Анна Нимф

Я знала, что увиденное меня догонит так или иначе. Догонит и накроет.

Так и случилось.

Теперь я жила с новым одиночеством, гораздо более обширным, нежели когда-либо до того. Оно внесло новые чемоданы, заполонило мою внутреннюю комнату, начало распаковывать вещи. Нам теперь предстояло существовать вместе. Отвалился кусок прежнего мира – может, этим я и заплатила за сегодняшнюю удачу? Я согласна, если так.

Меня предали. Возможно, не один раз, просто один из этих «разов» я увидела своими глазами.

Из коридора доносился радостный голос напарника – восторженный и оттого высокий. Нервный смех, вопросы, паузы, когда Алан слушал ответы. Пусть этот день станет хорошим для него. Мне же под доспехами придется скрыть новые раны, опять забыть о собственных сломанных костях и о том, что душевная боль застилает глаза.

Да, я делала то же самое с Робертом.

Почему-то это не считалось.

Да, мы с Дэймом не вместе, но все рубануло прямо на части. Вздохнула я тяжело, поняла, что проваливаюсь в горечь.

И опять поймал на лету в пропасть вернувшийся Алан, глаза которого сияли после разговора с младшим братом. А после затянулись тревогой при взгляде на меня.

– Что? Говори?

– Он… жив? Все хорошо?

– Все хорошо. Анна, говори…

Он просто поднял меня из кресла и снова обнял. Так привычно, так тепло. Хотелось плакать, но я держалась. Прошептала честно, потому что больше было некому.

– Вчера… Я поехала к Вэйгарду, хотела просить его о помощи. Вернуть меня в прошлое… Но увидела его с другой.

Скрипнули зубы, когда Ал сжал челюсть. Он понял без деталей. Уткнул меня в свое плечо, погладил по голове.

– Я его убью, – прошептал совершенно серьезно.

Я знала, что не убьет, не сможет – Вэйгард сильнее нас всех. Он переживет меня, Алана, тех, кто будет работать в Бюро позже. Но все равно стало легче, иногда просто надо услышать, что кто-то за тебя, кто-то понимает и на твоей стороне.

– Спасибо.

Печаль потихоньку отступала. Я выдохнула, и с этим выдохом вышли наружу досада и часть боли.

– Все правда хорошо у Дилбора?

Я знала, что Алан до сих пор испытывает шок, недоверие и тот самый почти неадекватный экстаз, который случается тогда, когда происходит нечто невозможное.

– Да. – Мое лицо взяли за щеки теплые руки. – Ты знаешь, что ты рисковала, балда?

– Знаю.

– Я мог не войти этим утром в Бюро…

– То была самая жуткая мысль моего утра.

Ал качал головой, глаза его, несмотря на радость, были серьезны, даже печальны.

– Ты самая умная женщина, которую я знаю. И такая глупая.

– Угу.

Меня поцеловали в лоб по-отечески и очень душевно. И я чувствовала благодарность, поддержку и заботу, такие настоящие, что согрелся мой собственный мир.

* * *

(Joshua Radin – A World to Explore)

Стоило позвонить Кренцу, и нас снабдили грузовиком и помощником – полицейским младшего чина.

Благодаря Алану у меня опять были светлые волосы и фиолетовые глаза. Мы аккуратно грузили в кузов коробки с восстановленными экспонатами; день снаружи и внутри меня наконец-то наладился. Выглянуло солнце, ласково касался щек ветер, и бытие напоминало о том, что оно имеет тенденцию быть прекрасным.

Мне нравилось вдыхать свежий запах улицы, нравилась легкость собственной души. Хорошо, когда все хорошо.

Пока мы ехали к участку, я думала о том, что некоторые люди выбирают радоваться тому, что случилось. Я же выбирала радоваться и тому, что не случилось. Например, тому, что не осталась одна в тот момент, когда в город пожаловал Диур, что прошлое этой ночью не изменилось, допустив трагедию. Тому, что «Гильб» не распространился, что город не затопило проклятье. Я пребывала в самой лучшей версии собственной реальности, где все шло «как надо».

Хорошо, пусть не всё. Но каждый может выбрать либо хмурую мысль и сконцентрироваться на ней, и тогда весь внутренний мир затопит тоска и уныние. Либо выбрать мысль светлую и приятную, и тогда все засияет радужными красками. Алан помнил меня, работал в Бюро, его брат теперь жив – сплошные поводы для радости. А если захочется погрустить, я всегда могу коснуться думами Вэйгарда.

Но грустить не хотелось. Есть вещи, которые до поры до времени стоит задвигать в дальний ящик, не позволяя им омрачать текущий момент. Он слишком ценен, слишком чудесен, чтобы перестать его замечать.

Хмурый начальник полиции при виде меня не удержался и растекся в улыбке. Наверное, всему виной снова мои фиолетовые глаза, пришедшиеся Кренцу столь сильно по вкусу.

– Очень, очень рад вас видеть! Спасибо, что помогли с восстановлением. Мы поговорим с владельцем о том, что задержка не существенна, когда дело касается столь тонкой и кропотливой работы, так что не беспокойтесь.

Не беспокоиться было тем, что мне как раз очень сильно хотелось делать.

– Можете выставить счет участку, я передам его в департамент финансов, вам оплатят работу…

Счет я выставила крайне небольшой, потому что, как ни крути, в повреждении экспонатов все-таки были задействованы мы, а не полиция, и Кренц оттаял окончательно. Пообещал, что средства нам переведут быстро, и что он обязательно при необходимости обратится именно в нашу, а не какую-то другую контору. На прощание долго созерцал мои глаза, в этот самый момент сожалел о том, что женат, что не может вот так просто решиться попросить мой личный номер. Что ж, персонажа по имени Розмари Осс в любом случае не существовало.

Удалялась из участка я в хорошем настроении.

Одно дело завершено.

Остановилась на крыльце, когда пришло сообщение от Роберта.

«Натали проснулась. Что мне делать?»

Да, ей уже было пора открывать глаза, «Сомну» нельзя держать бесконечно, организм истощается.

«Дай мне еще пару дней, пожалуйста. Мы с Аланом разбираемся».

Я думала, Роб взбрыкнет. Так иногда случалось, что он «вставал на дыбы», проявлял характер и начинал сыпать аргументами о своей правоте и «неправомерности» того, что я заставляла его находиться в неудобной ситуации.