Боговы дни

Хозяин благоухал знакомым дезодорантом, имел деловой вид. С ним был какой-то паренёк в рабочей одежде.

— Сейчас ребят отпущу, потом с вами, — сказал ему Виталий Сергеевич. — Пока, вот, посмотрите.

Паренёк, с рулеткой и засаленным блокнотом в руках, начал мерить лоджию. «Фирма по остеклению балконов», — поняли они.

— Так, сколько я вам должен? — рассеянно, как бы забыв сумму, спросил Виталий Сергеевич.

Они сказали. Хозяин сунул руку в карман, спокойно отсчитал и подал им деньги, как подают кондуктору за трамвайный билет. Они ни о чём больше не спросили, он ничего не сказал, и Сергей подумал, что глупо было подозревать его в попытке «замылить» остаток. Просто они были для него уже двадцать пятым делом. И если бы не необходимость привести другого мастера, возможно, он не появился бы и сегодня.

Сдержанно распрощались. Андрей, чтобы не пожимать Виталию Сергеевичу руку, сделал вид, что торопится, вышел первым.

Они спускались по лестнице, а навстречу им поднимали обтянутые упаковочным целлофаном велюровые кресла. У подъезда стоял грузовик, из которого выгружали чью-то новенькую мебель. Прислонённый к стене, красовался цветастый диван с отвинченными ножками…

Не оглядываясь, они пошли прочь. Деньги лежали в кармане, город утопал в майской теплыни… Но они шагали молча.

Классовый враг

Они сидели на старой железной крыше с высокими, из потемневшего от времени кирпича, вентиляционными выходами и говорили о Великой французской революции и Робеспьере. Рядом горела верхушка поднимавшегося над домом золотого тополя, нападавшие на крышу листья узкой дорожкой желтели вдоль кровельного стока. Тополь отгораживал их от мира, за золотой листвой глухо шумел город, а оттуда, где они сидели, были видны лишь несколько соседних крыш да голубое небо над головой, в котором плыло белое облако.

— Между прочим, раньше туз был младшей картой в колоде, а после французской революции стал старшей, выше короля, — развалившись на ещё тёплом, пригретом нежарким осенним солнцем железе, поблёскивая прищуренными глазами, говорил Макар. — Прикольно, да, Андрюха? Так они кошмарили своих королей.

Андрей, привалившись спиной к вентиляционному выходу, с улыбкой слушал Макара. Знал, что он любитель исторической литературы.

— Где это вычитал? — спросил он.

— Где — в книгах.

— А-а… — Андрей лениво протянул руку, взял упавший рядом жёлтый лист, повертел в пальцах. — Революционные книги читаешь, пора тебя в ссылку…

На первом этаже этого старого трёхэтажного дома из бывшей двухкомнатной квартиры они делали магазин, а тёплыми полднями через чердак вылазили на крышу, поближе к небу и подальше от земной суеты. Перекуривали, разговаривали об истории, о хитростях монтажа подвесных потолков и новой водке «Ностальгия». Им нравилось убегать сюда, где не было никого, кроме облаков, изредка мелькавшей в слуховом окне худой серой кошки да верхушки золотого тополя, где никто, а, главное, хозяин-заказчик не мог их достать. Нравилось, сидя на припорошённой палыми листьями крыше и отдыхая от тяжёлой работы, слушать, как шумит город, вдыхать горьковатый осенний воздух. Тут было больше богов и героев древности, чем дня сегодняшнего. И всё же приходилось в него возвращаться.

— Ладно, пошли, — Макар стрельнул окурком, с хрустом потянулся. — А то прибудет начальство, а нас нет. Оно сегодня собиралось шпаклёвку привезти.

* * *

С Макаром Андрея свела безработица: оба искали заработок, случайно познакомились, сошлись и вот уже несколько лет выживали-работали вместе. Их маленькая бригада из двух человек стала одной из тысяч в том диком строительном цунами, которое захлестнуло страну после развала Советского Союза. Макар, в прошлом строитель и недоучившийся инженер, был главным, Андрей, филолог и бывший редактор заводской многотиражки, — просто рабочая сила.

За эти годы Андрей научился не только штукатурить, бетонировать и шпаклевать. Он узнал другую, открытую всем ветрам жизнь, где обо всём договаривались только на словах, вкалывали без выходных и без гарантий получения денег, а во время простоев пили водку. И где он стал делить людей на своих и врагов.

Поначалу он подсмеивался над Макаром, для которого все заказчики и вообще бизнесмены были «упырями».

— Да ты большевик, это ж классовая теория, — подначивал он приятеля. — Я-то, конечно, прослойка, а вам работягам они — исконные враги.

— Смейся-смейся, — играя прищуренными глазами, отвечал Макар. — Ещё насмотришься. Я с ними уже работал…

И слова эти сбылись, в бригаде отделочников-нелегалов Андрей испытал чувства, каких никогда не испытывал раньше. В прежней жизни все были равны, и вдруг он, обладатель университетского диплома, стал бесправным люмпеном, подвергавшимся той самой эксплуатации, с которой, как его учили, было покончено ещё в девятьсот семнадцатом году. И другой человек, с которым вчера они мирно жили в едином социалистическом обществе, сегодня нанимал его за деньги и больше не был ему «другом, товарищем и братом». Они вдруг оказались по разные стороны невидимой черты, которую кто-то провёл в их ещё недавно общей жизни.

Насмотрелся и нахлебался. Они месяцами ждали расчёта после окончания работы. Их «нагревали» с деньгами, недоплачивая за это и за то. Проверяли уровнем каждую положенную плитку и каждую смонтированную панель… Выручал Макар, специалист опытный, знавший себе цену и умевший разговаривать с заказчиком. Крутые бизнесмены, суровые и недоступные поначалу, вдруг начинал поглядывать на него с интересом, прислушиваться к рекомендациям, а вскоре уже обращался к нему не иначе как «Петрович»… Но с некоторыми тяжело было контачить даже ему. Они не хотели ничего понимать, кроме того, что, раз они платят деньги, то они всегда правы.

Таким оказался и их нынешний заказчик, хозяин будущего магазина Валера. Они прозвали его «классовый враг».

* * *

Не успели они спуститься в магазин, как Андрей увидел в окно Валерину «тойоту», въезжающую во дворик позади дома. Она въезжала всегда как-то вызывающе, и весь серенький дворик с покосившимся детским грибком и ржавыми железными гаражами, казалось, настораживался. А молодая мамочка с коляской у подъезда, неприязненно глянув на вставшую рядом иномарку, недовольно перекатывала коляску на другое место. Старый дом и старый двор «тойоту» не любили, она приносила им беспокойство.

Зайдя в магазин, Валера молча сунул Андрею пакет-«майку» с баллончиком монтажной пены и банкой краски и сразу уставился на дальнюю стену, которую шпаклевал Макар. Подошёл, ковырнул ногтем штукатурку. Он никогда не здоровался, начинал сразу с производственных вопросов, будто продолжая прерванный разговор.

— Ложится нормально? Грунтовали? — отрывисто, словно отдавая команды, спросил он, рыская глазами по стене.

— Грунтовали, — Макар не прерывал работу. — Грунтовку ещё вези — штукатурка сухая, тянет.