Цейтнот

Она повертела в руках чайную ложку, а потом внимательным хищным взглядом вцепилась в Ванду, и та мгновенно побледнела. Они с минуту смотрели друг другу в глаза, и Ванда изо всех сил пыталась не выдать себя. Как же ей стыдно было перед Лорой.

— Он так холоден. Я никогда не видела, чтобы он так странно себя вёл. То обнимает меня, а через секунду отталкивает. То целует, а потом начинает психовать.

— Ты пробовала говорить с ним? — осторожно поинтересовалась Ванда, гадая, хватит ли Клинту смелости и безрассудства признаться во всём жене.

— Да, но он увиливает от разговора.

Лора выглядела несчастной и измученной недомолвками, она беспокоилась за мужа, и Ванда прекрасно её понимала. Но она не знала, как вылезти из этой истории, причинив окружающим её людям как можно меньше боли.

***

Ванда обновляла слегка облупившуюся с недавно покрашенного крыльца краску и исподтишка поглядывала на Клинта. Он стоял в метрах тридцати от неё и рубил дрова. Топор над его головой мелькал в лучах холодного осеннего солнца, и каждый раз, когда лезвие с треском вспарывало дерево, Ванда вздрагивала. Она макала кисть в краску и чувствовала спиной острый взгляд Бартона, заставляющего её щёки покрываться румянцем.

Она избавилась от его запаха в своей комнате, постирала все простыни и наволочки, сменила одеяло, но испытала лишь сожаление, проветривая помещение. У неё кружилась голова, стоило лишь вспомнить их ночь, но было так паршиво осознавать, что она как раз-таки всё и испортила.

— Что?! — раздражённо вскрикнула Ванда, заметив, что Клинт неотрывно на неё смотрит.

Кажется, он вздрогнул от её резкого тона, и опустил топор на сырую после дождя землю, покрытую опилками. Но идти к ней Бартон не спешил, будто над чем-то раздумывал. Ванда остервенело продолжала макать кисть в краску по самую рукоять, пачкая кончики пальцев. Нервы были на пределе, натянуты, как струны, готовые лопнуть от напряжения.

Каждый божий день она ожидала, что Клинт не выдержит и пошлёт её ко всем чертям. Она видела, как он тяжело переживает измену жене, мучается, терзает себя и её, будто бы вымещая свою злость оттого, что не в силах что-либо предпринять. Ванда была подавлена тем, что стала причиной такого его состояния. Ей не хотелось причинять ему боль, но дело было уже сделано.

Она видела, как он смотрит на неё: в его глазах читалась и ненависть, и скорбь, отчаяние и страх, она видела даже любовь в его холодных серых глазах, обрамлённых морщинками. Ей хотелось его утешить, унять ноющую боль. Если бы было возможным, она бы обязательно это сделала, но одно лишь её присутствие вспарывало Клинта изнутри. Как и её.

У Бартона же натурально срывало крышу ураганом по имени «Ванда». Несмотря на то, что он не желал её даже видеть, она стояла перед его глазами наваждением. Его тянуло к ней до ужаса прямо в присутствии жены. Он чувствовал возбуждение, стоило лишь ей зайти в комнату, и в голове тут же всплывали картинки далеко не детского содержания. И именно поэтому он боялся оставаться с ней один на один.

Он с большой неохотой возил её в город на сеансы, вздыхая с облегчением лишь тогда, когда она выходила из машины, оставляя его одного. Семейные ужины проходили в неловком молчании. Клинт кидал на Ванду мимолётные взгляды с одного конца стола и тут же опускал взгляд в тарелку, чего-то боясь, но не зная чего именно.

Тошнило от собственной неверности и вины перед Лорой, самым близким и родным человеком в его жизни. И было стыдно перед Вандой за то, что он разрушил её мечты, её светлые чувства, и уложил в постель, воспользовавшись доверием.

— Можно я постреляю? — Клинт удивлённо обернулся, за его спиной стояла Ванда. — Одна?

Несколько секунд он разглядывал её лицо, впервые за это время оказавшееся настолько близко. Оно осунулось, стало бледным, августовский загар сошёл, оставляя после себя лишь россыпь мелких веснушек на носу.

— Одна — нет, — маленькая девочка с пистолетом наперевес в дремучем страшном лесу внушала беспокойство. — Я пойду с тобой.

— Ладно, — поколебавшись, согласилась Ванда, зная, почему он не отпускает её без сопровождения.

***

Щелчок затвора, шум ветра в распущенных волосах и громкие выстрелы, поглощаемые тесно растущими деревьями. Ванда пыталась сдержать улыбку, когда с особым удовлетворением давила пальцем на курок и острая пороховая пыль застывала на губах. С каждым выстрелом она очищалась, и её тело наконец-то наполнялось энергией. Она глушила боль агрессией, и Ванде нравилось, как нагревается металл в её уже не дрожащих руках.

Клинт старался на неё не смотреть, предпочитая увлечённо ковыряться в траве. Но глаза каждый раз натыкались на её руки, в которых был зажат пистолет. Скользили вверх, от перепачканных в синей краске пальцев к запястьям. Бартон видел белые шрамы на предплечьях, когда Ванда заправляла рукава, и испытывал дикое желание к ним прикоснуться. Хотелось намотать её длинные волосы на кулак и оттянуть назад, заставив её громко вскрикнуть, как в прошлый раз, обнажить ещё пока смуглую шею и поцеловать тонкую полоску кожи. Но Клинт знал, что одно лишь малейшее поползновение в её сторону и все его попытки утрясти ситуацию пойдут прахом.

— Ванда.

Она выстрелила и единственная оставшаяся бутылка взорвалась фейерверком цветных осколков. Но пистолет Ванда так и не отпустила, застыла в выжидающей позиции, приготовившись слушать. Клинт молчал, разглядывая её руки, от холода покрывшиеся мурашками. Не задумываясь, стащил с себя ветровку и накинул на её озябшие плечи. Ванда едва заметно дёрнулась, словно бы хотела отказаться. Как только он её коснулся, внутри что-то оборвалось. Будто Клинт попытался взять склеенную кружку, но она тут же рассыпалась на осколки.

Пистолет в руках Ванды дрожал.

— Прости меня, — прошептал Клинт. Хотелось рассыпаться в извинениях, лишь бы на душе стало легче. — За то, что я с тобой сделал. За то, что продолжаю тебя мучить и кричать на тебя, когда ты совсем этого не заслужила.

— Заслужила…

— Перестань строить из себя жертву и принимать мои оскорбления как должное. Мне так стыдно, что я срываюсь на тебе, я не имею права с тобой так поступать, — Бартон склонился к её уху, не в силах устоять перед Вандой.

Она зажмурилась и напряжение, сковавшее тело, растворилось в воздухе, когда Клинт коснулся её рук. Провёл шершавыми, покрытыми мозолями пальцами по её шрамам и остановились на пальцах. Ванда опустила пистолет, и он выпал у неё из рук в притоптанную траву. Она почувствовала дыхание Клинта на своей шее, когда он собрал её волосы и закинул на плечо.

— Не могу себя контролировать, когда ты рядом, — с придыхание признался он, и в его голосе послышалась ничем не скрываемая горечь.

— Так избавься от меня.