Девятая жизнь кошки. Прелюдия

Южная ночь захватывает власть быстро, почти стремительно. На берегу почти никого не остается, когда я решаюсь расстаться с ласковым теплом воды. Сегодня мне не холодно в этом переходе. Вытираюсь, лишь, чтобы избавиться от лишней влаги. Меня, как магнитом тянет, на оговоренное место встречи. Но отталкивает тоже как магнитом, повернутым обратной стороной, другим полюсом. Я медленно иду уже знакомой дорогой в верном направлении. Где-то вдали, также, как и вчера, появляются огни. Интересно, барабаны и сегодня громко заявят о себе? Я вспоминаю, что ребята обещали, что сегодняшний вечер начнется с музыки. Гитара для меня намного роднее, чем пронзительные барабаны. Огромная часть моей жизни прошла под ее аккомпанемент. Как же быстро она канула в небытие! Но репертуар тех лет свеж в моей памяти, и только и ждет команды аккордов, чтобы воплотиться в песню.

Я так крепко слилась с морем, не в силах расстаться с ним, что веселье начинается без меня. Все четверо уже здесь, в огне трещат тщательно просоленные ветки, некогда выброшенные на берег, но это потрескивание едва различимо под звуками гитары и нестройных голосов.

Невольный плеск соленых ресниц,

Прощальных слов разнобой,

Светлеют тени дальних границ,

Где встретимся снова с тобой

Особенная лирика, делающая время приятно тягучим. Я медленно подхожу ближе, плюхаюсь на пенку рядом с Пророком, укутанная в полотенце. По их лицам пляшут тени огненных языков, и они кажется вечными странниками, затягивающими собственную песню в любом ненастье.

На мое появление никто не обращает внимание, но я знаю, что они заметили меня. Круг замыкается. Все в сборе. Одна песня сменяет другую. Репертуар всем известен, а их квартет сыгран. Я слушатель, но вовсе не пассивный. Я ощущаю себя пятым элементом, вклад которого, на первый взгляд незаметен, но без него не было бы чего-то неуловимо важного. Если смотреть сверху, то здесь по-прежнему квадрат, а если сбоку, то он превратился в пирамиду. Пятый элемент - третье измерение. Я пропускаю их слаженное звучание сквозь себя, тело слегка трепещет, ведомое мелодией, мой взгляд прикован к костру, внутри которого в адском котле полыхают человеческие пороки, приправленные чувствами.

Ведь мы живем для того, чтобы завтра сдохнуть,

Мы живем для того, чтобы завтра сдохнуть,

На-на, На-на.....

Все слаженно замолкают. Слышен лишь треск костра внутри нашего круга. Извне не проникает ничего. Ни звука.

– Начнем?
– Пророк нарушает космическую гармонию.

Вопросительные взгляды устремляются на меня. Его голос сейчас кажется неприятно скрипучим. Мне кажется, я могла бы вот так молчать всю ночь, или целую вечность. Сейчас это кажется одним и тем же. Я тушуюсь и киваю. Им виднее.

– Скажите только, что нужно делать?
– уточняю Я.

– Правила очень просты, - продолжает Пророк - это вроде знакомства, только с оттенком местной атмосферы. Ну и с учетом дефицита времени. Тебе, конечно, будет интереснее, чем нам, но чем черт не шутит, вдруг и нам удастся познакомиться поближе, - он усмехается, - в общем.... Надо подумать, чего ты в жизни никогда не делала, какого опыта у тебя еще нет. Допустим, не летала на луну. В этом смысле мы все девственники, и игра зашла бы в молчаливый тупик. Хотя я мог бы рассказать о полетах на нее иного рода, но это совсем другая история.... А если, напротив, у кого-то из присутствующих опыт такой есть, то он рассказывает об этом историю. Условие одно: говорить только правду, стоп слов у нас нет. Готова?

Я, расслабленная музыкально-таинственной атмосферой, ловлю себя на жгучем интересе и не менее жгучем стыде. Первый наполняет меня энергией нетерпения, второй отнимает дар речи. И все-таки я снова киваю.

– Ты здесь еще гостья, - включается Леда, - можешь сначала послушать истории других. Если, конечно, мы окажемся в чем-то опытнее тебя, - глядя мне прямо в глаза, хмыкает она.

Я выдерживаю ее взгляд, и в этом процессе мой стыд куда-то испарятся, а интерес крепнет.

– А вот нет!
– неожиданно заключаю я, - давайте кинем жребий, кто начнет!

– Лучше считалку, - звучит непривычно тихий голос Шута, - я как раз вспомнил чудесную считалку

Раз, два, три, четыре, пять,

ты не бойся колдовать,

ты не бойся быть собой,

пусть шумит морской прибой,

пусть застынет тишина,

и появится со дна

луна

Его палец указывает на себя самого.

– Ух как получилось занятно, ну что ж, друзья, мне надо подумать, чтобы вас удивить.
– Он замолкает на пару минут, - О! Представляете, почтеннейшие, я вспомнил, что никогда не купался в океане.

– Ну, считай, что на луну слетал, - заключает Пророк после недоуменного молчания, - все мы в этом, похоже, равны.

– Переход хода, - расшаркивается в мою сторону Шут.

Я сижу следующей за ним по часовой стрелке. Мы не договаривались о таких переходах, но я не спорю. Мне есть, что сказать.

– Я никогда не писала стихов, - собираю удивленные взгляды.

– Даже в школе? Там же задания такие были, - недоверчиво спрашивает Рон.

– Даже в школе, у меня полная тупость в плане рифм.

– Ну прям есть куда разгуляться. Я готов поведать о своем поэтическом даре, - включается Шут.

– И я, - отзывается Рон.

Остальные молчат. Я думаю, что Леде незачем писать стихи, их должны писать те, кто видит ее. А Пророк меня удивляет своим молчанием, мне кажется, он способен строчить, как из пулемета, матерные частушки вперемешку с философской лирикой.

– Итак, - Шут вновь привлекает внимание к себе, я, пожалуй, расскажу о первом опыте стихосложения, который отпечатался на мне на всю жизнь. Стих прорезался во мне неожиданно, как зуб. Надо отметить, что в том возрасте зубы все еще продолжали появляться в моем рту, словно грибы после дождя. Мы с приятелем, уж и не помню с какой целью, детскими лопаточками раскапывали во дворе яму, и наткнулись на червяка. Тогда это вызывало восторг: как он изгибался, расширялся и вновь сужался. Мы наблюдали за ним, как зачарованные. А по пути домой я сочинил ЕГО, о чем тут же с гордостью поведал маме. Она оценила мой талант, и вскоре все соседи были знакомы с моим творчеством. Декламирую!

В земле нашел я червяка,

И изучил его слегка,

Пошел к профессору червей,

И изучил червей сильней.

Он раскланивается. Кажется, наша реакция не сильно отличается от той, к которой он привык с детства. Пророк сгибается от хохота. Леда достает неведомо откуда импровизированный венок из травы и с пиететом водружает ему на голову со словами: 'Не подозревала о твоих талантах!'. Рон жмет ему руку. А я просто думаю, как это здорово идти к маме с воодушевлением и встречаться с ее восторгом. Кажется, на какое-то мгновение все мы здесь стали детьми, каждый со своей лопаточкой.

– К профессору я не пошел, и вообще мало что знаю про червей. Все желание сублимировал в стих, - уже с грустной иронией продолжает он.

– Врунишка, как и все поэты, - нежно и игриво заключает Леда.

– Позвольте мне, - вмешивается Рон, - хотя после такого фурора моя история будет скучна и прозаична.

– А это не тебе судить, - парирует Пророк, - к тому же с такой стороны мы тебя не знаем ни капли.

– Лады, не мне. История простая и примитивная. Когда я был в команде, наш тренер особенно подходил к сплочению коллектива. А может быть, просто был чудаком. И в некоторые разминки, когда мы отрабатывали пас, помимо непосредственно летящего мяча партнеру необходимо было бросить слово, которое он должен был прямо на лету рифмовать. И как-то запало, в раздевалках даже конфликты иногда перетекали в совместное стихосложение, то есть посылали мы друг друга в рифму. Нельзя сказать, что я сам писал стихи, единолично я никогда не пытался это делать, но мой вклад в такие вот странные диалоги стихами, часто был ощутим. К сожалению, детали прошлой жизни стерлись у меня внутри, а записи я не вел, поэтому привнести сюда атмосферу футбольных застенков у меня не выйдет.