Девятая жизнь кошки. Прелюдия

Мне очень любопытно посмотреть, так ли сильно разбушевалось море, как я себе это представляю.

– Сколько вообще времени?
– я замечаю, что солнце достаточно высоковато забралось, - по моим ощущениям при этом не больше восьми.

– Начало двенадцатого.

– Ого! Вот это я спала!

– Перед этим ты слишком активно бодрствовала, все закономерно, как день и ночь.

– Я пойду.

Вспоминаю, как вчера падала и хромала. Руки еще немного побаливают, а с ногой будто ничего и не случалось. Удивительно! Как будто сон и реальность на самом деле перемешаны. Впрочем, какое это имеет значение...

Собираю в пучок по-прежнему непрочесанные волосы и неспешно иду к морю. Передо мной открывается незнакомый пейзаж. Берег усеян обломками веток, пучками водорослей, смятыми пластиковыми бутылками и просто бесконечным количеством разноцветных крышек от этих бутылок. Море то ревет, то ненадолго затихает. Ожесточенно бросается на берег, захватывает его часть своей властью и медленно отступает. Не в его силах растечься надолго, словно река, но делать вид оно умеет.

На берегу ни души, несмотря на обещающий быть жарким день, а может именно поэтому. Тень деревьев сейчас более привлекательна, чем грязное море. Я наблюдаю за взмахом волн до рези в глазах, а потом отправляюсь назад. В палатке очень душно, хочется скатать дверь в рулон и прихватить липучкой, но тогда нарушится ощущение уединения. Я решаюсь терпеть духоту. Мне хочется уложить происходящее в голове, назвать это как-то, найти в этом себя, понять, что же мне делать дальше, как быть, но вместо этого я снова и снова прокручиваю в памяти вчерашний костер, и мой прикованный к его языкам взгляд, ритмы гитары, руки Леды и объятья Пророка.

Я оказываюсь в полусне-полуяви. Духота сморила меня, но в то же время я слишком хорошо выспалась, чтобы уснуть снова. Сейчас мне хорошо и спокойно. Кажется, очень давно мне не было настолько комфортно в одиночестве. Я помню все ужасы своей жизни: как надежно похороненные, так и недавние, грозящие вырваться из плотного бетона, но сейчас они не волнуют меня. Только переживший все это может настолько ценить радостный покой. И сознание того, что это пройдет, только придает моменту больше глубины и неповторимости.

Я напеваю пойманный в своей глубине мотив, и вместе с ним рождаются какие-то слова. Я пою о том, что вижу, даря слова моменту. Я и мое пение сейчас едины. Внутренняя музыка опустошает наполненный ей сосуд, а на дне обнаруживаются строчки. И я просто не верю своим глазам!

Со мной случилась жизнь,

Негаданно -нежданно.

Подкараулив меня у моря.

Она шипела, шумела, вздрагивала,

Подкрадывалась, я не слышала.

Я не видела. Я улетела, а она летела следом.

Терпеливо ждала первой слезинки,

Ведь это входная дверь для жизни.

Ждала дверцу, чуть приоткрытую,

А дверь распахнулась нараспашку.

И жизнь ворвалась глубоко,

Гораздо глубже, чем я могу вынести.

Вслед за душой попала в пятки.

Я хочу бежать от жизни, но теперь она управляет моими ногами,

А не я.

С трудом нахожу в рюкзаке обломок карандаша, и на газете, предназначенной для розжига, записываю свой хоть и белый, но неожиданный и желанный стих. Теперь я нетерпением жду Пророка, мне хочется поделиться с ним своим открытием. Моя тревога нарастает, я ворочаюсь, не в силах удобно устроиться. И он откликается на мой мысленный зов, заглядывая в палатку.

– Можно?

– Заходи скорее! Я хочу тебе кое-что показать!

– Я то думал, что помешаю тебе. Как у тебя все быстро меняется.

– Да! Сама удивляюсь. Заходи уже!

Он медленно стягивает обувь, проползает внутрь, застегивает на молнию дверь, пробирается ближе ко мне.

– Я весь внимание.

– Я написала стихотворение, представляешь?! Впервые в жизни!

– Да ладно?! Не может быть!

– Да! Это все ваша игра! Можно я тебе прочитаю?

– Может я сам?

– Ты не разберешь, я сама с трудом понимаю, что тут написано.

– Ну давай! Ты такая смешная, когда торопишься.

– Я волнуюсь очень. И боюсь твоей оценки.

– Ну я не школьный учитель. Спешишь, а сама не начинаешь. Давай, я слушаю.

Я читаю, пытаясь передать переполняющие меня чувства, не поместившиеся в словах. Читаю и мой голос дрожит. Краснею и прячу глаза. Сейчас я пятилетняя девочка, поставленная на стульчик перед гостями и обязанная рассказать без запинки длинный стих Агнии Барто. Я выплевываю последнюю строчку и с ужасом жду приговора.

– Уф, - отзывается Пророк.

– Что значит уф?
– почти кричу Я.

– Если честно, то я мало что понял, - я позорно замираю, - но меня тронуло. Что-то есть в этих строчках, или в том, как ты их читала, особенное. Что-то новое про тебя. В общем мне понравилось, - заключает он.

Я решаюсь посмотреть в его глаза, ожидая увидеть насмешливый взгляд, но они серьезны и глубоки. Я разрешаю себе выдохнуть, обмякаю. И меня переполняет звонкая радость.

– Интересно, что еще тут во мне проснется. Даже страшно.

– Разве страшно просыпаться? По-моему, страшно не иметь возможности проснуться. Тут вообще многие перестают ходить в полудреме. Воздух такой, целительный. Я тоже тут проснулся.

– В каком смысле?

– В самом прямом. После той истории с братом я погрузился в странное состояние: ни сон, ни явь. Ни жив, ни мертв. Самое ужасное, что к нему привыкаешь. Оно кажется нормальным и естественным через некоторое время. И уже не помнишь, как было иначе, как было раньше. Я здесь оказался случайно, и если бы не это, то, наверное, так бы и не вспомнил. А теперь я вполне бодр, только появилась у меня одна особенность. Я хорошо распознаю таких вот спящих. И мне хочется сделать что-то для них.

– Ты сейчас обо мне?

– И о тебе тоже.

– Я не первая, кого ты сюда привозил?
– я немного оскорбляюсь.

– Ты первая, кто на это согласился. Но не первая, кому предлагал, да. И я очень рад, что ты не настолько глубоко уснула, чтобы не сдвигаться с насиженного места.

– Я не знаю, рада ли я. Сначала мне было неловко и тревожно. Потом интересно. Потом я очень сильно злилась на тебя, и теперь успокоилась. Но я не понимаю, что дальше. Я все еще заложница этой дурацкой игры. И нам с тобой предстоит скрывать эту поездку, а я ненавижу врать. И это еще полбеды. Через две недели мы расстанемся. У тебя будет новая игрушка, - уже с обидой заканчиваю я.

– Мы не расстанемся!
– загадочно улыбается он.

– Что ты имеешь в виду?

– Нам не обязательно расставаться. Нет таких правил, которые нельзя обойти, было бы желание. И, прошу тебя, не думай пока об этом. Это место не терпит мирской суеты. У тебя еще будет много времени подумать. Хотя бы в самолете.

– Если я умела выключать свои мысли по требованию. Но у меня так такого тумблера!

– Не знаю.... Мне кажется, тогда ты не смогла бы написать ни строчки.

– Тебе то откуда это знать?