Девятая жизнь кошки. Прелюдия
Шрифт:
Земля. Небо.
Между Землей и Небом - Война!
И где бы ты не был,
Что б ты не делал -
Между Землей и Небом - Война!
Но мой ужас погашен падением волн. Будто в грозивший разрушить меня кипяток плеснули холодной воды. И, наконец, выключили газ. Я, как завороженная, позабыв обо всем, наблюдаю стремительно меняющийся вокруг меня мир. Редкие крупные капли сыпятся с неба. Кто-то наверху повернул кран душевой. Одна капля попадает мне на руку, я пробую ее языком - соленая. Тук - тук-тук - пшшшшшш- тук. Теперь и вода играет собственную партию. Еще один цветомузыкальный дуэт молнии и грома, дождь кажется стихает, капли сыпятся реже, как вдруг
Стискиваю зубы, собираю всю волю в кулак, и, ковыляя, ускоряю темп, насколько это возможно. Ничего не видно. Направление не отыскать ни при помощи зрения, ни при помощи слуха. Но что-то блеснуло в стороне. Фонарь? Его свет раздробился в потоках воды, но все равно указывает направление.
– Гееерда, ты где?
– оттуда же летит голос А. Я меняю курс, все мое существо устремлено в одну сторону. Я отзываюсь
– Я тут!
– свет движется ко мне, то взлетая выше, то падая вниз. Через минуту он заворачивает меня в полиэтилен.
– Что с тобой? Ты можешь идти?
– Я не знаю, - судорожно всхлипываю я, - я упала.
Ничего не говоря, он хватает меня на руки и очень медленно, выверяя каждый шаг, несет к палатке. Мы, наконец внутри. Зубы стучат, все тело сжимается в комок. Он укутывает меня в кокон из всех вещей, которые только у нас есть и протягивает мне небольшую фляжку.
– Выпей!
Мне едва удается это, так сильно дрожит рука. Но после пары обжигающих глотков внутренний жар очень медленно начинает согревать меня. Смертельно хочется спать, но острая боль в колене не позволяет сну поглотить меня. Пророк не спит, но и не смотрит на меня. Кажется, сила напряжения между нами сейчас разрушит последний хрупкий заслон между нами и разбушевавшимся небом.
– Почему т-ты молчишь?
– не выдерживаю молчания я. Зубы по-прежнему стучат, и я слегка заикаюсь.
– Потому что мне хочется очень громко орать на тебя! А с больными и женщинами так обращаться нельзя, а с больными женщинами тем более!
– процеживает он.
– Да лучше бы ты орал, чем молчал! Извини меня, пожалуйста, - примирительно добавляю я, - я не знаю, что со мной, не знаю, что нашло на меня.
– Зачем тебе мое извинение?!
– Потому что мне неловко от того, что вела себя, как истеричка.
– Ты не как истеричка! Ты и есть истеричка!
– Возможно. И что?
– Что что?
– Что ты со мной тогда делаешь?
– Не знаю, - он отодвигается еще дальше, - самому непонятно.
– Ты от всех сбегаешь да? От мужа убежала. От меня хотела сегодня.
– Не от всех. Я не бегу от людей.
– А как?
– Я бегу от того, что эти люди делают.
– Ну ну.... И что же я сделал?
– Ты меня бросил здесь одну. Мне было страшно.
– Я не бросал. Когда бросают, не возвращаются.
– Я не знала, вернешься ли ты.... живым, - добавляю я.
– Но когда я вернулся, сбежала ты. Не похоже, чтобы ты была рада моему возвращению
– Тогда не была, но сейчас рада. Потому и извиняюсь.
Мне правда очень жаль...– Расскажи мне про мужа. Почему ты сбежала? Что случилось? Почему не разводишься?
– Давай не сейчас, я очень хочу спать.
– Почему не спишь?
– Мне больно... предательские слезы вновь подступают к глазам.
– Где?
– Нога болит. Можешь посмотреть, что там?
– Могу. Если откопаю ее, конечно, - он словно оттаивает в своей готовности помочь. Все напряжение стирается моей реальной потребностью в помощи. Он крутит мое колено и всячески ощупывает его.
– Ничего серьезного, просто сильный ушиб, - выносит вердикт.
– Ты почти, как врач, - удивляюсь с облегчением я.
– Да, почти, - гулко бурчит он.
– Теперь можешь спать?
Я хочу сослаться на ужас грозы, но обнаруживаю, что грохота больше нет, нет и шума стекающей воды, и порывов ветра.
– А ты можешь обнять меня? Мне очень одиноко в этом коконе, хотя и тепло.
Прильнув ко мне, он гасит фонарь. И мой сон куда-то испаряется. Он тоже не спит.
– Хорошо, я могу рассказать тебе сейчас про свое... замужество.
– Давай.
– И еще я хочу, чтобы ты знал, я знаю, что такое смерть. Смерть самых близких, любимых, родных и важных.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Я правда очень испугалась за тебя! Здесь бродили какие-то пьяные люди, намечалась драка, я спросонья не сразу поняла, что происходит. Просто утонула в животном ужасе. Я бежала потому что боюсь тебя потерять...
– Расскажи мне про мужа, - он переводит тему. Или возвращает меня к тому, от чего я так упорно пытаюсь сбежать.
– Хорошо. Слушай.
19
Он приехал! Недели ожидания тают, натыкаясь на его открытый взгляд. Я удивляюсь, обнаруживая, что позабыла его глаза, пьянящие чертовскими искорками его души. Его запах, и его щетина. Мне все это в новинку. Я стараюсь не думать о том, что ушедший даже заварить для меня чай - это ушедший навсегда. Что уж говорить про длительную разлуку. Пока это чужой для меня человек, к которому мне предстоит вновь привыкнуть. Но моя звенящая радость напевает о неуправляемом желании прыгнуть в эти глаза всем своим существом.
Я пролетаю через дверные пролеты в поисках прибереженного специально для него шоколада. Брошенный на столе телефон разрезает привычность комнаты, в которой у каждой вещи есть свое закрепленное положение. Унесенный за пределы дома он еще не вернул себе привычное место, и привлекает особое внимание. Дьявол внутри меня замирает, и действует прежде, чем я успеваю что-то понять. Мне известны все его пароли, ничего не стоило при должной внимательности внести их в собственную память. Звонки - ничего особенного. Почта - все спокойно. Смс - мои руки начинают предательски дрожать -полученные лишь от меня. Отправленные - в глазах мутнеет - ясно я вижу лишь одно сердечко на экране. Один смайл, который застилает собой весь мир. Смайл, отправленный не мне.
Дзынь - раскалывается моя прежняя жизнь, ударившись о твердый кафель реальности. Стекольная пыль оседает повсюду: на абажур и занавески. Дьявол хохочет. Он уже соорудил гигантскую мясорубку, и я наблюдаю, как туда отправляются мои руки, а потом и остальное тело. Винтовой нож в совершенстве расправляется с кожей, мышцами и костями. Ровные макаронины фарша грудой усеивают пол нашего с ним дома.
Я могла бы закрыть глаза. Я могла бы придумать себе достойное объяснение. Я могла бы затеять спокойный разговор с достоинством королевы. Вместо этого я набираю ее номер еще сохранными пальцами ног. После этого разговора мое жалкое ледяное подобие тщательно собирает мокрой тряпкой стекло и скармливает фарш дворовым собакам.