Дитя леса

Егор как будто не заметил, что я отказалась пить. Он осушил свой бокал, не спуская с меня голодных глаз, и подошёл сзади. Его руки легли мне на плечи, сомкнулись на шее, проникли под воротник блузки и поползли к груди.

– Зачем ты убежала? Я всё время думал о тебе. – Его губы на моём затылке. Шёпот, прокатившийся мурашками по коже. Горячее дыхание. – Я хочу, чтобы ты осталась.

И тут я поняла. Не нужно никуда бежать. Единственное место, где я могу спрятаться от своего позора, – здесь, рядом с ним.

Капля вина на белой столешнице походила на пятнышко крови, той самой, что вытекла из меня вчера ночью. Любовь оказалась оборотнем. Она способна и убить, и воскресить. Ну и пусть. Если такова цена, я заплачу.

Я закрыла глаза и наконец расслабилась.

Новый год я собиралась встречать в новом доме и новом статусе. Когда я сказала Инессе, что переезжаю к Егору, она сначала странно сверкнула глазами, а потом изобразила облегчение.

– Наконец-то слезешь с шеи. Спасибо огромное, что погостила всего с полгодика, а то я уж решила, что ты тут прописаться собралась. В добрый путь, как говорится, но скучать не буду, извини. – Стоя у окна на кухне, тётя театрально развела руками, и полы её шёлкового кимоно распахнулись, как крылья бабочки.

Я не поверила её радости. Вспышка тоски в глазах, опустившиеся уголки губ. Она не хотела меня отпускать, и в это верилось ещё меньше.

– Я увольняюсь. Егор говорит, что я не должна работать уборщицей.

– Он говорит?! – Инесса резко повысила тон. – Неужели ты до сих пор не поняла? Ты сама должна решать! Как зарабатывать деньги, где жить, какие трусы носить. Ты! А не он. Да не будь же дурой, как твоя мать!

– Мама не дура, – прошипела я. – Она живёт с любимым мужчиной. У неё есть семья, дом, картины. Счастье. Настоящее счастье. А что есть у тебя?

Тётка не выдержала, бросилась ко мне, хотела ударить, но я не позволила, оттолкнула её. Опешив от неожиданного отпора, Инесса рухнула на стул, достала дрожащими пальцами из лежащей на столе пачки сигарету и закурила.

Меня трясло от злости. Да и чёрт с ней! Пусть остаётся в своей берлоге. Одна. По-прежнему будет приглашать сюда людей, чужих и мерзких, в надежде, что они избавят её от одиночества. Смеяться с ними, выпивать, а потом ругаться и прогонять прочь. Как паучиха будет плести сети, заманивая случайных знакомых и пожирая их, но никогда не утолит свой голод. Всё, что могло спасти её, осталось в прошлом. Там, где однажды она свернула не туда, пошла не по своей дорожке и заблудилась. Могу ли я что-то сделать для неё? Нет и ещё раз нет.

Я собралась уйти, но Инесса снова заговорила. На этот раз совсем другим тоном – обречённым.

– Когда я в первый раз увидела Ивана, я подумала, что таких мужчин не бывает. Точнее, подумать я не успела. Я словно попала в другую реальность. Или в кино.

Я медленно развернулась и уставилась на Инессу. Неужели она решила рассказать хоть что-то о прошлом?

– Мне шестнадцать, на улице лето, жара, – продолжила она, затянувшись сигаретой. – Друзья ждут, а главное – мальчик. Веришь, нет, даже не помню, как его звали, а тогда готова была мать родную убить за то, что не пустила гулять. Не пустила, потому что должен был прийти знакомиться жених старшей сестры, а мы как образцовая семья – встретить гостя честь по чести.

С утра в доме стоял дым коромыслом: пироги пеклись, борщ варился. Мама бегала, командовала, а Ритка как припадочная была. Сядет на краешек дивана, замрёт. Потом подскочит, на шею бросится – то мне, то маме, то отцу. А у самой глаза горят, как в лихорадке. Бесила дико.

И вот звонок в дверь. Я из комнаты не хотела выходить, но мать позвала. Я в коридор – думала, поздороваюсь, ну максимум улыбнусь для приличия и сбегу.

Сначала меня ослепила белая рубашка. Потом он «авиаторы» снял и глазами своими чёрными на меня посмотрел. Как тебе объяснить? Меня пригвоздило к полу. Я почему-то думала, что он старый солдафон. Ритке двадцать пять, а ему тридцать три. Представляла себе тупого пузатого мужика, знаешь, какими генералов в комедиях показывают. А тут… Вылитый Сталлоне. Высокий, с огромными ручищами, а взгляд… словно душу из тебя вынимает.

В общем, весь вечер я просидела, как привязанная. Помню, хотелось бежать – так далеко, чтобы никогда не найти дороги обратно, но я пошевелиться не могла. Будто заколдовали меня. Только смотрела на него. На них с Риткой.

Я всегда получала то, чего хотела, любой ценой. Но в этот раз не вышло. От мысли, что он никогда не будет моим, что бы я ни сотворила, в душе разгорелся пожар, который в конце концов сжёг меня с потрохами. И мне стало всё равно. С кем, где, как. Они поженились и уехали отсюда. А в моей жизни появился Глеб. Чудовище, которое стало моим мужем и убило мою дочь. Но я знаю, чем заслужила это.

Инесса вдруг замолчала и уставилась прямо на меня. Отсутствующий взгляд постепенно снова становился осознанным и наполнялся злобой.

– Так что да, ты права. Твоя мать – не дура. Раз сумела найти такого мужика. Найти и удержать. Выпить хочешь?

Я покачала головой.

– Ну и ладно. Проваливай. Только у тебя, как у матери, не выйдет… Не встретила ты ещё своего Ивана.

Она поднялась, достала из холодильника початую бутылку виски и забыла о моём существовании. Я пошла собирать вещи, чтобы навсегда покинуть это негостеприимный дом.

У Егора была странная работа. Он то спал до обеда и по полдня сидел за ноутбуком, то вскакивал ни свет ни заря и убегал куда-то, не успев попить кофе, а возвращался за полночь усталым и злым. Разговаривал сам с собой, спорил с невидимыми собеседниками, материл кого-то по телефону, но чаще всего стучал по клавиатуре компьютера так яростно, будто передавал срочное сообщение на фронт.

Я уволилась, но новую работу не нашла. Егор даже обещал устроить меня практиканткой в свою редакцию. «Месяц покрутишься, посмотришь что да как, напишешь пару репортажиков, а там и настоящим делом займёшься».

Меня залихорадило от волнения. Неужели я смогу стать журналистом? Но за прошедшие три недели я так и не попала на планёрку. То редактор был в отпуске, то Егору некогда.

Всё свободное время – а оно у меня было свободным с утра до вечера – я делила между домашними делами и подготовкой к экзаменам в школе. Квартира блестела чистотой, завтраки, обеды и ужины становились всё вкуснее и разнообразнее, а алгебра с физикой с каждым днём понятнее и проще.

Я давно не видела тётку, но часто вспоминала её рассказ о родителях. Мысль о том, что она была влюблена в моего отца, обжигала стыдом, как будто я подглядывала в замочную скважину. Ей было шестнадцать, а ему тридцать три. Да он должен был казаться ей стариком! Мне хотелось одновременно и навсегда выкинуть из головы эти образы, и прокручивать их, домысливая, воображая.