Дитя леса

Вдруг он попал в беду? Поскользнулся, упал, ударился головой и лежит без сознания где-нибудь на обледеневшем тротуаре? А может, наоборот, зашёл в ближайший кабак, веселится и забыл про меня.

Я не смогла помочь ему с этим Святославом Ивановичем. Не только испортила новогодний вечер, но и разрушила планы на карьерный рост. Во рту разлился горький привкус. Губы задрожали. Зачем я ему? Сижу дома, ничего не делаю, ничем не интересна. Когда он придёт, я так и скажу: «Егор, нам нужно расстаться». По щекам полились слёзы. Пространство вокруг искривилось, окно превратилось в чёрную дыру, и меня начало засасывать в бесконечность.

Громкий хлопок двери вернул меня в реальность.

– Олеся! – Голос Егора звучал трезвее, чем я ожидала.

Я соскользнула с подоконника и на затёкших ногах захромала в коридор.

Он стоял у двери, пошатываясь. В вязаной шапочке на затылке, из-под которой выбивались светлые прилипшие ко лбу волосы, в распахнутом пальто, в клетчатом шарфе. Красивый как дьявол. С чёрными от гнева глазами.

– Почему ты не брала трубу?

Я не знала, что ответить. Я даже не помнила, где лежит мой телефон.

Егор шагнул ко мне. Перед глазами мелькнул чёрный рукав. Резкое движение. Точное. Голова дёрнулась назад, и я ударилась затылком о стену. Под обоями что-то хрустнуло.

На какое-то время я перестала видеть и слышать, повиснув в пустой, слепой невесомости, а потом всё хлынуло разом: боль в щеке, холод в конечностях, крик Егора в ушах.

– Понравилось? Понравилось с другим мужиком? Я видел, что понравилось! Ещё бы – такой, как он, обратил внимание на такую, как ты! Будешь сидеть дома, ни шагу без моего ведома не сделаешь! Ясно тебе?

Когда слова иссякли, Егор скинул одежду, обувь и пошёл на кухню. Хлопнула дверца холодильника, загремела посуда. Я скрылась в гостиной и легла на голый диван. Было жёстко и холодно, так холодно, что меня затрясло.

Ему страшно. И чтобы отпугнуть медведя, он кричит, размахивает руками, притворяясь большим и сильным. А на самом деле он маленький и слабый. Как неразумный ребёнок.

Погружаясь в тяжёлый, липкий сон, мозг заполнился голосами и образами. Они распадались на части, крутились и перемешивались, как фрагменты мозаики, но никак не хотели соединяться в ясную картину.

– Не смей уходить, как обычно! Я не позволю тебе снова сбежать. Посмотри на меня! – Она кричала так громко, что у меня разрывались барабанные перепонки. Перед глазами, как крылья ветряной мельницы, медленно кружили её руки.

Он не отвечал. Не отвечал и не смотрел на неё. Зажимал уши и изо всех сил боролся с той страшной силой, что разрывала на части его мозг. Но не справился. Не устоял.

Я уснула в полном изнеможении.

Родители никогда не поднимали на меня руку. Мама источала ласку: утешала, когда мне было больно, целовала на ночь, расчесывала волосы, обнимала безо всякого повода. Отец прикасался редко и был скуп на эмоции. Он всегда вёл себя со мной как со взрослой. В десять лет это льстило моему самолюбию, в пятнадцать начало бесить. Я должна была работать наравне с родителями, знать столько же, сколько они, довольствоваться тем, что имею. Я имела смутное представление о том, как живут мои ровесники, но была уверена, что лишена чего-то важного.

Если я начинала бунтовать, он наказывал меня: оставлял без ужина, заставлял наколоть и уложить целую поленницу дров или совершить марш-бросок с рюкзаком, набитым камнями, до вершины холма и обратно. Всё было по-честному, даже если я не признавала этого.

Когда Егор отвесил мне пощёчину наутро после вечерники в «Тропосфере», я испытала шок. Внутри что-то оборвалось, я не могла понять, что чувствую. Но разум быстро нашёл оправдание: у меня была истерика, и он лишь хотел прекратить её. Когда это случилось снова, я даже не удивилась. В душу проникло странное, незнакомое раньше ощущение – собственной власти.

Я ни в чем не виновата. Я ничего ему не должна. Я ничуть не хуже.

Проснувшись к обеду от боли в голове и щеке, я долго лежала на диване и прокручивала в голове произошедшие события. Вставать не хотелось, но пришлось, иначе мой мочевой пузырь просто лопнул бы.

В квартире было тихо, Егор ещё спал. Я сходила в туалет и зашла на кухню. В центре стола как напоминание об ужасной ночи красовалась недопитая рюмка с коньяком, а рядом – засохшая долька лимона. В спертом воздухе висел перегарный смрад. Я открыла окно, швырнула рюмку в раковину, едва не разбив, выкинула лимон в мусорное ведро и до блеска натёрла глянцевую поверхность стола влажной тряпкой.

Я не знала, что делать со своей жизнью, но могла хотя бы навести порядок на чужой кухне.

Видимо, Егор проснулся от грохота посуды. Зашёл. Я резко отвернулась, но он приблизился, медленно развернул к себе, отвёл в сторону мои волосы, посмотрел на щёку. Опустил глаза.

– Этого не должно было случиться, – сказал он, прочистив горло. – Никогда и ни при каких обстоятельствах. Я пойму, если ты захочешь уйти, и не буду тебя останавливать. Но если ты выслушаешь меня…

Он ждал реакции, но я отвернулась к раковине и не издала ни звука. Пусть говорит.

– Знаешь, как я всё представлял? Мы вместе обхаживаем этого москвича, получаем билет в счастливое будущее, женимся… Но в какой-то момент всё пошло не по плану, и он переключился на тебя. Понимаешь, пренебрёг мною и выбрал тебя. Мне показалось, что жизнь буквально рушится, что я теряю одновременно и тебя, и своё будущее. Я вливал в себя коньяк и смотрел, как он тебя лапает там, на танцполе. Смотрел и думал: «Вот кто может дать ей красивую жизнь. Богатый, умный, опытный мужик». Я довёл себя до бешенства, и у меня отказали тормоза.

Остаток ночи я пил в соседней баре, а когда добрался до дома и увидел тебя… весь выпитый алкоголь разом ударил в голову. Я ничего не помню.

Олесь, мне и правда нечего тебе предложить. Только самого себя и свои несбывшиеся мечты.

Он замолчал, положил что-то на стол и вышел. Через пару минут я услышала, как за ним закрылась входная дверь, и тогда обернулась.

На столе лежала круглая бархатная коробочка чёрного цвета. Я сделала глубокий вдох и дрожащими руками открыла её. Внутри блеснуло кольцо. Сердце подпрыгнуло в груди и тут же ухнуло куда-то в желудок. Не знаю, сколько времени я простояла, совершенно сбитая с толку происходящим. От того, что я сделаю сейчас, будет зависеть всё. Я поняла это, только когда надела кольцо и удивилась, как нежно и аккуратно холодный металл обнял палец.