Дитя леса

Егор вернулся вечером. С новой стрижкой, в новой одежде, пахнущий новой туалетной водой и с букетом белых роз. Я сидела на диване и делала вид, что смотрю телевизор. Увидев меня, он просиял. Бросил букет на пол, подбежал, схватил за руки.

– Я так боялся, что тебя здесь не будет.

Он начал целовать мои пальцы, но, заметив кольцо, остановился. Я так и не сняла его. Посмотрел мне в глаза.

– Так ты согласна выйти за меня замуж?

Егор снова стал таким, как в день нашей встречи: весёлым, сияющим, дерзким. Я знала, что это ненадолго, но ничего не могла поделать. Он опьянил меня.

– Бабочка моя. – Опять новое прозвище. Он отстранился, провёл подушечками пальцев по моей опухшей щеке, едва касаясь, словно боялся стереть чешуйки с невесомых крыльев, и вместо боли я почувствовала лёгкое покалывание под кожей. Не отшатнулась, а припала к его руке, как умирающий от жажды к ручью. Мне показалось, его прикосновения способны исцелить. Я зажмурилась и прыгнула в бездну.

– Да, согласна.

Егор медленно приблизился. Тёплые губы. Едва уловимый вкус кофе, ванили и табака. Он целовал меня не спеша, словно в первый раз, изучая, пробуя, наслаждаясь. Его руки согрели мои озябшие плечи, прошлись по ключицам, шее, поднялись к волосам. Потом резко опустились и нырнули под майку. Он нащупал мою грудь, но не сжал её как обычно, заставляя меня содрогнуться, а мягко погладил. И я растаяла от неожиданной ласки.

Тело доверилось ему. Простило. Я завибрировала от предвкушения, зажглась, как бенгальский огонь беспорядочными вспышками. Словно в горячке, не в силах терпеть напряжение начала расстёгивать пуговицы на его рубашке, потом потянулась к ремню. Егор ошалел от моего порыва и, едва позволив себя раздеть, повалил на диван.

Я вдруг увидела эту сцену со стороны, как будто стояла рядом. Противный скрип кожаной обивки. Ритмичные движения двух тел. Убогий танец. Без смысла. Без любви.

Когда он застонал и, лишившись сил, упал на меня всем весом, щека опять вспыхнула болью. Внутри вместо фейерверков счастья растеклась холодная, тягучая, словно топь, тьма.

Несколько дней после примирения мы не расставались. Гуляли по морозному городу, катались на коньках, ходили по магазинам и покупали всякую ерунду типа пушистого пледа, резных подсвечников и банных халатов. Егор был болезненно оживлён: его глаза загорались и гасли так внезапно, что я не успевала понять, что вызвало ту или иную реакцию. Он не оставлял меня ни на минуту, буквально не выпускал из рук, словно боялся потерять. И не мог насытиться. Мы занимались любовью по два-три раза в день, и я уже не понимала, где проходит грань между наслаждением и мукой, и чего я хочу на самом деле.

После новогодних каникул Егор вернулся на работу, и всё снова стало как прежде. Мы мало времени проводили вместе и ни разу не вспоминали о свадьбе. Я боялась задавать вопросы, а Егор был занят чем угодно, только не мной.

Пытаясь понять причину его охлаждения, я начала проклинать собственную неопытность. Как мне себя вести? Проявить настойчивость или оставить его в покое? Строить планы или забыть о глупой мечте? Как же мне не хватало маминого совета! Она не стала бы подслащивать пилюлю и сказала бы правду, но сделала бы это мягко и мудро. Мне вдруг до безумия захотелось съездить домой хотя бы на пару дней. Как раз сейчас, когда лес начинает просыпаться после зимы, там стоит одуряющий запах влажной земли и хвои.

– Как насчёт шестого мая?

Я ловко перекинула поджаренные гренки со сковороды на тарелку и обернулась, облизывая масло с пальцев.

– М-м-м?

Егор сидел на табурете в одних трусах. Я скользнула взглядом по его сухощавой рельефной фигуре, влажным после душа волосам и поймала себя на мысли, что уже не чувствую ни смущения, ни трепета от лицезрения этой картины. Когда всё изменилось?

– Предлагаю пожениться шестого мая.

Я чуть не выронила тарелку.

– Если тебе нравится дата, – продолжил он, – то нам нужно подать заявление завтра, то есть ровно за месяц. Такие правила. Что скажешь?

Я слишком долго ждала этого момента, чтобы испортить его сомнениями или колебаниями. Кивнула. Егор растянулся в довольной улыбке, встал и прижал меня к груди. Я почувствовала жар мужского тела и нетерпеливые руки. Он хотел меня, а я думала о том, что гренки остынут, и он снова скажет, что мою стряпню невозможно есть.

Через пару недель я окончательно измотала себе нервы по поводу свадьбы. У меня пропал аппетит и сон, я думала только о том, что не справлюсь с организацией праздника. Мы не планировали пышное торжество, тем не менее в списке гостей значились тридцать два человека, среди которых коллеги, друзья и, конечно, родители Егора. Он мне не помогал.

– Интернет, Олеся, интернет.

Я ненавидела эту фразу, но ничего другого не оставалось. Проштудировала десятки статьей о проведении свадеб, и каждая приводила в ужас – сколько времени и денег нужно, чтобы сделать всё, что там написано? У меня не было даже платья.

Поддержка пришла неожиданно.

– Ну поздравляю. – Голос Инессы звучал сухо, не радостно. Мы не разговаривали целую вечность, и увидев её имя на экране телефона, я растерялась.

– Спасибо.

– Я по-прежнему считаю, что ты совершаешь ошибку, но твоя настырность поражает. Не думала, что кто-то в ближайшее время сможет охомутать Егора. Тем более ты.

– Ты опять говоришь гадости. Я сейчас положу трубку.

– Не положишь. – Инесса хихикнула. – Ладно, я звоню не для того, чтобы говорить гадости. Напротив, хочу сделать тебе подарок. Приходи завтра к восьми вечера в магазин.

– Что за подарок?

– Моя племянница не выйдет замуж в платье, взятом напрокат. Ты должна выглядеть как королева, и у меня есть платье, которое сделает из тебя Клеопатру. Хотя бы на один вечер.

Я не знала, что сказать. Учитывая вкус и финансовые возможности Инессы, я могла представить, что за платье она выбрала. С одной стороны, во мне всё затрепетало от предвкушения, с другой – было неловко принимать дорогие подарки.

– Не слышу радостных визгов. Любая другая на твоём месте прыгала бы до потолка от счастья. Или ты рассчитывала, что я оплачу всю свадьбу?

– Нет, я просто… Спасибо!

– Потом поблагодаришь. Пока.

Она отключилась, а я уставилась невидящим взглядом в окно. Что-то царапало душу. Когда Инесса называла меня племянницей, это не сулило ничего хорошего.

Почему жизнь устроена так странно? Иногда она замедляется, и тебе кажется, что время течёт бесконечно долго, один день похож на другой, и ничего не происходит. А потом вдруг наваливается всё разом, и тебя словно накрывает волной – ты хватаешь ртом воздух в страхе захлебнуться и не выплыть на берег.

Кроме свадебной нервотрёпки меня ошарашило известие, что в школе начались досрочные экзамены. Инесса скинула сообщение с расписанием, адресом и даже не пожелала удачи. Я бессильно прикрыла глаза. Учёба давно вылетела из головы, я сто лет не садилась за учебники. Но нарушить обещание, данное самой себе, и не явиться было бы гораздо хуже, чем получить двойку. И я как приговорённая к публичной казни пошла в школу.

Во время сильного волнения я уходила в себя. Ныряла в глубину собственного разума и отключалась от внешнего мира, но в этот раз так нельзя было поступить. Все силы уходили на то, чтобы оставаться в реальности и чётко реагировать на угрозы. Угрозой казалось всё: звенящая рамка металлоискателя (я забыла выложить из кармана связку ключей), липкий взгляд охранника, требование оставить личные вещи за дверью кабинета. Но когда передо мной на парту лёг лист с заданием по русскому языку, ручка сама заскользила по бумаге. Я закончила первой и, выйдя в тишину пустого коридора, прислонилась к стене. Спина была абсолютно мокрой.