Дитя леса

Когда Инесса пришла в себя, я сидела на полу рядом с ней. Мозг равнодушно фиксировал всё, что происходило вокруг, но не позволял эмоциям прорваться наружу. Она застонала, прикоснулась рукой к затылку. Крови не было. Села.

– Надо же, чуть не убила. Есть в тебе ивановская ярость. – Она хрипло рассмеялась. Ей не было ни страшно, ни больно, в ней горел азарт, безумие, готовность на всё ради выигрыша. Рогожин⁵ в женском облике. – Секс или платье за сто тысяч рублей – так я решила! Прямо скажем, не сильно рисковала. Мне стоило только пошире расставить ноги, и этот кобель размяк, как масло на солнце. Я бы очень удивилась, прояви он силу воли. Всё-таки не первый день знакомы. Знала, что я его трахнула, когда он ещё студентиком был? Худым, смешным, голодным. Так любил меня, сил нет.

Но когда я представила тебя в этом платье, такую воздушную, такую хрупкую, веришь ли, на секунду подумала, что чудеса возможны. А вдруг ты победила? Вдруг тебя он полюбил сильнее? Вдруг отвернётся от меня, как от старой потаскухи?

Она опять хохотнула.

– Не-е-ет, чудес не бывает, детка. Так что на платье я сэкономила. Тебе оно больше не понадобится, верно?

Я не могла понять, о чём она говорит, только инстинктивно отползла подальше. Как бы не получить сдачи. Но тётя нападала лишь словесно.

– Отлично. Я вижу, что ты раздавлена. Вот тебе любовь! Вот тебе свадьба! Хочешь знать, за что я тебя ненавижу? Хочешь? А я скажу. За то, что ты дочь моей сестры, которая оказалась во всём лучше меня. Она вышла замуж за Ивана. Родила ребёнка. Всегда жила как хотела. Стала счастливой.

Но ещё сильнее я возненавидела тебя, когда поняла, что могу полюбить. Ты сейчас думаешь, что я разрушила твою жизнь – из злобы и ревности, а на самом деле я спасла тебя! Одно дело сделано, осталось последнее. Убирайся к чертям собачьим из этого города, возвращайся в свой лес! Тебя здесь не ждёт ничего хорошего. Поняла? Я сейчас позвоню в полицию и сообщу о нападении. Да-да, я назову твоё имя, так что беги, если не хочешь сесть за решётку. Беги так, чтобы пятки сверкали!

Я заскользила по мраморному полу. Ноги не хотели слушаться. Мышцы превратились в кисель. Так бывает в самых страшных снах, когда за тобой гонится монстр, а ты едва в состоянии двигаться. Мне показалось, что сейчас подо мной разверзнется бездна, и я полечу прямиком в ад. Не знаю как, но я всё-таки сумела подняться и, не оборачиваясь, бросилась к двери. На секунду мне показалось, что у витрины, подсвеченный уличным фонарём со спины, стоит Егор. Пьяный, в чёрном пальто, с мокрыми от снега волосами. И говорит: «Я не могу так больше. Отпусти меня. Или спаси».

В тот раз я простила. Но больше никогда.

Я уже знала, что сначала боль спрячется в глубине души, маскируясь под пустоту, и в этот момент тебе покажется, что обойдётся без слёз, тоски и желания умереть. Но неизбежно наступит момент, когда обрушится осознание случившегося: ничего нельзя ни исправить, ни вернуть назад. И тогда ты узнаешь, на что способна боль.

Если бы я не пошла сегодня в магазин.

Если бы я не встретила Егора.

Если бы я не познакомилась с Инессой.

Если бы он не влюбился в неё до знакомства со мной.

Если бы я не сбежала из дома.

Вот событие, которое запустило движение рокового колеса и привело меня к краху. Останься я в лесу, ничего бы не было: ни унижений, ни несчастной любви, ни слепой ярости, из-за которой я была готова убить человека. Оказавшись здесь, я всколыхнула чужие воспоминания, которые должны были остаться похороненными, оживила прошлое, хотя не имела на это никакого права. Между мной и этими людьми лежала чудовищная пропасть, но я была настолько слепа и упряма, что поняла это только сейчас. Целый год я причиняла боль себе и другим, насиловала собственную душу, упивалась гордыней. Зачем?

Чтобы доказать отцу, что могу выжить без него, что сильна не только физически, но и духовно, что умнее и гибче него.

Я думала, что ненавижу его и хочу избавиться от его власти, а на самом деле я просто хотела доказать, что стала такой, какой он меня воспитывал.

Эта мысль буквально парализовала меня. Я резко остановилась и, в попытке найти опору, ухватилась за чьё-то плечо.

– Оу, полегче!

Я словно вернулась на землю из космоса. Услышав незнакомый голос, поняла, что стою у входа в какой-то бар или магазин в спальном районе города. Вокруг ночь. Неспокойная, ветреная, полная смазанных звуков и неприятных запахов. И держу за рукав незнакомого парня.

Он отбросил окурок в сторону, и тут же рядом появился ещё один. На вид обоим было лет по пятнадцать. Коротко стриженные, прыщавые, в чёрных спортивных костюмах. Я отдёрнула руку и зашагала вперёд.

– Слышь, Клоп, вот тебе и подружка, – раздалось сзади. Они дружно заржали. – Эй, притормози. – Уже мне.

Дёрнули за локоть, заставили развернуться. Переводя взгляд с одного лица на другое, я пыталась разглядеть в них хоть искру осмысленности. Стеклянные глаза, резиновые ухмылки. Они смотрели на меня как на лягушку, которой можно вспороть брюхо и узнать, что внутри. Страх оживил тело и заставил мозг работать с бешеной скоростью. Я рванула руку, но хватка стала только сильнее.

– Ничё так, да? Нравится?

Тот, что держал меня, кивнул тому, что стоял слева.

– У нас есть «Ягуар» и травка. Будешь?

– Нет, мне нужно идти. Пожалуйста, отпустите.

– Ты чё отъехавшая такая? Пошли, посидим.

Он сильнее сжал хватку и потащил меня куда-то в темноту.

– Отпусти, козёл!

Внутри взорвалась ярость. Я нырнула вниз и резко вывернула его руку. Парень взвыл от боли. Посыпались маты. Но мне удалось освободиться, и я побежала.

Следом раздался топот. Стремясь поскорее оказаться в зоне, освещённой фонарями, я вдруг заметила, как они погасли. Разом. Потеряв ориентир, затормозила, в тот же миг запнулась о поребрик и рухнула на газон. На зубах заскрипела земля. На меня навалилось тело. Стало трудно дышать. Я заорала. Крик превратился в хрип и стих, когда кто-то из нападавших сжал мне горло. Сделав несколько отчаянных попыток наполнить лёгкие воздухом, я попыталась перевернуться на спину, но ничего не вышло.

– Я козёл?! Я? Ах ты, сука… Держи её, Клоп.

Пинок под ребра вышиб из меня слёзы. За ним последовал ещё удар и ещё. Я крошилась как сухое печенье. Внутренности тонули в боли.

– Хорош! Валим.

Успев почувствовать, что меня оставили в покое, я потеряла сознание.

В этом доме четырнадцать подъездов, двадцать один этаж и тысяча квартир. Он такой огромный, что занимает целый квартал, и такой высокий, что из-за него почти не видно неба. Я живу в одной из квартир с белыми стенами, плотными шторами и кактусами на подоконниках. Всё, что мне дозволено, – это выходить на балкон, слушать детские голоса, эхом доносящееся со двора на мой шестнадцатый этаж, и ждать. Ждать, когда он вернётся с работы.

В этой квартире никогда не бывает чисто, сколько бы я ни мыла полы. Пыль оседает на столах, полках, тумбах, пропитывает ковры и постельное бельё, висит в воздухе, забивается в лёгкие. Порой мне трудно дышать, и постоянно хочется пить. А ещё здесь не приживаются ароматы: ни горячих булочек, ни кофе, ни свежих цветов. И время течёт странно. Ночи проскальзывают коротким забытьём, зато дни длятся бесконечно.

Я слышу его задолго до того, как он появляется на пороге. Сначала гудит лифт, потом резиново пружинят кроссовки по керамограниту, затем со щелчком открывается дверь. Сухой поцелуй. Равнодушный взгляд. Телевизор вместо беседы. Без аппетита съеденный ужин. Скрип кровати под тяжестью наших тел. Не успеешь оглянуться – уже утро. И всё начинается сначала.