Европейская поэзия XIX века

ВООРУЖЕННЫЙ МИР

Где малый холмик или стожик, Там повстречались лис и ежик. Лис — грозно: «Эй, скажи сперва, Ты знаешь l’ordre du roi? [107] Мир заключен на целом свете. Всем — сдать оружье, всяк в ответе, Кто уберег свою броню! Я сам такой приказ храню. Итак, во имя короля, Отдай колючки, не юля!» А еж: «Остры, лисичка, зубки Твои! Сдай их — и жди тогда уступки». Тут повернулся он кругом И, ощетинившись ежом, В своей броне, уходит с миром, Довольный и собой и миром!

107

Приказ короля (франц.).

ДЕТЛЕФ ФОН ЛИЛИЕНКРОН

Детлеф фон Лилиенкрон (1844–1909). — Один из крупнейших немецких поэтов конца XIX века, прозаик и драматург. Лилиенкрон много лет провел на военной службе в прусской армии, участвовал в военных походах 1860–1870-х годов. Наибольшее значение для истории литературы сохраняют его стихотворения; они отличаются большой фантазией, богатством ритмического рисунка и — в лучшей своей части — здоровым сатирическим и ироническим отношением к окружающей действительности Германии рубежа веков. В поэзии Лилиенкрона, выраставшей на опыте Гейне, Дросте-Гюльсгоф, Шторма, заметны также импрессионистские черты, он передает мгновенные впечатления, настроения, нюансы переживаний. Политические и философские взгляды Лилиенкрона были противоречивыми: неприятие современного ему официального общества уживалось с идеализацией завоевательной войны; тяготение к патриархальным формам жизни, к идиллии гармоничной любви на фоне гармоничной природы сочеталось с эмоциональным и социально-критическим отношением к жизни.

ПОЕЗД-ЭКСПРЕСС Перевод Е. Витковского

Трансевропейский, на Запад с Востока Рвется железнодорожный мотив. Может быть, счастье уже недалеко? В рай не увозит ли локомотив? Тратататата — грохочут колеса, Поезд, как зверь, зарычал у откоса, Дым, словно хвост, за собой поволок,— Третий звонок, паровозный гудок. В окнах картины сменяют картины, Из-под колес убегает земля, Мимо проносятся горы, долины, Новые радости в жизни суля. Солнце с луной чередуются в небе, Путникам выпадет радостный жребий,— Вечер придет — до утра подожди: Все, что задумано, — все впереди. Сумерки тихо струятся над миром, Вот и Венера взошла в небеса. Скоро прощаться пора пассажирам. О, погодите еще полчаса: Дамы, ученые, принцы, банкиры, Платья, костюмы, сутаны, мундиры, «Высшее общество», томный поэт, Дети в расцвете младенческих лет. Темень, как демон, легла на просторы, В поезде газовый свет засиял,— Трататата, затрещали рессоры, Заверещал запоздалый сигнал,— Трататата, увидать за углом бы Смерть, что стоит возле тлеющей бомбы!.. Стойстойстойстойстойстойстойстойстойстой В поезд врезается поезд другой. Утром на рельсах — осколки, обрывки, Кости, раздробленные на куски, Акции, шпоры, щипцы для завивки, Зонтики, шляпы, часы, кошельки, Деньги, поэма «Небесные звуки», Кольца, симфония «Нежные муки», Кукла, в упряжке из тонких ремней Маленький ослик, пристегнутый к ней.

НОВАЯ ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА Перевод Е. Витковского

Взывает череп: «Я посол, барон, И я содействовал переговорам Меж Нидерландами и датским троном. Кто сотрясает стены саркофага? Кто взламывает крышку? Страшный суд? Вульгарный сброд, отродья крепостные, С меня срывают голубую ленту, Срывают ленту ордена Слона! Портрет миниатюрный, Фридрих Пятый, Законный мой король и господин, Написан кистью по слоновой кости — Портрет монархом лично мне подарен! Разбой! Грабеж! Мерзавцы! Подлецы!» Железную дорогу землекопы Сооружают, и могильный склеп, Конечно, подлежит уничтоженью. Рабочие над черепом хохочут. Один из них отнес портрет в подарок Рябой и рыжей девке из барака, Которая торгует скверным шнапсом, Которая заявится на танцы, Портрет, как украшенье, нацепив. Взывает череп: «Я посол, барон, И я содействовал переговорам Меж Нидерландами и датским троном!» Не помогает. Полупьяный парень Его забросил в кузов вагонетки, Которая катается по рельсам. Потом его швыряют, словно меч. Взывает череп: «Я посол, барон, И я содействовал переговорам Меж Нидерландами и датским троном!» Не помогает. Бросили его, Намаявшись, к подохшей кошке в мусор. Бушует череп: «Я посол, барон, И я содействовал переговорам Меж Нидерландами и датским троном!» Не помогло. Его перекричал, Спеша по рельсам, первый паровоз.

НА ВОКЗАЛЕ Перевод Е. Витковского

По городу огромному блуждая, На отдаленный маленький вокзал Я выбрался. В соседний городок Людей везут отсюда поезда — Мужчин, весь день стоявших за прилавком, Трудившихся в конторах — и теперь Мечтающих в кругу семьи стряхнуть На время пыль своих дневных трудов. Заканчивался знойный летний день. Уже смеркалось. Месяц молодой, Прокравшись боком, встал, как запятая, Как раз меж двух нагруженных вагонов. На западе вечерний небосклон Еще бледнел в молочно-желтых красках. На фоне неба четко выделялись Громады фабрик, заслонивших свет. Из труб валил густой, тяжелый дым — Всходя сначала прямо вверх, затем, Как будто сломленный, куда-то вправо, Поддавшись ветру, плыл горизонтально. В разрывах дыма, словно очаги, Пылавшие спокойно, не мерцая, Виднелись клочья синего покрова. Из города летел далекий рокот, Такой знакомый с той поры, когда Мы, немцы, залегли вокруг Парижа, В котором клокотал пожар Коммуны, И слушали такой же точно гул. Мне вспомнился тот день — и, как тогда, Опять возник на дымных небесах Сверкающий надраенной латунью Юпитер — высоко над шумным миром. И нынче, как тогда: на небесах Стоял Юпитер — он один из всех Светил небесных виден был, взиравший На вечную земную суету. И, словно бы невольно, про себя Я прошептал: «Двадцатое столетье». И стихло все в душе. Последний поезд Уже стоял готовый, ожидая Последних утомленных пассажиров. И железнодорожник в красной шапке Сигнал к отправке дал, промчавшись мимо, И все. На небесах стоял Юпитер, Горели тускло синие огни, И смутный гул из города летел.

БРОДВЕЙ В НЬЮ-ЙОРКЕ Перевод Е. Витковского

На улицу, что с запада ведет К востоку и опять спешит на запад, Я вышел. Здесь богатства всей земли В гигантскую артерию Нью-Йорка Вливаются и уплывают прочь. Здесь смешивалось множество народов, Но чаще всех заметен был в толпе Неутомимый янки — он спешил, Глазами и походкой выражая Одну святую жажду — делать деньги. Тогда меня постиг внезапный страх, Я посмотрел кругом, ища опору,— И вот нежданно, меж толчков и брани, Передо мною милый образ встал. Как будто вдалеке от городов, От всех поселков и больших дорог, Наш одинокий дом в полях затерян, В лесах, в лугах, и рядом — старый сад. Лучи бросало солнце на тропинку, И май блистал среди лесных дерев. Ты рядом шла, твоя рука в моей Лежала, — и тропой на лесосеку Мы вышли наконец, — пейзаж молчал, Лишь тихий звон летел издалека. И ласково кругом тянулись тени, И нежно целовал твои глаза Листвой зеленой бук… Мы вечером опять пересекли Весь парк, — мы соловья искали в нем (Ты обязательно хотела слышать, Как он поет), — ты голову склонила Мне на плечо, увидевши в испуге, Как мраморный сатир из темной чащи На нас взглянул; и лишь тогда, внезапно, На яблоне так страстно засвистал Король певцов, — прекраснейшие песни Он возносил бесстыдному божку. Огромное, неведомое счастье В сердца проникло к нам — и над землей Покой простерся… Пламенели звезды, И были тишина, весна и ночь.

МАРТОВСКИЙ ДЕНЬ Перевод В. Левика

Тучки в небе, тени на равнине, Контур леса тает в дымке синей. Воздух полон криком журавлиным, Весь распахан шумным птичьим клином Жаворонки вьются над лугами В первом шуме, первом вешнем гаме. Девушка, девчушка в лентах алых, Счастье где-то в землях небывалых. Было счастье, с тучками уплыло… Удержал бы, да не тут-то было.

ВЕЧЕР Перевод В. Левика

Еще октябрь, а снег уже идет. Леса грустят, им тяжек зимний гнет. Идет зима и сеет смерть везде, И это смерть страданью и нужде. Чу! Вдалеке — оленя трубный зов. Я так и вижу: вскинув груз рогов, Расширив ноздри, пышущий теплом, Он ломит сквозь кусты и бурелом. Да, жизнь жива, но что за грустный вид По край дороги старушонка спит. Сбирала хворост, чтоб согреть жилье, Умаялась — и сон сморил ее. Необоримый, вечный сон. Так что ж,— Свою охапку в небо ты снесешь? Закат над мертвой алый сплел венок, Сняв поцелуем прах с недвижных ног.

СЕНБЕРНАР Перевод В. Левика

Два часа гляжу в окошко, От стекла не отлипая, Но напрасно, все напрасно: Как сквозь землю провалился Этот чертов сенбернар. Наконец-то, вот он, вот он! Топ да топ на важных лапах, Топ да топ — язык как знамя, Топ да топ, идет степенный Желтый с белым сенбернар. Рядом — юная красотка В легком летнем белом платье. А в ее руке точеной Поводок — и ей послушный Выступает сенбернар. Вот она уже у двери, Вот она в моих объятьях, И, меж нас просунув морду, Трется и хвостом виляет Умный, верный сенбернар.

ЛУЖИЦКОСЕРБСКИЕ ПОЭТЫ

Лужицкие сербы (или сорбы, как называют их по-немецки) — западнославянский народ, живущий в юго-восточной части Германской Демократической Республики. Некогда здесь, в бассейне верхней Лобьи, Нисы и Спревы (как называют лужичане Эльбу, Нейсе и Шпрее), в районах Верхней (центр — город Будышин, Бауцен) и Нижней (центр — Хочебуз, Котбус) Лужиц обитали многочисленные славянские племена, постепенно, в результате начатой Карлом Великим пресловутой политики «дранг нах остен», утратившие свою независимость и подвергшиеся насильственной германизации. Особенного размаха это достигло при Бисмарке и своего апогея — в условиях гитлеровском диктатуры, когда самое существование лужицкого народа было поставлено под угрозу. Победа советского народа над фашизмом спасла лужичан от физического уничтожения. «8 мая 1945 года навсегда останется истинным днем нашего национального возрождения», — писал крупнейший современный лужицкосербский писатель Юрий Брезан.

Несмотря на постоянное давление, лужичане — в основном занимавшиеся крестьянским трудом — сумели сохранить свою самобытную культуру, свои языки и литературу, свой фольклор и свою поэзию, которые находили поклонников и исследователей в России. В нашей стране издавна существовал немалый интерес к жизни небольшого славянского народа. Известно, например, что еще в 1697 году состоялась встреча Петра I с представителями лужицкой интеллигенции. Позднее изучением культуры и языка лужичан занимались выдающиеся русские филологи И. И. Срезневский, Л. Ф. Гильфердинг, А. А. Шахматов, Л. В. Щерба. В антологиях и сборниках славянской поэзии (Н. Ф. Берга, 1854; Н. В. Гербеля, 1871; В. Зотова, 1881; А. Сиротинина, 1913 и 1916, и др.) также печатались переводы из народной поэзии и стихотворения лужицких поэтов. Уже в наши дни народное творчество лужичан было представлено на русском языке в сборнике «Эпос славянских народов» (М., 1959) и особенно в книге «Сказки, пословицы и песни лужицких сербов» (М., 1962); антологии лужицкой поэзии XIX–XX веков выходили на Украине и в Белоруссии.