Гарики на все времена (Том 1)

99

Жил человек в эпохе некой, твердил с упрямостью свое, она убила человека, и стал он гордостью ее.

100

Нету бедственней в жизни беды, чем разлука с любимой сумятицей: человек без привычной среды очень быстро становится Пятницей.

101

Проста нашей психики сложность, ничуть не сложнее, чем прежде: надежда — важней, чем возможность когда-нибудь сбыться надежде.

102

Мы — умны, а вы — увы, что печально, если жопа выше головы, если жопа в кресле.

В борьбе за народное дело я был инородное тело

103

В стране рабов, кующих рабство, среди блядей, поющих блядство, мудрец живет анахоретом, по ветру хер держа при этом.

104

Как нелегко в один присест, колеблясь даже, если прав, свою судьбу — туманный текст — прочесть, нигде не переврав.

105

Себя расточая стихами и век промотавши, как день, я дерзко хватаю руками то эхо, то запах, то тень.

106

На все происходящее гляжу и думаю: огнем оно гори; но слишком из себя не выхожу, поскольку царство Божие — внутри

107

Прожив полвека день за днем и поумнев со дня рождения, теперь я легок на подъем лишь для совместного падения.

108

Красив, умен, слегка сутул, набит мировоззрением, вчера в себя я заглянул и вышел с омерзением.

109

В живую жизнь упрямо верил я, в простой резон и в мудрость шутки, а все высокие материи блядям раздаривал на юбки.

110

Толстухи, щепки и хромые, страшилы, шлюхи и красавицы как параллельные прямые в моей душе пересекаются.

111

Я не стыжусь, что ярый скептик и на душе не свет, а тьма; сомненье — лучший антисептик от загнивания ума.

112

Будущее — вкус не портит мне, мне дрожать за будущее лень; думать каждый день о черном дне — значит делать черным каждый день.

113

Мне моя брезгливость дорога, мной руководящая давно: даже чтобы плюнуть во врага, я не набираю в рот гавно.

114

Я был везунчик и счастливчик, судил и мыслил просвещенно, и не один прелестный лифчик при мне вздымался учащенно.

115

Мой небосвод хрустально ясен и полон радужных картин не потому, что мир прекрасен, а потому, что я — кретин.

116

На дворе стоит эпоха, а в углу стоит кровать, и когда мне с бабой плохо, на эпоху мне плевать.

117

Я держусь лояльной линии с нравом времени крутым; лучше быть растленным циником, чем подследственным святым.

118

В юности ждал я радости от суеты и свиста, а превращаюсь к старости в домосексуалиста.

119

Я живу — не придумаешь лучше, сам себя подпирая плечом, сам себе одинокий попутчик, сам с собой не согласный ни в чем.

120

Пишу не мерзко, но неровно; трудиться лень, а праздность злит. Живу с еврейкой полюбовно, хотя душой — антисемьит.

121

Когда-нибудь я стану знаменит, по мне окрестят марку папирос, и выяснит лингвист-антисемит, что был я прибалтийский эскимос.

122

Я оттого люблю лежать и в потолок плюю, что не хочу судьбе мешать кроить судьбу мою.

123

Все вечные жиды во мне сидят — пророки, вольнодумцы, торгаши — и, всласть жестикулируя, галдят в потемках неустроенной души.

124

Я ни в чем на свете не нуждаюсь, не хочу ни почестей, ни славы; я своим покоем наслаждаюсь, нежным, как в раю после облавы.

125

Пока не поставлена клизма, я жив и довольно живой; коза моего оптимизма питается трын-травой.

126

С двух концов я жгу свою свечу, не жалея плоти и огня, чтоб, когда навеки замолчу, близким стало скучно без меня.

127

Ничем в герои не гожусь — ни духом, ни анфасом; и лишь одним слегка горжусь — что крест несу с приплясом.

128

Я к тем, кто краен и неистов, утратил прежний интерес: чем агрессивней прогрессисты, тем безобразнее прогресс.

129

Пусть гоношит базар напрасный кто видит цель. А я же лично укрылся в быт настолько частный, что и лица лишен частично.

130

Я понял вдруг, что правильно живу, что чист и, слава Богу, небездарен, по чувству, что во сне и наяву за все, что происходит, благодарен.

131

Это счастье — дворец возводить на песке, не бояться тюрьмы и сумы, предаваться любви, отдаваться тоске, пировать в эпицентре чумы.