Гарики на все времена (Том 1)

1074

Не в силах внешние умы вообразить живьем ту смесь курорта и тюрьмы, в которой мы живем.

1075

Благословен печальный труд российской мысли, что хлопочет, чтоб оживить цветущий труп, который этого не хочет.

1076

Чему бы вокруг ни случиться, тепло победит или лед, страны этой странной страницы, мы влипли в ее переплет.

1077

Здесь грянет светопреставление в раскатах грома и огня, и жаль, что это представление уже наступит без меня.

1078

Российская природа не уныла, но смутною тоской озарена, и где ни окажись моя могила, пусть веет этим чувством и она.

Как Соломон о розе

1079

Под грудой книг и словарей, грызя премудрости гранит, вдруг забываешь, что еврей; но в дверь действительность звонит.

1080

Никто, на зависть прочим нациям, берущим силой и железом, не склонен к тонким операциям, как те, кто тщательно обрезан.

1081

Люблю листки календарей, где знаменитых жизней даты: то здесь, то там живал еврей, случайно выживший когда-то.

1082

Отца родного не жалея, когда дошло до словопрения, в любом вопросе два еврея имеют три несхожих мнения.

1083

Я сын того таинственного племени, не знавшего к себе любовь и жалость, которое горело в каждом пламени и сызнова из пепла возрождалось.

1084

Мы всюду на чужбине, и когда какая ни случится непогода, удвоена еврейская беда бедою приютившего народа.

1085

Живым дыханьем фразу грей, а не гони в тираж халтуру; сегодня только тот еврей, кто теплит русскую культуру.

1086

Везде одинаков Господень посев, и врут нам о разнице наций; все люди — евреи, и просто не все нашли пока смелость признаться.

1087

У времени густой вокзальный запах, а в будущем объявятся следы: история, таясь на мягких лапах, народ мой уводила от беды.

1088

Кто умер, кто замкнулся, кто уехал; брожу один по лесу без деревьев, и мне не отвечает даже эхо — наверно, тоже было из евреев.

1089

В домах родильных вылезают все одинаково на свет, но те, кого не обрезают, поступят в университет.

1090

Сегодняшний день лишь со временем откроет свой смысл и цену; Москва истекает евреями через отверстую Вену.

1091

Стало скучно в нашем крае, не с кем лясы поточить, все уехали в Израиль ностальгией сплин лечить.

1092

Мне климат привычен советский, к тому же — большая семья, не нужен мне берег Суэцкий — в неволе размножился я.

1093

В котлах любого созидания снискав себе не честь, но место, евреи, дрожжи мироздания, уместны только в массе теста.

1094

Из двух несхожих половин мой дух слагается двояко: в одной — лукавствует раввин, в другой — витийствует гуляка.

1095

В эпоху, когда ценность информаци окрасила эпоху, как чернила, повысились и акции той нации, которая всегда ее ценила.

1096

Летит еврей, несясь над бездной, от жизни трудной к жизни тяжкой, и личный занавес железный везет под импортной рубашкой.

1097

В природе русской флер печали висит меж кущами ветвей; о ней не раз еще ночами вздохнет уехавший еврей.

1098

Над нами смерть витает, полыхая разливом крови, льющейся вослед, но слабнет, утолясь, и тетя Хая опять готовит рыбу на обед.

1099

Фортуна с евреем крута, поскольку в еврея вместилась и русской души широта, и задницы русской терпимость.

1100

Растит и мудрецов и палачей, не менее различен, чем разбросан, народ ростовщиков и скрипачей, закуренная Богом папироса.

1101

Сомненья мне душу изранили и печень до почек проели: как славно жилось бы в Израиле, когда б не жара и евреи.

1102

За долгие столетия, что длится кромешная резня в земном раю, мы славно научились веселиться у рва на шевелящемся краю.

1103

Век за веком роскошными бреднями обставляли погибель еврея; а века были так себе, средние, дальше стало гораздо новее.

1104

По спирту родственность имея, коньяк не красит вкус портвейну, еврей-дурак не стал умнее от соплеменности Эйнштейну.

1105

Те овраги, траншеи и рвы, где чужие лежат, не родня, — вот единственно прочные швы, что с еврейством связали меня.

1106

При всей нехватке козырей в моем пред Господом ответе, весом один: я был еврей в такое время на планете.