Гвоздь & винил
Шрифт:
– Не знаю.
– Так вот теперь, курсант Бобров, знайте! Что вы ещё любите читать?
– «Как закалялась сталь» – вспомнил я школьное сочинение про боевика Корчагина.
– Да?! Тогда для вас ещё не всё потеряно – зам с сомнением посмотрел на меня и швырнул на стол блокнот – Можно ведь ещё и хорошие книги читать, а не этой гадостью заниматься! Вы хотите здесь учиться?
– Так точно. Хочу – соврал я и подумал, что служить срочную службу в армии мне тоже не очень хочется.
– Дайте слово, что вы никогда больше не будете поклоняться Западу и слушать этот самый рок! Не –
За время нашей содержательной беседы бедняга Ленин, вероятно, перевернулся в своём мавзолее раз триста!
– Даю слово, что больше ничего не буду слушать и поклоняться Западу.
– Надеюсь, курсант Бобров, что разговор на эту тему – зам указал взглядом на блокнот – у нас первый и последний. Объявляю вам трое суток ареста! По прибытии в расположение роты доложите об этом своему командиру взвода.
– Есть трое суток ареста! Есть доложить командиру!
Я вышел из кабинета замполита и пошёл собираться на кичман, но не тут то было!
Девочка выслушал мой доклад о трёх сутках ареста, которые «подарил» мне замполит и невозмутимо произнёс
– На гауптвахту поедете послезавтра, когда оформим документы, а сейчас получайте автомат и противогаз – у нас подготовка к зачётному кроссу!
Мы побежали, а на следующее утро Серж с Лунатиком приволокли меня полумёртвого в санчасть и положили на кушетку.
– Чё, шлангит? – спросил у Сержа полусонный фельдшер-прапор и покачал головой.
– Не, он кашляет и весь горячий – ответил Серж – заболел!
– Анекдот знаете? – фельдшер весело подмигнул моим корешам.
– Какой анекдот?! – удивились хором кореша.
– Орёл увидел воробья и спрашивает: « А ти кто»? , а воробей отвечает: «Орёль»
– « А чэво такой малэнкый»?
– «Болель».
Чё, смешно?
– Нет. Вы лучше ему температуру смеряйте!
– Да, нах, температуру! Я же вижу – шлангит! – прапор нехотя достал из стеклянной банки градусник и сунул мне под мышку.
– Ага, сорок один и один! Я ж говорю, шлангует! Не может такой температуры быть! – фельдшер потряс градусник и приказал Лунатику – снимай портки с него!
– Зачем?! – удивлённо выпучил глаза Андрюшенька.
– Сейчас мы ему в жопу вставим! – фельдшер опять потряс градусник – Ну?!
Сквозь пелену, застилающую глаза, я увидел, что кто-то оттолкнул прапора и молодой женский голос прокричал «Идиот!!! Скорую быстрее вызывай!!! Он сейчас умрёт»!!!
Сознание отключилось, и я медленно поплыл над нашим озером, сидя на мягком белом облаке. Снизу доносился звук стройного квакерского хора, выводящего квиновскую «Love of my life”. На берегу, задрав голову вверх, сидел Дамбо и держал в руках молоток.
Я открыл глаза и упёрся взглядом в белый потолок. Ощутил проткнувшую вену иглу.
– Очнулся, слава богу! – сказала пухлая медсестра и поправила подушку под моей головой – а мы думали, что помрёшь!
– Где я? – с трудом разлепив губы, спросил я.
– В госпитале. Ты, морячок, особо не разговаривай. Тебе спать надо.
Я опять вырубился.
– Ну, что, нашёл молоток?
Услышал я чей-то низкий голос, когда открыл глаза.
– Какой молоток?! – удивился я и повернул голову в
сторону говорящего.На меня с соседней койки смотрел крепкий чернявый, похожий на цыгана, мужик с озорными глазами.
– Не знаю какой. Ты тут всю ночь орал: «Дай мне молоток»!!!! Спать нам не давал… Чё забивать-то хотел?
– Гвозди, наверное… – с сомнением произнёс я.
– Ну, да, конечно, после морфия можно всё, что хочешь забить! Тебе тут за час шесть уколов разных впороли! Не помнишь?
– Нет – ответил я и вспомнил озеро и Дамбо с молотком в руках.
« Когда встретимся, надо будет у него спросить, видел ли он меня на облаке» – подумал я про себя и опять уснул.
Чернявый оказался старлеем-вертолётчиком, а кроме него в палате лежало двое русских солдат – рядовой и сержант, привезённых сюда из Афгана, и один узбек. Старлей каждую ночь уходил «по бабам», и мы оставались вчетвером.
– Вот смотри – сказал мне сержант, указывая взглядом на храпящего узбека – это дерево делает вид, что не говорит по-русски.
– Может, он и, правда, не говорит – наивно удивился я и посмотрел на тяжёлые кувалдометры сержанта – какой смысл притворяться?
– А вот какой: когда ему говорят, что надо говно убирать или что-то грузить – он не понимает!
– И что из этого?
– То, что команду «обедать» он нормАл слышит. Хочешь, он русский за две минуты освоит?
Мне было плевать на освоение русского языка представителем нашей союзной республики, но я забился с чуваком на пачку «Примы», которой у меня не было.
Сержант взял ножное полотенце, подошёл к храпящему узбеку и ткнул его кулаком в бок.
– Слышь, дерево!
– Па русскы нэ понымай – сонно промычал узбек и повернулся на другой бок, задом к сержанту.
– Вот сука! – сержант возмущённо дёрнул головой и набросил полотенце сзади на шею узбеку – Смотри, сейчас он будет по-нашему говорить!
Сержант потянул за концы полотенца. Узбек захрипел и попытался освободиться. Попытка не удалась. Сержант лишь сильнее затянул импровизированную удавку.
– Ты его так придушишь. Забей. А я тебе пачку «Космоса» куплю – предложил я сержанту – пусть молчит.
– Скажи «мама мыла раму» – не унимался сержант.
– Как он скажет, если ты ему кислород перекрыл? – удивился я.
– Да, точно, надо ослабить малёхо – согласился сержант, ослабил «гаротту» и обратился к охуевшему узбеку – скажи: «Мама мыла раму». Ну?!
– «Мама мыла раму» – почти без акцента прохрипел узбек и добавил – я всё понял, только душить не надо.
С соседней койки раздалось громкое ржание. Смеялся, молчавший до этого, рядовой.
– Ты чё, боец, нюх потерял? – сурово спросил сержант – где здесь смешно?
– Дык я это, тово – начал виновато оправдываться рядовой – анекдот чего-то вспомнил!
– Какой?
– В цирке номер с крокодилом. Дрессировщик говорит: «Сейчас я положу ему в пасть член и ударю по башке молотком! Смотрите, что будет»! Зрители такие охреневшие сидят, а он положил конец в пасть крокодила и ударил по башке! Все аж глаза закрыли, а дрессировщик открыл пасть крокодила и вытащил оттуда целый болт! Покланялся всем, ему похлопали, а он и спрашивает