Игрушка
Шрифт:
Обучаясь заочно без отрыва от производства во ВТУЗе от Политехнического института, Пётр имел право на учебный отпуск, в котором и находился в тот момент, когда к нему в гости приехал Чарнота.
Петька пошарил по карманам и, сокрушённо качнув головой, констатировал:
"Опять ключи забыл".
Покрутив барашку на двери, за которой раздался мелодичный звон, он подождал. Дверь им открыла благообразная старушка лет семидесяти.
337 Пропустив вперёд Чарноту и сам войдя за ним в прихожую и закрыв дверь, Пётр сказал:
"Вот мама, познакомься. Благодаря этому человеку у вас живой сын. Этот человек спас мне жизнь".
Старушка заплакала навзрыд и бросилась обнимать Чарноту. Тот от неожиданности
"Ну что вы так. И сын ваш в долгу не остался у меня. Если бы не Пётр, я бы с вами сейчас здесь не обнимался, а лежал бы в сырой земле под Киевом".
Наконец старушка справилась со своими чувствами и быстро заговорила:
"Петруша, проводи дорогого гостя в столовую, а я - на кухню. Сейчас вас кормить буду".
"Располагайся как дома", - сказал Пётр, когда они вошли в большую, уютно обставленную комнату с круглым обеденным столом посередине и абажуром, нависающим над ним. Главной достопримечательностью комнаты был огромный, во всю стену и до потолка сервант; из красного дерева с фигурками амурчиков и купидончиков, с грушами и гроздями винограда, с массой ящичков и витражными разноцветными стёклами на бесчисленном количестве дверок. В углу под окном на маленьком журнальном столике стоял бронзовый подсвечник сразу для пяти свечей, а 338на массивном основании подсвечника лежал миниатюрный бронзовый медведь так искусно отлитый, что были видны на его шкуре не только пряди шерсти, но и отдельные шерстинки. От прикосновения человеческих рук концы прядей и шерстинок отполировались и потому шкура медведя местами казалась золотой. Чарнота тоже не удержался и погладил мишку. Усевшись в кресло у столика, Григорий Лукьянович предполагал взять газету, лежащую на нём. Но Пётр взял стул, уселся напротив и тем самым показал, что читать газету будет некогда.
"Позволь, господин генерал, на правах хозяина дома допросить тебя", - сказал он с помощью мимики лица и интонаций голоса, вложив в это выражение иронический смысл. Чарнота усмехнулся и сказал:
"Позволяю".
"Как тебя теперь называть, Григорий Лукьянович?"
"А называй меня Тёмкиным Евстратием Никифоровичем. Я землемер из Псковской губернии", - последовал ответ.
"И почему же так?" - продолжал допрос Пётр.
"А потому, что...", - и Чарнота рассказал всё, ничего не утаивая: и про выигранные деньги, и про Париж, и про Сорбонну и про свои планы, которые он приехал осуществлять в Россию.
Пётр, потрясённый рассказом и нагруженный информацией, надолго замолчал; так надолго, что Чарнота успел до обеда полистать газету. Только после сытного обеда (винегрет и несколько рюмок водки с солёными огурцами, селёдочкой с кусочками холодного картофеля и кольцами репчатого лука в ароматном подсолнечном масле, в качестве закуски, щи 339кислые, варёная курица с лапшой и ароматный чай с печеньем на десерт) разговор был продолжен.
"Больше всего мне понравилась идея разрабатывать новую идеологию. Меня всё в ВКП(б) тянут. Говорят: рабочий, будешь инженером иди к нам строить светлое будущее, - заговорил Пётр, когда они после обеда пошли в его комнату и сидели там на простых, но прочных рабоче-крестьянских стульях, попивая чай из гранёных стаканов в подстаканниках.
– А я не хочу к ним. Туда столько уже человеческого дерьма набежало, что, думаю, задохнусь я в коллективе этих товарищей", - последнее слово Пётр выделил так, что стало понятно его пренебрежение и к слову, и к тому коллективу людей, который под этим словом подразумевается.
"Ведь товарищ - это помощник, а я не хочу им помогать творить то, что они творят. Правда и среди них встречаются человеки, но их уж очень мало. Где хорошие-то люди? Попрятались что ли?
Или они только в кино остались?"Чарнота слушал не перебивая и к концу петькиных откровений его настроение явно повысилось так, что Петр, заметив это, сокрушённо спросил:
"Чему радуешься, Григорий Лукьянович?"
"Евстратий Никифорович, - поправил его Чарнота.
– А радуюсь я тому, что своим рассказом ты подтверждаешь мою правоту - марксизм-ленинизм - ложная теория. Вот мне ещё надо прочесть полное собрание сочинений Ленина и тогда, возможно, я смогу ответить тебе на вопрос, 340который я предвижу: почему ложная? А что касается хороших людей то, хорошие люди, Петро, все перед тобою. Человек рождается и хорошим, и плохим одновременно. В нём всё заложено богом, природой - как хочешь, а заложено кем-то. И дерьмо из него начинает лезть тогда, когда жизненные обстоятельства тому способствуют, а противостоять этому у человека нет сил потому, что нет понимания".
Воцарилось молчание. Друзья думали каждый о своём. Чарнота о том, что как бы убедить Петра, чтобы он всё-таки готовился вступить в коммунистическую партию, но не сейчас, а когда будет ясно кто победит внутри неё в борьбе за лидерство. А Пётр думал и удивлялся такому разностороннему глубокому уму этого профессионального военного:
"Это надо же: философию, социологию, экономику знает, французский язык, турецкий, а не только - как организовать атаку конного корпуса", - восхищался он про себя.
Первым заговорил Чарнота:
"Ты представляешь себе работу разведчика в стане врага?" - спросил он.
Пётр не без удивления ответил:
"Разве что, по литературным произведениям. Про Мата Хари, например, читал.
"Мата Хари плохо кончила потому, что работала на обе враждующие стороны, а ты будешь работать на одну сторону - на человечество", - полушутливым тоном произнёс Чарнота.
341 "Как это?" - спросил Пётр.
"А вот как: я уверен, что впереди нас ждут тяжелейшие и опаснейшие времена, и уцелеть мы сможем только сообща. Вот у меня есть уже два человека, которые согласились посвятить себя этой благородной идее. Ты будешь третьим. Итого: нас четверо. Ещё найдём людей".
Пётр задумался.
"Значит ты хочешь и выживать сам, и помочь выжить человечеству, разработав для него объединяющее мировоззрение? Я правильно тебя понял?"
Чарнота радостно и возбуждённо смотрел на Петьку.
"Если бы ты знал - до чего правильно! Так правильно, что даже я этой правильности до сих пор не знал. Я же только о России и её судьбе думал. А ты широко взглянул - на всё человечество. А что, почему бы и нет: разработав правильную идеологию, мы спасём Россию, а через неё и весь мир. Браво, Петька. Ну, ты и молодец!"
"О чём вы тут, мальчики, беседуете?" - спросила Галина Степановна, когда вошла в комнату к сыну и услышала восхищённые возгласы Чарноты.
"Да вот, мама, Евстратий Никифорович, - при этих словах Пётр взглянул на Чарноту и получил от него знак одобрения (правильно произнёс новое имя своего друга), - предлагает мне одно очень хорошее дело делать вместе".
"Если предлагает, то и соглашайся. Он человек хороший. У меня чутьё на людей", - серьёзно сказала женщина.
342 "Спасибо, Галина Степановна, за поддержку и за столь лестный отзыв о моей персоне", - поблагодарил Чарнота.
Старушка благожелательно кивнула, постояла у окна, глядя на улицу и на редких прохожих, проходящих по ней и с грустью в голосе произнесла:
"Что-то с нами будет. Ох, тревожно у меня на душе, - помолчала и уже весело добавила.
– Ладно, мальчики, беседуйте. Придёт отец - будем чай пить. А я пошла, беседуйте", - повторила она и тихо вышла из комнаты, также тихо прикрыв за собой дверь.
"Хорошая у тебя мать",- выдержав паузу, сказал Чарнота.
Петька тоже не сразу откликнулся: