История Византийских императоров. От Льва III Исавра до Михаила III. Том III

приглашение на собрания епископов и заседания Вселенских Со-

боров. Поэтому, волей-неволей, оставался единственный восточ-

ный патриарх, который мог, по мнению царей, играть первую роль

в Церкви.

Как некогда св. Юстиниан Великий определял качества, при

наличии которых лицо может стать епископом, так теперь Лев III и

Константин V устанавливают требования к Константинопольскому

архиерею: «Патриарх есть живой и одушевленный образ Христа, словом и делом изображающий из себя истину. Назначение па-

триарха в том, чтобы, во-первых, сохранить в благочестии и свя-

той жизни принятых от Бога, а потом, по возможности, обратить к

Православию и единству с Церковью и всех еретиков… Исполнение

патриархом своего назначения состоит в спасении вверенных ему

душ, а равно и в том, чтобы жить во Христе и сраспинаться миру.

Отличительными свойствами патриарха должно быть то, чтобы он

был учителен, неизменно ровен в общении со всеми высшими и

низшими, кроток ко всем, послушным учению, и строг в обличении

неисправных».

Затем они переходят к полномочиям столичного архипастыря:

«В интересах истины, непоколебимости догматов и соблюдения

352

П Р И Л О Ж Е Н И Е № 9

правды и благочестия он должен делать представления импера-

торам и не смущаться. Одному патриарху приличествует объяс-

нять постановленное древними и определенное Святыми Отцами

и утвержденное Святыми Соборами. Патриарху же принадлежит

право наблюдать и исследовать сделанное и поставленное на со-

борах, относится ли то к отдельной области или ко всей Церкви.

Поелику государство, подобно человеку, состоит из частей и членов, важнейшие же и необходимейшие части суть царь и патриарх; то

вследствие сего и духовный мир, и телесное благоденствие поддан-

ных зависят от единомыслия и согласия во всем государственной

и церковной власти».

Не согласие остальных патриархов и епископов, а воля царя

определяет (и это становится церковным законом), что: «Престол

Константинопольский, украшающий столицу, признан первым (!) в

соборных постановлениях, последуя которым божественные законы

повелевают, чтобы возникающие при других кафедрах несогласия

доводились до сведения и поступали на суд этого престола. Каждому

патриарху принадлежит забота и попечение обо всех митрополиях

и епископиях, монастырях и церквах, а равно суд, рассмотрение и

решение дел. Но предстоятелю Константинополя предоставлено и в

пределах других кафедр, где не последовало еще освящения храма, дать ставропигию. И не только это, но и рассматривать и исправлять

возникающие при других кафедрах несогласия. Патриарху принад-

лежит попечение обо всем, относящемся к спасению души, а равно

и в отношении к покаянию и обращению от грехов и от ереси он

сам и один поставлен распорядителем и правителем»1.

Смена во времена императрицы св. Ирина иконоборцев на ико-

нопочитателей никак не повлияла на эту тенденцию. Когда рим-

ские легаты на Седьмом Вселенском Соборе публично объявили

категоричное требование понтифика, очень похожее на приказ, ис-

ключить из титулатуры Константинопольского патриарха предикат

«Вселенский», цари и присутствовавшие Отцы сделали вид, что не

заметили этого. Примечательно, что требование было обращено

именно к императорам: Римский папа, безусловно, понимал, кто

реально правомочен решать такие вопросы. К тому же ему очень

хотелось наглядно показать, что только цари близки ему по по-

ложению, и он обращается к ним как равный к равным. Легаты

настаивали, императоры отмалчивались. Как следует из «Деяний»

1 Барсов Т. Константинопольский патриарх и его власть над Русской Цер-

ковью. СПб., 1878. С. 186, 187.

353

И С Т О Р И Я В И З А Н Т И Й С К И Х И М П Е Р А Т О Р О В

Собора, ситуация едва не закончилась публичным скандалом. Но

царские сановники твердо стояли на своем, и легаты дрогнули. Они

так и не решились покинуть зал заседаний и повторить требования

понтифика в другие дни.

Понятно, что Константинопольские архиепископы с благого-

вением отнеслись к царям, силой власти которых они взошли на

вершину пирамиды церковной власти. В такой ситуации бросать

тень на имя и статус Римского царя было для восточного клира себе

дороже: немедленно ставились под сомнения права, полученные

от императора Константинопольским патриархом. Ведь если царь

оказывался неправомочным лицом, то каким церковным обычаем

и каноном можно было обосновать полномочия патриарха?

II

Однако вскоре возникли неожиданные затруднения, ранее

невиданные, беспрецедентные. Императоры, вне зависимости от

личной позиции, никогда не оставались безучастными к любому

догматическому и даже каноническому спору, если они создавали

угрозу Церкви. Как справедливо отмечал один автор, «не правилен

тот прием при оценке византийской системы отношений между

государством и Церковью, по которому Церковь при православных

императорах оказывалась состоящей в таких-то отношениях, а при

императорах еретиках в совершенно противоположных. На самом

деле разницы в отношениях православных и еретических импера-

торов к Церкви не было: те и другие вытекали из одного и того же