Королевы и монстры. Шах

Он имеет в виду одежду, которую мне купил Деклан. Которую я попросила, он купил, а я даже толком не успела поносить, прежде чем попала в больницу.

Представления не имею, зачем он так озадачился.

Разгоряченным тоном я заявляю:

– Я хочу, чтобы ты кое-что ему передал. Скажи ему…

– Ты сама можешь ему сказать, – тихо произносит Киран, кивая в сторону моего окна.

Обернувшись, я вижу, как в тени деревьев, растущих вдоль дороги, материализуется фигура. Силуэт высокий, широкоплечий, в темном костюме. Зажженная сигарета горит в ночи оранжевым светом и становится ярче, когда курильщик подносит ее к губам и затягивается.

Это Деклан. Даже не видя его лица, я понимаю, что это он.

Что это за чувство?

Не называй его. Даже не смей.

Я открываю дверь и выскакиваю. Прежде чем захлопнуть ее, быстро говорю:

– Приятно было познакомиться, Киран. Спасибо, что заботился обо мне. Передай Пауку «до свидания». Надеюсь, у вас обоих все будет пучком.

Он смотрит на меня с улыбкой и говорит что-то на гэльском. Я предпочитаю верить, что это прощальные слова.

Я закрываю дверь и иду к Деклану. В нескольких метрах я останавливаюсь. Какое-то время мы оба молчим. Потом я говорю:

– Не знала, что ты куришь.

– Я давно бросил. Но теперь снова начал. – Его голос тихий. Ровный. Невыразительный, как и его лицо.

– Значит, мы прощаемся.

Он крепко затягивается сигаретой.

– Ага.

– Буду рада больше никогда тебя не увидеть.

Дым вырывается из его ноздрей, как у дракона. Он молча смотрит на меня – надменно, как кот.

Ненавижу котов.

– Ладно. Отлично поболтали, как обычно, гангстер. Тогда давай, увидимся.

Когда я разворачиваюсь, чтобы уйти, он бросает:

– Подожди.

Он подходит ближе. Достает телефон из кармана и хрипло произносит:

– Вот.

– Что это?

– Телефон.

– Ты даже не представляешь, как мне сейчас хочется вставить этот бычок тебе в глаз.

– Твой телефон, подруга. Тот, что я тебе дал, – со своим номером.

Я с внезапной неуверенностью забираю телефон.

– Зачем ты мне его отдаешь?

Повисает неловкая пауза. Он отворачивается.

– Никогда не знаешь, когда накатит желание покидаться в кого-то язвительными оскорблениями. Почему бы не в меня. Тем более у тебя так хорошо получается.

Я вглядываюсь в его лицо в темноте. В его голосе я слышу странную интонацию. От нее мое сердце сжимается и делает сальто в груди.

– Кто ждет меня на том конце моста, Деклан?

Он продолжает курить. Запрокидывает голову и выпускает вверх идеальные колечки дыма. Его молчание выводит меня из себя.

– Отвечай, черт тебя побери!

Как по команде, водительская дверь второй машины открывается. Кто-то выходит из автомобиля и прикрывает рукой глаза от слепящего света фар внедорожника. Я второй раз за пять минут обнаруживаю в себе способность, о которой не знала раньше: узнавать людей только по силуэту.

– Ставрос? – в ужасе шепчу я. Я разворачиваюсь к Деклану и шиплю: – Ты попросил Ставроса забрать меня? Он разве не твой враг?

Продолжая глядеть на меня своим непроницаемым взглядом, он отвечает:

– В последнее время смысл некоторых слов приобрел для меня занятную пластичность. И кто, как не отец твоего будущего ребенка, должен спасти тебя из того кошмара, в котором ты сейчас живешь?

Отец твоего будущего ребенка.

Господи. Он ушел из больницы, не выяснив у доктора результаты остальных моих анализов. Он не знает о моем дефиците иммуноглобулина А.

Он не знает, что я не беременна.

Не припомню, когда я последний раз была настолько зла. Если честно, то, наверное, никогда.

Я делаю шаг к нему, дрожа всем телом.

– Ты высокомерный глупый мужчинка! Ты думаешь, что знаешь, как будет лучше для всех, но даже не в курсе, что лучше для тебя!

Он хмуро смотрит на меня. Даже зло.

– О чем ты говоришь?

– О том, что твоя уверенность в собственной непогрешимости тебя ослепила! Но вот тебе пара фактов для размышления. Я не была со Ставросом с начала января. Сейчас почти март. С чего ты решил, что в это время у меня не было никого другого?

Он буквально замирает – даже не слышно, как он дышит. Его губы размыкаются. Он смотрит на меня, и на его лице написан неподдельный шок.

Я тихо проговариваю:

– В следующий раз стоит получше поработать над идентификацией личности папочки, прежде чем играть в сваху, гангстер. Увидимся.

Я разворачиваюсь и убегаю как можно быстрее, все неотвратимее приближаясь к ожидающему меня Ставросу и уверяя себя, что мои увлажнившиеся глаза и боль в груди связаны только с переполняющим меня облегчением и не имеют никакого отношения к мужчине, которого я оставила позади.

21 Слоан

По дороге в терминал частных джетов Ставрос молча держит меня за руку.

Я ему разрешаю. Наверное, потому, что после выплеска ярости во мне осталось лишь оцепенение.

Оцепенение лучше, чем ярость. Оцепенение не требует ответов. Оцепенение – это долгожданный отдых от переизбытка слишком бурных эмоций.

Оцепенение – мой новый лучший друг.

Как только мы оказываемся внутри его джета и трап за нами складывается, Ставрос разворачивается и стискивает меня в медвежьих объятиях. Он шепчет мне на ухо ласковое прозвище, от которого мне всегда хотелось на стену лезть: mamochka. А потом он падает на колени и зарывается носом у меня между бедер.

В этом нет ничего сексуального. Он просто прячется.

Глядя сверху вниз на его темноволосую голову, я спрашиваю:

– Что ты ему обещал?

– Ничего.

Он не поднимает глаз, когда говорит. Так я понимаю, что он лжет.

Я запускаю пальцы в его шевелюру и приподнимаю его голову. Наконец он смотрит на меня, закусив губу. Он крепко держится руками за мои бедра. И выглядит лет на десять.

– Что бы это ни было, Кейдж узнает. И тогда убьет тебя.

– Мне все равно. Я тебя спас. Только это имеет значение. Что ты в безопасности.