Королевы и монстры. Шах

– Он не поверит. Он слишком умен, чтобы провернуть это достаточно убедительно.

– Я совершенно уверен в вашей способности быть убедительной. В конце концов, на кону жизнь Деклана.

Он улыбается.

– И мне кажется, вы достаточно увлечены им, раз готовы скорее умереть от голода в одиноком грузовом контейнере, чем признаться в знакомстве с ним. Такая преданность восхищает. Я уверен, вы отлично нам послужите.

Фискал встает. Его ноги касаются пола практически беззвучно. У двери он останавливается. Я чувствую, что он снова смотрит на меня, но не могу оторвать взгляда от пустой тарелки на кофейном столике. Я не могу сфокусироваться. Я едва могу дышать.

Деклан шпион. Я тоже стану шпионом. И я обязана порвать с ним.

Убедительно.

Или он умрет.

Может, я все еще в больнице с тем тромбом в мозге, а это все галлюцинация.

– Я дам вам какое-то время, чтобы с этим разобраться. Но не затягивайте. Лучше сорвать пластырь одним рывком. Я с вами свяжусь, как только все будет сделано. И помните, мы с вами не общались. Не пытайтесь оригинальничать и сообщать ему об этом разговоре какими-нибудь глупыми способами типа записок. Я все равно узнаю.

Подавляя тошноту, задаю вопрос:

– Как вы узнаете?

– Так же, как я узнал имя мальчика, который столкнул вас с лестницы в школьном дворе в четырнадцать лет, после чего у вас случился выкидыш. Это моя работа. Добро пожаловать на борт, мисс Келлер.

Дверь распахивается и захлопывается.

Он успевает выйти, прежде чем меня фонтаном рвет на пол.

38 Деклан

Я жду ее в комнате, расположенной в том же коридоре, что и зал совещаний. За два часа, проведенные здесь в тревожном ожидании, мне удается убедить себя отпустить ее, когда она попросит.

Потому что она точно попросит. Это ясно. После такого она ни за что на свете больше не сможет мне доверять.

Не позволяю себе даже думать о том, через что ей пришлось пройти за последние несколько дней. Лишенная еды и питья, брошенная в темную, холодную комнату без окон, подвергнувшаяся черт знает какому обращению… Даже представить не могу, как она страдала.

И как она должна меня ненавидеть.

Мне нужно просто сфокусироваться на том, как вызволить ее с этого проклятого корабля и доставить на сушу в целости и сохранности.

Дверь наконец открывается. Разворачиваюсь и вижу Слоан. Наши взгляды встречаются. Сердце замертво останавливается у меня в груди.

Она босая. На ней джинсы и красный свитер – грязные и помятые. Ее волосы – сплошная путаница из колтунов. Лицо бледное и осунувшееся.

Взгляд у нее отсутствующий. Выглядит она так, будто недавно плакала.

Мое сердце снова начинает болезненно колотиться в груди. Я несколькими широкими шагами пересекаю комнату и подхватываю ее на руки. Она без единого слова зарывается лицом мне в шею, дрожа всем телом.

На лифте мы поднимаемся на полетную палубу. Никто из нас не произносит ни слова. Я несу ее по короткому проходу, а потом выхожу навстречу холодному морскому ветру.

Быстро шагаю через полетную палубу к ожидающей нас вертушке. Помогаю ей забраться, пристегиваю ремнями безопасностями и надеваю на нее наушники.

Она закрывает глаза и откидывает голову, подставляя лицо солнцу.

Полет обратно домой кажется бесконечным. Под нами простираются мили и мили океана, пока наконец вдалеке не появляется береговая линия. Я сажусь на вертолетной площадке и кое-как отключаю все приборы, чтобы побыстрее взять ее на руки.

По пути домой прохожу мимо Кирана и Паука с потрясенным выражением на лицах.

Киран спрашивает на гэльском:

– Наша малая в порядке?

– Живая, – коротко отвечаю я.

Оба остаются в недоумении. Больше они спрашивать не будут, а я информацией делиться не обязан. Они думают, это кто-то из наших врагов вылез из-под воды и утащил ее. Видимо, считают, что я заключил сделку, чтобы вернуть ее.

Альтернативную версию они не узнают.

Ох, какие же хитрые сети мы плетем.

В спальне я опускаю Слоан на кровать. Ее взгляд по-прежнему отсутствующий.

Почему она не говорит? Почему не сказала мне ни слова? Как, черт возьми, я мог допустить это?

Сажусь на край кровати рядом с ней и осторожно беру ее холодную руку.

– Ты не ранена?

Она молчит так долго, что мне становится страшно.

– Они пытались заставить меня рассказать о тебе.

Я никогда не слышал от нее такой интонации. Слабой. Опустошенной. Сломленной.

– Я знаю, – отвечаю ей, убирая прядь волос у нее со лба. – Мне так жаль. Мне очень многое нужно объяснить.

Совсем непонятно, с чего начать. Может, было бы проще, если бы я знал, о чем они говорили с ней после освобождения. А может, мне стоит для разнообразия перестать волноваться о своей шкуре.

– Ты хочешь сейчас об этом поговорить? Тебе нужно поесть? Или ты хочешь отдохнуть?

– Я не голодна. Но очень устала. И мне кажется, будет лучше, если мы вообще не будем об этом разговаривать.

– Если они сделали тебе больно, я убью всех до единого! – с жаром выпаливаю я.

Она закрывает глаза и медленно вдыхает. Потом отворачивается к окну и мягко отнимает у меня свою руку.

Это словно удар ножом в грудь.

– Слоан. Детка. Пожалуйста, поговори со мной.

Она облизывает потрескавшиеся губы. Таким голосом, будто она постарела на тысячу лет, произносит:

– Сейчас я не могу. Я… Я не знаю, что я. По преимуществу устала. Мне правда нужно поспать.

Весь воздух из моих легких уходит единым рывком.

– Черт возьми. Мне так жаль. Я понятия не имел, что они это сделают. Я…

– Стоп.

Я сжимаю челюсть, натягиваюсь как струна и жду. Это один из самых сложных моментов во всей моей жизни.

После гнетущей паузы Слоан открывает глаза и смотрит в потолок. И сухо произносит:

– Последние несколько дней у меня была возможность хорошенько подумать.

От тона ее голоса у меня внутри все переворачивается.

Она рвет со мной.

– Слоан…

– Просто дай мне высказаться.