Королевы и монстры. Шах

Теперь я уже совсем ничего не понимаю.

– Справляюсь с чем, милая? О чем ты на хрен говоришь?

Встав за моей спиной, Кейдж отвечает:

– Похоже, она говорит о любви.

Мы обе смотрим на него. Потом друг на друга. А потом Слоан устало бросает:

– О, черт…

– Ты что, серьезно?! – кричу я. – Ты влюбилась в своего похитителя?

Она морщится.

– Ну… наверное? Как определить, что это точно любовь?

Кейдж складывает руки на груди.

– Это любовь только тогда, когда ты готова умереть за него.

Слабый жалобный стон, срывающийся с ее губ, пугает еще больше, чем почти-слезы.

– О нет. Слоан, у тебя нет к нему чувств. Такое иногда случается с украденными людьми. У них развивается симпатия к похитителям. Это называется стокгольмский синдром, и… Чему ты смеешься?

– Долгая история. Может кто-нибудь принести мне выпить? Я чувствую, что хотела бы провести несколько следующих дней в коме.

Она шагает мимо меня в гостиную и падает лицом на диван. Беспомощно смотрю на Кейджа, который почему-то будто совсем не удивлен такому повороту событий.

– Следи за ситуацией, – говорит он, кивнув подбородком в ее сторону. – А я пойду вам за виски, девчонки. Кажется, вам не помешает.

Он целует меня в лоб, а потом трусцой бежит на кухню. Я кидаюсь к Слоан, становлюсь рядом с ней на колени у дивана и глажу по волосам.

Она поворачивает голову и смотрит на меня. Хлюпает носом.

– А знаешь, что самое худшее?

– Что?

– Он мне нравится. Он умный. И смешной. О боже, это сухое чувство юмора! Оно совсем как мое! И он такой же упрямый, как я. Даже более. Ты не поверишь, насколько этот мужчина упрямый. Практически как мул.

Ее лицо снова сморщивается.

– Как мул, на котором возят туристов по Большому каньону, – скулит она.

Я не уверена, что происходит, но она никак не могла влюбиться в своего похитителя. Слоан не влюбляется. Она просто этого не делает. Тем более в него.

Не знаю, может, это какой-то способ снять напряжение после слишком травматических событий? Понятия не имею, что сказать, поэтому просто успокаивающе мычу и продолжаю гладить ее по волосам.

Она переворачивается на спину и закрывает глаза руками.

– И он хорошо пахнет. Ну, когда не курит. И он щедрый. Господи, ты бы видела эти украшения! Вот, посмотри на это!

Она сует мне под нос руку, демонстрируя увесистый бриллиантовый браслет, который я бы не стала надевать на улицу из страха быть ограбленной.

– Он купил тебе это?

– Да. И одежду. Так много одежды. Белье из «Ла Перлы». Кашемировые свитера разных цветов. Джинсы за тринадцать сотен долларов, черт возьми! Кто делает такое для своих пленников? И он защитил меня от МС-13! Он спас мне жизнь!

Она снова стонет.

– А когда я была в больнице…

– В больнице? – встревоженно повторяю я. Слоан от меня отмахивается.

– …он сидел со мной и рассказал мне сказку на ночь, и хотя сказал, что я похожа на верблюда, он совсем так не думал. А когда сестра сказала, что я беременна…

– Беременна?

– …он позвонил Ставросу, чтобы он забрал меня. Он не хотел, но сделал это, потому что считал, что папаша – Ставрос и так будет правильно, но когда Ставрос оказался не папашей, он похитил меня снова!

– Да кто папаша? – ору я.

Она пропускает это мимо ушей и продолжает без остановок и пауз перечислять положительные качества Деклана, пока не выдыхается, – а это происходит нескоро, – и замолкает.

Я сижу как громом пораженная.

Много же произошло в ее отсутствие.

И, вполне очевидно, у нее был секс с Декланом. Эмоциональный секс.

Такой, каким она никогда не занимается.

– Черт меня побери, – тихо говорю я. – А ты и правда в него влюблена.

Она впадает в минутную задумчивость, внезапно ее накрывает волна безмятежности.

– Да. Это ужасно. У вас в доме случайно нет цианида? Если любовь – такая, то я бы предпочла убить себя немедленно.

Отмахиваюсь от нее, потому что она просто драматизирует, а драма – это ее второе имя.

– Но если ты его любишь… То почему ты здесь?

Ее молчание кажется чересчур многозначительным.

– Что тебе сказал Кейдж?

– Только то, что Деклан позвонил с предложением тебя вернуть. Я была слишком занята своим нервным срывом, чтобы вдаваться в подробности. А что?

Она резко выпрямляется и смотрит на меня.

– Ты знаешь, что я тебя люблю, да?

Смаргиваю в ответ.

– Так, вот теперь ты начинаешь по-настоящему меня пугать.

Слоан берет мою руку и сжимает ее.

– Просто послушай одну секунду.

Она набирает воздух в легкие, потом медленно его выпускает и закрывает глаза.

– Эта история…

Ей приходится вновь остановиться. Она икает, потом вновь продолжает.

– Эта история между мной и Декланом очень запутанная. Его жизнь очень запутанная.

– Мне можешь не рассказывать. Отношения с преступником – это не веселая прогулка. Это просто нелепо, сколько они постоянно разводят стрельбы, – сухо отвечаю я.

Слоан открывает глаза и смотрит на меня предельно странным взглядом. Я у нее никогда такого раньше не видела. Как будто она пытается решить, что сказать.

Или чего не говорить.

– Неважно, что будет дальше, но я хочу, чтобы ты знала: ты моя лучшая подруга, и я люблю тебя. Никто и ничто никогда не встанет между нами.

От недоумения мои брови нахмуриваются.

– Это по поводу ребенка?

– Нет никакого ребенка.

– Ты не беременна?

– Нет.

– Я ничего не понимаю.

– Я здесь, потому что Деклану надо решить кое-какие дела, и мне небезопасно находиться рядом с ним, пока он этим занят.

Когда я понимаю, о чем она говорит, меня поражает искра удивления.