Коронованный наемник

– Помню, – прошептала Эрсилия. Мать действительно панически боялась пускать ее в жаркий, пышущий паром, пропитанный запахами стряпни, суетливый кухонный мирок.

– Вот. А я раз лихорадкой захворала. Господский ужин еще так да сяк, а еще челядь кормить. Поначалу хорохорилась, ковыляла по кухне, а тут княжна нагрянула. Брови сдвинула, я уж думала, сейчас за нерасторопность схлопочу, а она строго эдак: «ты, Марджи, горишь вся. Живо марш в постель, негоже тебе у печи хлопотать, почивай себе.» Я только глазами похлопала. А княжна, что ж вы думаете, передник прямо поверх блио своего барского повязала, поварят кликнула, да такой дым коромыслом учинила – любо дорого. Сама ужин охране и слугам состряпала, все только похваливали. Где б вы при маменькиных порядках этому выучились, миледи? Тогда-то мне сразу понятно стало, что девица она кровей не придворных, но в достатке воспитывалась и строгости. Ну а уж там я пригляделась, покумекала и признала подруженьку вашу. А после и о болезни вашей сообразила. Князь-то прямо сох с горя. А разве с простой хворью вас бы из дому отослали от всех глаз подальше? Нет, только с Волчьей напастью.

Эрсилия несколько секунд молчала, глядя в добродушное лицо под белоснежным чепцом. Эта говорливая деревенская хлопотунья едва двадцати пяти лет от роду почти год хранила тайну, которую князь, Йолаф, Сармагат и Камрин оберегали пуще глаза…

– Марджи, кто-то еще знает? – прямо спросила она. Кухарка же, против ожидания, не стала рассыпаться в клятвах.

– Я молчала, как плита могильная, – промолвила она, – только миледи, я что ль в замке самая умная? Я догадалась – значит, и еще кто-то мог. Правда, опосля бунта охрана-то вся новая, вас и в лицо не знали прежде. Из прежних слуг восьмерых нет, двоих небеса прибрали, а шестеро, как эпидемия началась, к семьям в деревни поуезжали. У старой Берты дочь овдовела, с детворой осталась, у Ханса брат погиб, мать-старуха одна теперь… Но вы, миледи, не тревожьтесь. Ежели кто и знал, да молчали – значит, все вашей светлости верность блюли, беды вам не хотели. А сейчас гнали бы вы дурные мысли, хозяйка. Пироги, поди, простыли совсем. Садитесь, кушайте, а я мигом вам воды для умывания принесу. Вам отдохнуть надобно, а уж Йолаф и господин Сарн найдут, как дело уладить.

Эрсилия, все еще в глубокой задумчивости, послушно села к круглому столу, глядя, как огоньки шандала пляшут по полированному серебру подноса. Марджи, все так же что-то заботливо приговаривая, налила ей вина, сняла крышки с блюд и унеслась в шелесте полотняных юбок.

Принимаясь за пироги, княжна невольно улыбнулась. Она все же вернулась домой.

Пока Эрсилия размышляла о своих неожиданных открытиях, многим другим в замке тоже было, о чем потолковать.

В силу царящего в столице траура, традиционное торжество по случаю вступления в должность нового коменданта было отложено. Сарн публично оповестил Йолафа, что завтра официально передаст ему все дела и подробно введет в курс событий в столице в присутствии придворных и членов Городского совета.

Но завтрашний день еще не наступил, лишние уши были ни к чему, а время ждать не могло. А посему в покоях Сарна тем вечером было весьма многолюдно. Все пять эльфийских десятников, Йолаф и Таргис расселись на чем попало вокруг заставленного всевозможной снедью стола. Когда Марджи умостила на левой руке пустой поднос, чинно поклонилась и скрылась за дверью, напоследок метнув на Элемира смущенно-томный взгляд, Сарн поднял кубок:

– Господа, не все наши беды позади, но все же пора отчаяния миновала. Будьте здравы.

Серебро звякнуло под гул одобрительных голосов, но, ставя кубок на стол и берясь за вилку, Эртуил тут же деловито вопросил:

– А не пора ли и секреты твои вечные отправить вслед за отчаянием? Брат, я устал ходить в слепых олухах. Прежде нас Йолафом – прости, приятель – словно Морготом пугали, а теперь мы с ним за одним столом сидим. И где, позволь узнать, княжна? И что тебе старый князь перед смертью поведал? Ты от него вышел – на тебе лица не было.

Сарн покачал головой, излишне сосредоточенно разворачивая салфетку, будто собираясь с мыслями:

– Справедливо. Только история длинная будет, братья. И не всем вам она придется по душе, – добавил он, искоса глядя на Элемира. Тот перехватил взгляд и привычно нахмурился…

…Уже спустилась ночь, когда Сарн и Йолаф, поочередно живописавшие извилистую тропу недавних событий, умолкли. С минуту царила тишина: эльфы осмысливали услышанное. Первым пришел в себя Элемир, неожиданно лучезарно улыбаясь Йолафу:

– Мне твоя сестра всегда по душе была. Гром-девица, такая отвага и эльфийку не посрамит, – в устах гордеца-десятника это была высшая похвала.

Эртуил вскинул на Йолафа горящие глаза:

– Так значит, этот паренек, который с тобой и Таргисом приехал…

– Да, – кивнул рыцарь, – это и есть настоящая княжна.

– Баллада, да и только, – молчаливый Силвин сдвинул брови, – когда ее светлость собирается заявить права на престол?

– Нельзя тянуть, – отсек Элемир, – княжна не на чужой титул претендует, сейчас ее права некому оспаривать. Только трон – не то место, что долго стоит пустым. Мигом найдутся шустрые да быстрые, иди потом, разгоняй.

– Завтра же, – негромко, но твердо произнес Йолаф, – завтра я сам изложу Совету всю эту историю. Прошло всего три года с тех пор, что Эрсилия жила в этом замке. Она изменилась, но не стала другим человеком. Князь называл Камрин дочерью, если и были сомневающиеся – они молчали, но сейчас все эти сомнения снова вспомнятся. Нужно будет собрать всех старых слуг, что знали Эрсилию до болезни.

Никогда не унывающий Рингар хлопнул Йолафа по плечу:

– Самое страшное вы с ее светлостью уже преодолели. Прорветесь и тут, не вовсе же слепые твои земляки.

– Но Сармагат… какой, все же, ублюдок, – пробормотал Силвин. В отличие от порывистого Рингара и упрямого Элемира, он всегда отличался благоразумием и умением не отвлекаться от сути, из-за чего слыл занудой, но втайне пользовался уважением даже самых отчаянных сорвиголов отряда.

– Козни Сармагата не от банальной орочьей жажды эльфийской крови, – Йолаф замялся, подбирая слова, – я успел узнать его довольно близко. Он не питает к эльфам пустой расовой ненависти. Камрин часто слушала его рассказы об эльфах, и он говорит о них скорее с горечью, чем с неприязнью. Но Сармагат не раз упоминал, что его странная интрига в этом княжестве зиждется на мести. Стало быть, у него есть с вашим государем какие-то личные счеты.

– Ну, это не диво, – Элемир многозначительно погрозил в пространство вилкой, – у многих орков есть причины ненавидеть нашего короля, только большая часть тех мстителей уже в земле гниет.

Брови Йолафа дрогнули, а в глазах на миг появилось странное выражение. Но вслух он сказал другое:

– Не знаю, как сложится мое комендантство после моих подвигов, но одно мне нужно непременно успеть: я велю накрыть проклятую Хельгу каменным куполом. Не будет солнца – и от кристаллов вреда не будет. Вопрос, один ли такой источник в Ирин-Тауре… Но это после выяснится, – он встряхнул головой и обернулся к Сарну, – что ты собираешься делать дальше?

Десятник пожал плечами, словно его спросили о чем-то само собой разумеющемся:

– Завтра я передам тебе дела и отправлюсь к логову Сармагата. А уже там по обстоятельствам.

– Резонно, – Йолаф нахмурился и покусал губы, – я хорошо знаю его штаб, да и с ним знаком весьма… коротко. Мне надо бы поехать с тобой. Но и Тон-Гарт не оставишь… Хоть разорвись.

– Добро пожаловать в мою шкуру, господин комендант, – ухмыльнулся Сарн и тут же посерьезнел, – спасибо, друг. Но я не один.