Коронованный наемник

Он закончил свой рассказ, и Сармагат прикусил губу, глядя в огонь, как всегда делал в момент напряженных раздумий.

– Подожди здесь, – велел вождь, резко поднимаясь из кресла, – я позову Тугхаш.

– Не стоит, – раздалось от двери, и Камрин вошла в зал, – здравствуй, Таргис, – буднично кивнула она варгеру, а тот все же приметил в ее лице тень облегчения.

Сармагат шагнул ей навстречу, но девушка сама пояснила:

– Я шла попрощаться. Но услышала ваш разговор из-за двери. Сначала неловко было встревать, а потом стало слишком интересно подслушивать.

Вождь ощутил, как сердце болезненно ткнуло куда-то в ребра. Тугхаш была нынче особенно дерзка и прямолинейна, даже для своего не слишком девичьего характера. Она уже прочла письмо? Но вслух он сказал другое:

– Тем лучше, ты уже в курсе дела. Тебе лучше поспешить с отъездом. Здесь может стать опасно.

Камрин же сдвинула брови:

– Напротив, Сармагат. Вы, мужчины, обязательно найдете способ сделать так, чтоб стало опасно. А потому мне сейчас самое место здесь.

– Что ты затеваешь? – нахмурился орк, а Камрин двинулась к двери:

– Доверься мне, – бросила она через плечо.

Стройные шеренги эльфов шли через лес. Древки луков воинственно топорщились за плечами, поблескивали фибулы и снежинки на темных плащах. Кони мерно ступали по неширокой тропе, прядая ушами и негромко настороженно фыркая. Впереди маячила широкая прогалина, искрящаяся девственно-белым покровом. Уже завтра эльфы рассчитывали достичь цели.

В строю почти не слышалось голосов, лихолесцы молча двигались вперед, низко опустив на лица капюшоны. Неизвестная и страшная судьба принца сковывала извечную эльфийскую жизнерадостность, обращая ее в мрачную и выстоянную решимость, которая во все времена делала войска Квенди сокрушительной и необоримой силой.

Отряд уже приближался к прогалине, когда головной конь фыркнул, и его всадник вскинул руку. Навстречу эльфам двигались двое. Один – молодой мужчина в строгом, но щегольски скроенном камзоле, сидящий на крупном буланом жеребце, явно был слугой. На породистом же сером коне восседала юная особа, одетая с той скромной изысканностью, которая отличает лишь девиц самого высшего сословия. Всадница остановила скакуна, приложила тонкую руку в перчатке к груди и отвесила сдержанный поклон:

– Какая честь для нашего безвестного удела! Я счастлива приветствовать вас на нашей земле, сиятельный король Трандуил! Позвольте представиться, леди Эрсилия, княжна Ирин-Таурская.

====== Глава 48. Через тернии в пропасть ======

После нескольких мгновений тишины эльфийский монарх спешился, сбросил капюшон плаща и поклонился княжне:

– Миледи, премного рад знакомству с вами.

Низкий голос короля прозвучал с учтивой вельможной неторопливостью, но чуткое ухо безошибочно уловило бы в нем нетерпеливо-тревожную ноту.

– Признаюсь, я удивлен, встретив вас, ваша светлость, в столь отдаленной части ваших владений и почти без охраны. Времена здесь нынче неспокойные.

Княжна слегка склонила голову:

– Вы прекрасно осведомлены, милорд. Однако, наряду с многими бедами, в Ирин-Тауре немало отрадных перемен, и большая часть их – заслуга ваших доблестных соотечественников. Рыцарский мятеж прекращен, гарнизон вновь приведен к присяге, и княжество понемногу возвращается к мирной жизни. Я же здесь не одна, в трех лигах меня ждет отряд, но я не устояла перед искушением первой приветствовать вас.

Трандуил снова коснулся груди ладонью в жесте признательности, но холодный взгляд лазорево-голубых глаз противоречил легкому тону этой безлико-любезной беседы. Эрсилия не отвела глаз:

– Ваше величество, – ее голос изменился, словно отсекая границу первых условностей, – я догадываюсь о причинах вашего неожиданного визита, хотя для меня и остается загадкой источник вашей осведомленности. Чем я могу служить вам?

Король вскинул голову, и скупой солнечный луч, пробившийся меж заснеженных ветвей, на миг вычертил ослепительную дорожку по граням мелких изумрудов лихолесской короны.

– Ценю вашу прямоту, миледи, – отрезал он, – и посему буду так же прям. Я получил страшную весть о тяжком недуге моего сына, посланного мною в Ирин-Таур с военной и дипломатической миссией. Мой отряд был в пути без единой остановки три дня. Не снимете ли вы груза с моего сердца, княжна?

Губы Эрсилии дрогнули едва уловимой горечью:

– Увы, милорд, мне тяжки эти слова, но и утешить вас я не в силах. Принц болен, это правда. И я готова немедля сопроводить вас к нему, дабы избавить вас хотя бы от мук неизвестности,- с этими словами она кивнула своему сопровождающему и натянула поводья, готовая развернуть скакуна в обратном направлении.

Лицо Трандуила тронул румянец, выдавая заклокотавшее волнение:

– Весьма признателен вам, ваша светлость, – ровно проговорил он, отступая к коню и вскакивая верхом. Подал короткий знак отряду, и колонна снова двинулась вперед.

Поравнявшись с Эрсилией, король сдержанно спросил:

– Миледи, позвольте узнать, почему ваш батюшка князь Иниваэль не удосужился послать мне известие о болезни сына? Его молчание меня весьма… озадачивает.

– Князь скончался, ваше величество, – ответила княжна, и голос ее слегка дрогнул, – события вообще развивались… непросто. Слишком непросто, чтоб предпринимать простые и правильные шаги. Вы все узнаете во всех подробностях, милорд, лишь дайте время.

– Соболезную вам, леди Эрсилия, – скупо, но искренне отозвался Трандуил после короткой паузы, – стало быть, теперь во главе княжества стоите вы?

– Коронации еще не было, – сухо пояснила девушка, – сейчас Ирин-Таур возглавляют комендант гарнизона и Городской Совет.

… Дальнейший путь проходил почти в полном молчании. Трандуил то и дело бросал короткие взгляды на тонкий профиль девицы, скорбно сжатую складку губ, чуть сдвинутые брови, желтоватую бледность, невольно наводящую на мысль о многих тревогах и бессонных ночах. В иных обстоятельствах он предположил бы, что она скрывает что-то, тяготящее ее. Но сейчас следы горечи на лице недавно осиротевшей княжны едва ли могли удивить даже более въедливого наблюдателя. А королю было не до созерцательных изысканий…

За фасадом монаршей невозмутимости Трандуила скрывался изнуряющий, иссушающий, безжалостный страх. Он сидел в душе лихолесца ненасытным зверем. Он выедал короля изнутри, каленой плетью гнал вперед, и эльф терзался бесполезной яростью на Иниваэля, не известившего его ранее, на коней, не умевших вскачь нестись по заснеженным лесам, и пуще всего на Леголаса, несносно упрямого, по-мальчишески гордого, бесконечно любимого, снова вознамерившегося решить все свои беды самолично, не говоря ни слова отцу. Что с ним? Что за страшная болезнь поразила его? Неужели неожиданный вестник не лжет, и его единственного сына настигло то древнее проклятие, о котором он старался не вспоминать?.. Что за злобный оскал судьбы? Или гонец ошибся? Он выглядел сущим безумцем, когда его в тот лютый зимний вечер ввели в кабинет короля. Когда упал на колени, говорил и говорил взахлеб, глотая слова, облизывал искусанные до крови губы, болезненно морщась, а в расширенных глазах бился смертельный ужас. И отослать бы бедолагу к лекарям, черкнуть несколько сочувственных слов родне, да забыть о бессвязном бреде. Но стоило прозвучать имени Леголаса, и Трандуил бросился к гонцу, схватил за ледяные руки, всматривался в искаженное лютой болью лицо, ловил горячечный поток слов.