Крест в круге

Спустя полгода в дневное дежурство смены Зевковича на служебном входе, где уже второй час находился Вадим, появился разносчик объявлений.

Это был молодой человек в застиранной белой сорочке с небрежно повязанным узким галстуком, с невнятным бейджиком на груди и аляповатым рюкзачком за плечами. Такие юноши сотнями шныряют по Москве, оставляя после себя в публичных местах листовки, брошюры и буклеты. Они навязывают свою многотиражную продукцию на улицах, у магазинов, в институтах и на проходных заводов, на вокзалах и площадях. Они впихивают свой бумажный хлам зевакам и спешащим из метро людям.

– Вот только не надо здесь мусорить, – предупредил Вадим. – Уноси свою макулатуру.

– У меня только одна листовочка, – просяще улыбнулся молодой человек. – Махонькая…

И он стремительно выложил на столе перед Вадимом глянцевую бумажку.

– Убери! – запротестовал было тот, но внезапно осекся.

«”МОСКОВСКИЙ МИР” ПРИГЛАШАЕТ…» – бросился в глаза заголовок объявления.

– Ма-ахонькая… – повторил парень и поспешно скрылся за дверью.

Сердце Вадима тревожно заныло. «Московский мир»! То самое издание, в котором три года назад его просили опубликовать сплетню про Шолохова и которое позапрошлой весной удивило всех сенсационным материалом Галины Помилуйко.

Получалось, что еженедельник не только удержался на плаву, выжил в схватке с конкурентами, но и…

– Приглашает? – повторил вслух Вадим.

Из пространного объявления явствовало, что в связи со сменой собственника издания газета расширяет свой штат.

Новый «Московский мир» приглашал корреспондентов, обозревателей, редакторов, юристов и экономистов.

– Требования к кандидатам, – прочитал вслух Вадим и улыбнулся.

Ему показалось вдруг, что объявление написано специально для него. Образование, способности, знания…

Это то, чего он так долго ждал, о чем мечтал вязкими ночами в мучительной бесконечности этажей и часов. Он не верил своим глазам: еще только вчера буквально умиравшее бедное издание сегодня предлагало кандидатам зарплату, сравнимую с окладом охранника в пятизвездочном отеле.

Вадим как загипнотизированный разглядывал листок, снова и снова скользил взглядом по строчкам объявления, словно пытаясь отыскать подвох. Но не находил. Сказка вот-вот могла стать явью.

Он аккуратно сложил глянцевый квадратик и сунул в боковой карман.

В течение дня он несколько раз доставал его, разглаживал и перечитывал, а ближе к вечеру набрал телефонный номер знакомого редактора.– Здравствуйте, Владимир Семенович! – проворковал в трубку Вадим. – Как ваши дела? Я слышал, что неплохо. Очень рад. Это Вадим беспокоит. Григорьев. Да… Совершенно верно… Спасибо… Я лишь хотел узнать… Словом, возьмете меня в штат?

Через два дня Вадима пригласил на беседу главный редактор.

– Здравствуй, здравствуй, Григорьев! Давненько ты не радовал нашу газету своими материалами. А пишешь ты превосходно. Ярко, интересно. Для нас иметь в штате такого сотрудника – большая удача. Я уже согласовал твою кандидатуру с новым учредителем. Ты принят, Вадим, поздравляю. Строчи заявление. Когда сможешь приступить к работе?

Вадим растерялся:

– Я… Мне нужно еще две недели.– Неделя, – отрезал главный редактор и, поймав удивленный взгляд своего нового сотрудника, пояснил: – У нас теперь жесткая дисциплина. Привыкай. Наш новый шеф – просто зверь. Работаем на износ.

В «Национале» к заявлению Вадима отнеслись с сожалением. Груздев даже попытался его отговорить от поспешного шага:

– Чудак-человек, где ты себе еще такую работу найдешь, как здесь? Не пыльно, не сложно и при этом – денежно. Смотри… Свято место пусто не бывает. Попросишься обратно – а будет поздно.

Вадим только улыбнулся в ответ.

Груздев покачал головой и вздохнул:

– Значит, твердо решил? Ну что же. Наверное, тебе и впрямь нужно расти. Может, и карьеру сделаешь. Удачи!И он подмигнул.

Зевкович тоже расстроился:

– Ты уж нас не забывай, когда станешь известным журналистом. Не зазнавайся. А мне без тебя непросто придется. Опять смена оголилась…

Но больше всех опечалился Коля Ефремов.

– Я к тебе привязался, Вадька, – сказал он, отводя глаза. – Ты мне как брат стал… Знаешь, я понимаю, что это глупо звучит, но если когда-нибудь тебе понадобится снять номер в «Национале» и остаться, так сказать, инкогнито, можешь на меня рассчитывать. Ни одна камера тебя не увидит.И они оба посмеялись над шуткой, даже не подозревая о том, что в очень скором времени Вадиму действительно придется воспользоваться этим предложением.

Если в отеле к уходу Вадима отнеслись с пониманием, то в собственном доме его ждала совсем другая реакция. Удивительная и неожиданно странная.

– Ты поступаешь безответственно! – вспылил Матвей. – И совершенно не думаешь о своем будущем!

– По-моему, – обескураженно возразил Вадим, – я только о нем и думаю. У меня появился шанс заняться, наконец, интересным и нужным делом.

– Это шанс сегодняшнего дня! – раздраженно парировал Матвей. – И никто не знает, каким будет завтра! Работа в «Национале» – это стабильность. Это уверенность в том, что в ближайшие годы тебе не придется голодать и побираться! Если завтра твою газетенку закроют, что станешь делать?

– А почему ее должны закрыть? – Вадим тоже повысил голос. – По-моему, напротив, дела у нее все лучше и лучше.

– Тебе еще никогда не доводилось работать на хозяина! – ревел Матвей. – Сегодня ты нужен собственнику, а завтра, выжав все соки, он выбросит тебя на улицу!

– Отчего же, – усмехнулся Вадим, – ты пророчишь моей карьере такую недолгую жизнь?

– Я знаю, что говорю, – покачал головой Матвей. – У меня есть жизненный опыт. И здравый смысл. И он подсказывает мне, что ты должен остаться в «Национале»!

– Потому что… так предсказал отец?  – осторожно спросил Вадим.

Матвей помолчал, глядя в окно. Было заметно, что он сказал не все, что хотел. Невидимая, досадно хрипящая струна дрожала у него где-то внутри, пугаясь собственного нелепого, неправильного звука.

– Я уже стар, – наконец сказал он тихо. – Моя голова давно бела как снег. Я думал… Я полагал, что мне есть кому доверить свои последние годы…

Вадим удивленно поднял глаза.

– Ты считаешь, что я способен бросить тебя на произвол судьбы? – В его голосе послышалось негодование.

– Да ты даже о себе не можешь позаботиться, – обреченно вздохнул отчим. – Ты живешь так, словно тебе отпущены столетия. Ты пятишься, а всерьез думаешь, что отступаешь для разбега. Ты полагаешь, что можешь победить судьбу, написать ее… Твой отец тоже так считал. И что же? Он никого не сделал счастливым. Ни твою мать, ни своего учителя, ни себя самого.

– Это несправедливо… – горько произнес Вадим. – Я знаю, что никогда не напишу свою или чужую жизнь набело. Но у меня всегда есть выбор. Идти или остаться. Налево или направо. Так или иначе…

– И ты думаешь, твой выбор что-то изменит? Разве он не приведет тебя к тому же концу, но другой дорогой?

– Изменит, – вдруг твердо сказал Вадим. – Обязательно изменит. И не только сам путь, но и его финал.– Смотри… не ошибись, – насмешливо отчеканил Матвей и вышел вон. Дверь за ним закрылась медленно и тихо.

Однажды ночью, спустя всего пару суток после ухода Вадима, в операторской неожиданно вспыхнула сигнальная лампочка «215».

– Здравствуйте, Милица Федоровна, – проворковал Зевкович. – С возвращением! Надеюсь, ваш новый визит в столицу нашей родины не разочарует вас и оставит только приятные впечатления… Вадима? Увы-увы, Милица Федоровна, ваш любимчик нас покинул… Да, насовсем… Нет, что вы, не пугайтесь так… Он просто нашел другую работу. Более перспективную и хорошо оплачиваемую.

Старуха в 215-м номере повесила трубку и еще долго смотрела в зеркало невидящим взглядом.– Насовсем… – прошептала она и медленно опустилась в кресло.

Было примерно полвторого ночи, когда к ней в номер постучали. Она приоткрыла дверь и с испугом уставилась на странного незнакомца с неподвижным лицом и седыми, аккуратно причесанными волосами.

– Я могу войти? – поинтересовался он.

– Полвторого ночи, милостивый государь, – с упреком прошептала старуха. – Порядочные люди в это время…

– Порядочные люди, – перебил ее незнакомец, – не благотворят убийцам…

Старуха на миг онемела.

– Как вы сказали? – прошептала она. – Убийцам?

– Именно! – кивнул мужчина.

– А вы… кто? – Кривая черная щель на лице старухи дрогнула.

– В редакции мне сказали, – не обращая внимания на вопрос, продолжал незнакомец, – что вы встречались и беседовали с Галиной Помилуйко.

– Что вам… угодно знать? – выдавила из себя старуха. – Координаты Галины Помилуйко? Она мне их не оставила. Поэтому ничем вам помочь не могу.– Мне не нужны ее координаты, – раздраженно произнес незнакомец. – Потому что я… знаю Галину Помилуйко. А еще я знаю… – Он неожиданно подался вперед всем телом и, заставив старуху отступить, шагнул в номер. – А еще я знаю… что Галина Помилуйко – мертва!

На следующий день с самого утра Вадима вызвал к себе главный редактор.

– Лихо стартуешь, Григорьев, – расплылся он в улыбке. – Мы тебя брали корреспондентом? Так вот, ты утвержден в должности обозревателя. Еженедельная колонка «Страничка истории» – твоя. Трудись!

Вадим озадаченно хмыкнул.

– Я же еще не успел ничего сделать, и вдруг такая приятная неожиданность…

– Это за былые заслуги, – пояснил редактор. – Решение шефа. А я поддержал, так сказать…

Оклад обозревателя был значительно выше заявленного в рекламной листовке.«Мне стало везти! – с восторгом решил Вадим. – Я знал, я чувствовал, что мои мытарства должны когда-нибудь закончиться. Но чтобы им на смену пришла такая удача – не смел даже предполагать! Мои мечтания в коридорах отеля стали осязаемыми, а желания материализовались. Это просто чудо!»

Однако настоящее чудо его ждало ровно через месяц.

– Вызывали, Владимир Семенович?

Редактор встретил его преувеличенно бодро, и Вадима это насторожило.

– Что-то не так? – спросил он, чувствуя подвох. – Если вы по поводу моего последнего материала, то уверяю вас, что он основан на подлинных исторических фактах. Я их проверял, когда учился в аспирантуре.

– Материал чудесный, – махнул рукой Владимир Семенович. – Он, правда, пока еще не заслуживает повышения в должности, но, думаю, через какое-то время твои статьи станут еще занятнее.

– Непременно станут, – кивнул Вадим и на всякий случай добавил: – через какое-то время…

– А между тем, – продолжал редактор, – повышение ты получишь прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик.

Вадим опешил.

– Повышение?..

– С сегодняшнего дня ты – редактор отдела. Полоса «Это было недавно, это было давно…» – твоя. Трудись!

– Это мне тоже за былые заслуги? – поинтересовался Вадим, чувствуя, что у него немеют ноги.

– Нет, за будущие, – ответил главный редактор уже без улыбки. – Это решение шефа. А я не возражал, так сказать…Странный, но великодушный новый собственник издания преподнес Вадиму очередной сюрприз. «Ты никогда не работал на хозяина! – вспомнил он вдруг слова Матвея. – Собственник выжмет все соки и выбросит тебя без сожаления…»

На сей раз Вадима напугал стремительный карьерный взлет. Он терялся в догадках, ища подвох в логике нового шефа. Он пытался придумать правдоподобные, убедительные объяснения метаморфозам последнего месяца. Он листал страницы с собственными публикациями, отыскивая в них признаки скрытой гениальности. Он убеждал себя, что в таких сумасшедших кадровых перестановках, помимо мотивов очевидных и творческих, существуют еще и скрытые, внутриполитические мотивы. «Возможно, – рассуждал он, – новый учредитель затеял кадровую игру, потому что хочет сменить всю команду». Такое объяснение выглядело правдоподобным. Но оставался без ответа главный и самый тревожный вопрос: «Но почему он начал с меня? Почему ведет себя так, словно давно сделал ставку на скромного историка, который к тому же только вчера еще был охранником?»

Вадим так и не успел найти ответ. То, что произошло дальше, поставило жирную точку на всех его догадках и надеждах, на тщеславных мечтах и даже на вере в себя.

Раздел «Это было…», который вел Вадим, звезд с неба не хватал, но был, тем не менее, заметен. Публикации стали потихонечку привлекать читателя, однако рейтинг «обратной связи» показывал, что обыватель за последнее пятилетие заметно охладел к собственной истории, переписываемой заново на десятый раз. Вадиму приходилось бороться за каждый материал.

– Это неинтересно! – объясняли ему на планерке. – Сегодняшний читатель привык к тому, что за почти любым известным фактом кроется какая-нибудь гнусная и сальная история. Как скелет в шкафу. Если ее нет, то – неинтересно. Удивляться и радоваться – нечему.

– Сегодняшний читатель, – возражал Вадим, – не менее удивится и обрадуется, если мы ему докажем, что какая-нибудь уже кем-то обнародованная гнусная и сальная история на деле – лишь «утка». Досужий вымысел прессы.

– Но мы рискуем после таких «доказательств» сами оказаться в дураках и попасть под мстительный огонь конкурентов. Взять хотя бы, Вадим, вашу последнюю статью про Шолохова. Поймите, связь писателя с женой Ежова – доказанный исторический факт.

– Кем доказанный? – кипятился Вадим. – Газетой «Замочная скважина демократа» или журналом «Либеральный глазок»?

– Ну о чем с вами говорить! – в раздражении отвечали ему. – Вы не любите демократов!– Да, – признавался Вадим, – я не люблю наших демократов. И не в последнюю очередь – за их бесцеремонное, наукообразное вранье!