Мама в подарок

– Хорошо, поезжай, – заявил он, отпуская мой локоть. Протянул ладонь, помогая мне взобраться в карету. – На днях я заеду к барону.

– Не надо, это будет нехорошо, – замотала я головой, несчастно смотря на него.

Он тут же взъярился и, забравшись внутрь кареты и сверкая на меня глазами, процедил:

– Ты что, решила порвать со мной? Даже не смей думать о том! Твой отъезд – это временная мера, ясно тебе? Даже не сомневайся в том. Ты поняла меня, Дарёна?!

Только чтобы он уже оставил меня в покое, я медленно кивнула, опустила глаза. Слезы душили меня, а в горле стоял ком. Я жаждала поскорее уехать.

В последний раз мрачно окинув меня взглядом, Филипп захлопнул дверцу и велел вознице трогать.

Пока мы ехали до Бретони, я наплакалась вдоволь. Но, едва показались первые домишки городка, утерла слезы и приняла окончательное решение, как строить свою жизнь дальше.

Отныне я была свободна, и у меня имелись деньги. Более с Филиппом меня ничего не связывало, я не имела права любить его и быть с ним. Оттого могла рассчитывать только на себя.

Я хотела стать независимой и сама зарабатывать на жизнь, а не батрачить на очередного взбалмошного хозяина. Эта мечта, возникшая у меня так внезапно еще два часа назад, окрыляла и давала надежду. Надежду на новую прекрасную жизнь.

Более не желая терять времени, я громко постучала кулачком в крышку кареты. Экипаж тут же остановился. Возница, спрыгнув с козел, распахнул дверцу и осведомился:

– Вы что-то хотели, мадемуазель?

– Оливье, ты знаешь галантерейную лавку месье Дедье на бульваре Сен-Марион?

– Ну… не совсем. – Он почесал затылок. – Это неподалеку от городской ратуши?

– Да. Поехали туда, я скажу тебе, где остановиться.

– Но господин герцог велел отвезти вас в дом барона, госпожа. Он меня выпорет, если ослушаюсь.

Поджав губы, я быстро полезла в кошель. Достала самую мелкую серебряную монету и протянула кучеру.

– Возьми, Оливье. Скажешь, что отвез меня к барону. Я не выдам тебя. Это тебе за молчание.

– Нет, мадемуазель. Если его сиятельство узнает о том, он спустит с меня шкуру.

– Не узнает. Или ты хочешь, чтобы я с этими тюками и сундуками сама пешком тащилась на бульвар Сен-Марион? Прошу, помоги мне, Оливье.

Я улыбнулась и повертела в пальцах денежку, соблазняя кучера. Он вздохнул и, схватив серебряный, пробурчал:

– Так и быть, отвезу вас, мадемуазель. Но герцог точно меня прибьет!

Мы снова поехали, и я тяжко вздохнула, смотря на заснеженные улочки Бретони, пробегающие перед глазами. В этом году зима была на удивление морозной и снег в наших краях шел так часто, что даже не таял.

Я же сама была не уверена, что у меня получится задуманное, но все равно решила попробовать.

Войдя в галантерейную лавку господина Дедье, я увидела его жену за прилавком. Она что-то переставляла на верхней полке. В этот утренний час посетителей еще не оказалось, хотя лавка была полна разнообразных рождественских украшений и диковинных вещиц для дома.

– Доброе утро, мадам. Могу я поговорить с вашим мужем? – обратилась я к женщине.

– С моим мужем? – удивилась она, поправляя накрахмаленный чепец на голове. – Зачем?

– Здравствуйте, мадемуазель, что вы хотели? – раздался тут же мужской голос сбоку, и в просторное помещение лавки вошел невысокий мужчина с усиками.

– День добрый, господин Дедье. У меня к вам деловое предложение. Я бы хотела стать совладелицей вашей замечательной лавки.

– Совладелицей?!

– Да. Я знаю, что дела у вас не так хороши, как бы вам хотелось. Но у меня есть деньги, и я могу вложить их в вашу лавку. Думаю, вместе мы сможем ее улучшить и сделать ваш магазинчик более популярным у горожан. Как вы на это смотрите, господин Дедье? – закончила я свою речь и мило улыбнулась мужчине.

Глава 54

Бакалейщик недоуменно смотрел на меня и явно не понимал, что я от него хочу.

– Что это вы такое удумали, молодая госпожа?

– Мое имя Дарёна Орси. Здесь деньги, – ответила я, положив перед мужчиной на стол увесистый кошель. – Думаю, не меньше четырех сотен луидоров. Я могу вложить их в вашу лавку, если вы возьмете меня в совладелицы. В прошлый раз, когда мы покупали у вас шары на елку, я случайно услышала ваш разговор с женой. Оттого знаю, что вы работаете в убыток и лавка ваша переживает не лучшие времена. Потому и подумала, что вы можете согласиться на мое предложение.

– Вы хотите стать совладелицей лавки? – удивился Дедье, и на его лице отразился неподдельный ужас.

– Да.

– Какая глупость, мадемуазель! – неучтиво воскликнул лавочник. – Где ж это видано, чтобы девица занималась торговлей?

– Не видано. Но я буду первой. Что в этом такого? У меня есть деньги и огромное желание попробовать себя в деле. Я смогу помочь вам, а вы мне.

– Нет-нет, – категорично замотал он головой. – Что скажут люди? Это мужская обязанность, вести дела и торговать. Это просто недопустимо, девица – мой совладелец. Все подумают, что я спятил! Вот, если бы вышли замуж и ваш муж вложил деньги в мою лавку, другое дело.

Услышав его категоричное заявление, я нахмурилась. Неужели это закостенелый мир, где правили мужчины, нельзя было изменить? Почему женщина в нем лишь приложение к сильному полу?

Это было так несправедливо. Теперь, когда обрела свободу и у меня завелись деньги, я не могла распорядиться ими по своему усмотрению. И устроить свою жизнь так, как хочу. Нет, я должна была тратить золото на наряды и безделушки и жить под покровительством мужчины, в моем случае барона Бафора. Иной участи ни Филипп, ни этот лавочник для меня не видели.

– Дорогой, можно тебя на минутку? – вдруг подала голос жена лавочника, которая до того аккуратно расставляла банки на полке и делала вид, что не слушает.

Супруги отошли в сторонку, и я отчетливо услышала властный голос мадам Дедье:

– Оноре, ты в своем уме?! Эта девушка предлагает нам такую выгодную сделку. Мы все в долгах! Ты забыл об этом? А с помощью ее денег мы сможем уплатить все наши долги и даже улучшить что-то в лавке. Это наш шанс! Сама судьба послала сегодня нам эту прекрасную девушку. Или ты хочешь, чтобы наша лавка закрылась после Нового года? Мы уже еле сводим концы с концами. На что мы будем жить?! И кормить наших малюток?

– Но это нехорошо, Анриетта, – пробубнил лавочник, и в его голосе уже слышалось сомнение. – Что скажут люди?

– А что они скажут, когда мы окажемся с детьми на улице, когда ростовщики отберут нашу лавку за долги? А? А я скажу тебе, Оноре, мы будем просить милостыню на паперти. Говорю тебе – ты возьмешь деньги у этой девицы и сделаешь ее своей компаньонкой – и как можно скорее. Или я уйду от тебя вместе с детьми и вернусь к отцу! – добавила мадам Дедье так грозно, что я сразу поняла, кто в доме хозяин. Улыбнулась про себя. Мне это было на руку.