Мама в подарок

После ужина я пораньше ушла в свою спальню, сказав, что устала. Но это была ложь. Здесь, в лавке бакалейщика, даже работая с утра до вечера, я не уставала так, как у трактирщика. И сейчас жизнь казалась мне довольно вольготной и легкой.

Приняв ванну, которую любезно натаскали мне Лили и наш дворник после ужина, я прилегла в постель. Спать не хотелось, а я все думала и думала о своей новой жизни. Слышала, как дом затих, и лежала в темноте. Смотрела на падающие снежинки за окном. Они были так похожи на те, которые кружили на улице в тот день, когда в трактире «Сытый путник» появился герцог де Моранси и купил меня у трактирщика.

Это было так давно. Мне казалось, что прошла целая жизнь после этого. И сейчас мое сердце страдало и щемило от тоски по Филиппу и Мишелю. Как же я хотела их увидеть.

Я не могла заснуть. Около одиннадцати встала, чтобы приоткрыть окно, было душно. Отдернув занавесь, я уже взялась за створку, невольно бросив взор на пустынную улочку, освещенную тусклыми масляными фонарями, как замерла. У соседнего дома у ограды возвышалась фигура человека. Мужчина, одетый в черный плащ и шляпу, стоял неподвижно. Его лицо и взор, казалось, были обращены на окна нашей лавки. Как будто он ждал чего-то или кого-то.

Тут же меня накрыло озарение, кто это мог быть.

Сорвавшись с места, я бросилась к своей одежде. Проворно натянула домашнее платье, накидку, сунула босые ноги в ботиночки. Даже не завязывая шнурков и набросив на голову легкую шаль, я устремилась на улицу. Ворох снежинок ударил мне в лицо, но я даже не заметила этого.

Уже через минуту я пересекла пустынную улицу и остановилась около мужчины.

– Филипп? Как ты здесь?

– Хотел видеть тебя, – глухо вымолвил герцог.

Приблизившись, он медленно поднял руку и провел по моим волосам, стряхнув с них снег. Его взгляд опалял, а лицо было очень бледно.

– Почему же тогда не зашел в дом?

– Не хотел компрометировать тебя. Мне доложили, что ты совладелица этой лавки.

Он как-то криво усмехнулся, явно осуждая мой поступок. Я поежилась, но открыто посмотрела ему в лицо. Мы оба понимали, что теперь я свободна и сама вправе решать, как жить.

– Да.

– Почему не поехала к Бафору? – спросил он, и мне показалась, что он говорит с трудом, словно ему трудно дышать. Он сглотнул и тут же продолжал: – Хотя не отвечай, я и сам знаю. Не хочешь моего покровительства.

– Да, ты прав. Хотела стать независимой.

– Свободной от меня. Жаждешь порвать со мной окончательно?

– Да. Так будет лучше для всех нас.

– Замолчи! Даже слышать не желаю о том, – возмутился он и вдруг закашлялся.

Мне не нравился его вид. Он выглядел осунувшимся и очень бледным, воспаленные красные глаза, странные морщины на лбу. Лицо тревожно и мрачно, как будто на его плечах лежала непосильная ноша. Откашлявшись, он поднял на меня тревожный мрачный взор и траурно произнес:

– Все ужасно, Дарёна. Даже и не передать словами.

– Ужасно?

– Ты была права, это действительно Лаура. Я велел раскопать ее могилу. Гроб пуст, а землю рыли давно, около года назад. Как раз, когда ее достал этот д’Брильяк.

– Я знала, что она говорит правду.

– И еще… она упоминает о таких вещах, которые могла знать только Лаура. Интимных вещах… потому я совсем запутался. Только одно понимаю. Я люблю тебя, и с ней жить мне в тягость. Вчера я подал королю прошение о разводе.

– Не надо было этого делать, Филипп. Это не по совести и нехорошо. Она твоя жена, люди осудят тебя.

– Плевать я хотел на чье-то мнение. Я не собираюсь жить в разлуке с тобой!

Он говорил с таким отчаянием в голосе, что мне стало жаль его. И себя жаль, и Мишеля. Как все же была несправедлива жизнь. Отчего она посылала столько страданий нам? Разве я и Мишель, да и даже Филипп не выстрадали свое счастье сполна?

Глава 56

Я вздохнула. Надо было перетерпеть и постараться наладить свою новую жизнь. Но как жить без него, когда сердце только и жаждало быть рядом. Я не могла бороться одна, когда он не желал этого. Но вместе мы не могли быть. Я не хотела, чтобы все осуждали меня и говорили обо мне как о разлучнице. Что соблазнила и затуманила герцогу голову, а он оказался так слаб, что поддался на мои чары. После этого я вряд ли была бы счастлива с Филиппом, понимая, что стала причиной его развода с женой.

– Филипп, но развод – это не выход. Мишель… она же его мать.

– Видимо, Боги отвернулись от меня, – продолжал хрипло он, не услышав меня. – Лаура невыносима, иногда мне кажется, что я сойду с ума, если дальше буду жить с ней под одной крышей. Единственная надежда была на быстрый развод, но король попросил у меня пару месяцев, чтобы во всем разобраться.

– Так долго…

– И это терзает меня более всего. Несколько месяцев. Когда я и часа не могу находиться с ней в одном замке! Она стала такой… В ее глазах я вижу только ненависть и злость. Даже когда она смотрит на Мишеля. И, похоже, ты оказалась права, Дарёна, она не простила меня. Теперь Лаура делает все, чтобы сделать мою жизнь невыносимой. Она постоянно допекает меня, бранит и бьет слуг. Мишель даже прячется от нее.

– Печально, – вздохнула я, мальчика в этой ситуации было жальче всех.

Ведь он считал меня мамой, я уехала, а настоящая мать, похоже, не любила его.

– Дарёна, давай уедем? – вдруг предложил де Моранси, сжав мои плечи руками, и страстно продолжал: – Возьмем Мишеля с собой и уедем на время. Пока бракоразводный процесс не завершится.

Его взгляд горел каким-то безумным фосфорическим светом, так что мне стало не по себе. Страшно оттого, что он задумал.

– Нет. Это бесчестно по отношению к Лауре. Я не поеду, – категорично замотала я головой.

– И отчего ты такая правильная, Дарёна?! Ты хоть раз можешь забыть обо всем и отдаться чувствам?

И это говорил тот самый магистр, который еще два месяца назад был холоден как лед и безразличен ко всему? Самый жестокосердный циник королевства, сомневающийся, что у людей вообще могут быть какие-то чувства.

Неужели любовь ко мне так его изменила? Но я понимала, что сильные, пламенные чувства ко мне сейчас разрушают герцога, заставляя страдать. Я видела его мучения и поняла, что должна что-то сделать, чтобы прекратить это. Мне в голову пришла одна неприятная, даже жестокая мысль.

– Я много думала о нас, Филипп, – осторожно начала я, подбирая слова. – Но поняла наконец, что я никогда не любила тебя.

– Что?

– Не люблю тебя. Ты был лишь способом для возвышения, я хотела лучшей жизни, понимаешь? – продолжала я, опуская взгляд на заснеженную каменную мостовую. Не могла врать, смотря ему в глаза. Ложь встала поперек горла, и я болезненно сглотнула. – Мне было приятно твое внимание, что ты выделяешь меня среди других служанок. Я ведь была рабыней, ты моим господином. Оттого я поощряла тебя. Хотела жить праздно и богато. Кто этого не хочет?