Мученик

– Ты – король этих земель? – спросил я его. Он не носил короны, но, как я подумал, сложно предположить, что настолько явно богатый человек, который живёт не где-нибудь, а в башне, может быть кем-то менее, чем каким-либо принцем.

Бородатый мужчина нахмурил лоб, разглядывая моё лицо, в его ищущих глазах ясно светилось узнавание.

– Так значит, она, наконец, началась, – протянул он, и на его лице мелькнула улыбка. Теперь я видел, какое оно морщинистое, насколько отмечено печалью. Грусть впиталась в его черты, глубокие морщины окружали впалые глаза – это было лицо человека, долгое время не знавшего радости.

Я потряс головой от прокатившейся по мне волны замешательства. Ещё не прошло потрясение от исцеления Эйтлиша, а теперь я оказался в невозможном месте, разговаривая с человеком, который говорил одними загадками.

– Что началось? – спросил я, переводя взгляд на мир под башней. Она стояла на холме примерно в миле от картины одновременно знакомой и чужой. Гора была той же самой, хотя и без трещины в основании. Окружающий её город тянулся на многие мили во всех направлениях, и был намного больше и приятнее на вид, чем любой из тех, что я видел раньше или ожидал увидеть. Повсюду поднимались башни даже выше этой, отбрасывая тонкие тени на огромные замки и площади. Рисунок улиц выглядел смешанным: аккуратные прямые сетки граничили с более хаотичными извивистыми лабиринтами. От этого мой благоговейный ужас не стих, а наоборот усилился, поскольку я осознал, какой он огромный. Это был очень древний город, который столетиями процветал и расширялся. И внушительность всего этого была бы ещё более сокрушительной, если бы не многочисленные столпы дыма, поднимавшиеся везде, куда бы я ни посмотрел, и если бы не растущие кучки людей, заполнявшие улицы и парки. Их голоса вместе звучали настолько нестройно, что лучше всего это было бы описать как коллективный вопль. Ясно было, что я прибыл в момент кризисной ситуации.

Появилось чувство, что я смотрю на нечто уже виденное, несмотря на отличия, и причина нахлынула на меня волной понимания. Переведя взгляд на саму башню, я увидел прекрасный ровный камень без лиан и веток, но, без всяких сомнений, это была та старая башня, в которую несколько дней назад меня отвела Лилат.

– Наша первая и последняя встреча, – сказал бородач. Взглянув на него, я увидел ту же мелькнувшую на его губах улыбку, прежде чем он отвернулся. – Пойдём, – он поманил меня, и тень арки поглотила его. – Времени мало.

В плену неизвестности я колебался, бросив очередной ошеломлённый взгляд на город, и тут вдалеке эхом разнёсся оглушительный грохот. Мои глаза метнулись к огромному столпу дыма, который поднимался от извержения пламени, поглотившего один из прекрасных замков. Здание исчезло за секунды, языки пламени прожигали камень легко, как дерево, и звуки разрушения смешивались с хором завывающих голосов. Удивительным образом они звучали, скорее, как крики радости, чем паники или страдания.

– Быстрее, старый призрак! – резкий голос бородача пробил моё нездоровое изумление, и я последовал за ним в арку. Сначала внутреннее убранство показалось мне скрытым во мраке, пока глаза не проморгались от яркого света снаружи. Комнату я узнал немедленно. Пол, теперь без пыли, с пиктограммами, символизирующими весну и зиму. И явно эта комната была владениями писаря – вдоль изогнутых стен стояли книги, а на трёх отдельных кафедрах поджидали прикреплённые листы пергамента, лишь частично покрытые текстом. Моё внимание немедленно приковал ближайший, и я уставился на страницу в надежде просветления, но зашипел от разочарования, поскольку узрел письмо, которое мог узнать, но не прочитать.

– Каэритский… – сказал я, двигаясь от кафедры к кафедре. – Ты каэритский писарь.

– Нет, – нетерпеливо сказал бородач, который копался в груде пергаментов на столе из розового дерева в центре комнаты. – Я историк, как и говорил тебе прежде… – Его голос стих, и он невесело усмехнулся. – Чего, разумеется, ты не можешь знать.

– На тебе нет отметин, – сказал я, и подошёл к столу, пристально глядя на его лицо. Его тёмная кожа была покрыта морщинами, но на ней не было ни следа изменения цвета, каким выделялись все люди его народа.

Ответил он тихо, охваченный плохо контролируемым страхом, его глаза, смотревшие в мои, ярко сияли:

– Нет. Но, могу поспорить, скоро будут. А теперь… – он спешно закончил рыться в сложенных на столе документах и потянулся за чистым листом пергамента, – я практически уверен, что всё привёл в порядок. Когда мы говорили в прошлый раз, ты закончил рассказ на том, как тебя схватили в замке Дабос. Декин был мёртв, и тебя почти повесили…

– Стой! – Я поднял руку и пошатнулся от очередной волны удивления. Мне пришлось даже схватиться за стол, чтобы не упасть. Когда мои руки вцепились в твёрдое отполированное дерево, мне в голову пришла мысль: – Если я здесь призрак, то как я могу трогать предметы?

– Мы уже всё это проходили… – Голос бородача стих, он вздохнул и закрыл глаза, пытаясь совладать с собой. – На самом деле ты ничего не трогаешь, – терпеливо проговорил он. – Это твой разум думает, что трогаешь. Твоё сознание сейчас здесь, но твоё тело – нет.

Его тон мне показался несколько снисходительным, а терпение уже подходило к концу от абсолютной неестественности всего этого, и я набросился на бумаги, намереваясь их разбросать. Я почувствовал грубую ткань пергамента, сначала слабо, потом отчётливо, и мои пальцы скользнули сквозь пачку, никак на неё не повлияв.

– Видишь? – спросил хозяин комнаты, взяв перо, и обмакнул его в чернила. Потом сел прямо, расправил пергамент рукой и в предвкушении посмотрел на меня. – Декин умер, а тебя схватили. У меня есть всё, что случилось потом, но не то, что привело тебя туда.

Я посмотрел, как из-за дрожания его руки с кончика пера упала капля чернил.

– Откуда ты это знаешь? – сказал я.

Очередная капля испачкала страницу.

– Потому что ты сам мне это рассказал, – проскрежетал историк. – Откуда же ещё?

– Я раньше никогда тебя не видел. И никогда здесь не был… – Я замолчал оттого, что в голову пришла странная и очень важная мысль. – Ты знаешь, что со мной случилось. Ты знаешь мою жизнь от этого момента до…

– У нас нет времени, старый призрак! – Его взгляд на миг метнулся к балкону, когда из города донёсся очередной гром. – Расскажи мне начало своей истории, чтобы я мог отсюда убраться. Так много от этого зависит.

Я посмотрел ему в глаза. Они светились огнём, который я много раз видел – отчаянным, почти лихорадочным блеском человека, который не знает, переживёт ли он этот день. И всё же, вместо того, чтобы убежать, он остался только для того, чтобы записать слова призрака.

– Если тебе нужна моя история, – сказал я, – тогда сначала мне нужны ответы. – Ноздри историка раздувались, и впадины под скулами углубились, когда он стиснул зубы.

– Ты всегда предупреждал меня, что с молодым тобой придётся нелегко, – пробормотал он. – Спрашивай, только быстро.

Я склонил голову в сторону балкона.

– Что происходит с городом?

– То, о чём ты рассказывал. То, что я не в силах предотвратить.

– Загадки мне ни к чему. Говори прямо.

Он снова вздохнул и вздрогнул, когда от очередного грома задрожал пол.

– Падение, – сказал он. – Ваш народ назовёт его Бичом. Оно, наконец, началось. Когда ты впервые явился, столько лет назад, ты рассказал мне, предупредил о Падении. Я не поверил… – Он замолчал, закрыв глаза и качая головой. – Это неизбежная судьба для тех, кто считает себя мудрым – видеть полнейшее доказательство своей глупости.

Я его едва слушал, мою голову переполнила жуткая важность того, что он мне сказал. Я понял, что вернулся на балкон посмотреть на далёкую сцену растущего хаоса. Ещё больше зданий уже лежало в развалинах, горели усеянные деревьями улицы, голоса – то ли от паники, то ли от безумия – звучали ещё громче. С такого расстояния было не различить отдельных людей в бурлящей массе, заполнившей улицы, но я видел, что именно эта растущая толпа и сеяла весь хаос, поскольку пламя и разрушение следовали за ней.