Ненавистная любовь и любимая служба в XIX веке

Зато у него было одиннадцать вопросов Бенкендорфа, и, в случае необходимости, дополнительные свои. Их надо было либо четко произнести, либо, если это было свои, правильно сформулировать. И все.

Следователь, конечно, не был механическим големом, но и творческой деятельностью не являлся, и тянуть его в свои союзники князь и не мог, и не хотел. Сделав для себя необходимые выводы, он лишь сидел, изредка зевал и, только попросил Петрова в дальнейшем произвести дополнительные замеры и у Анюты Ковалева.

Затем, — сделал про себя князь выводы, — надо произвести необходимые замеры в покоя Марии. Кто сможет залезть на полку и взять ключи. Эксперимент этот очень легкий, причем почти со 100% надежностью.

Бенкендорф, не имея никаких своих интересов, а только служебные пристрастия, тоже особой активности н проявлял. Задал несколько вопросов, проявил начальническую позицию и заткнулся, не мешая ни следователю, ни князю. Сам или при помощи знакомой женщины.

Но до обеда они все же с этой почтенной дамой или, скорее, дебелой бабой, просидели. И ротмистр был обязательным и дотошным, ведь кандидатура была выделена самим императором, и Аглая оказалась прекрасной болтушкой. Четыре часа с лишним допрос протянулся.

Слов было добыто уже много, а предельно ясной картины так и не вырисовалось. Работаем дальше и, если надо, то заново.

Глава 6

Его сиятельство, светлейший князь Долгорукий, только недавно ставший действительным статским советником, сегодня откровенно опаздывал на работу. Или, как говорили в XIX веке, на службу. Это его немного настораживало, поскольку в прошлой жизни он никогда так не опаздывал. Нет, конечно, князь и штатский генерал опаздывать не может по факту. но ведь к кому? К самому императору всероссийскому Николаю I! А он, между прочим, строгий и пунктуальный, может припомнить о служебной дисциплине.

Нет, он совсем не обнаглел или потерял чувство меры. Дескать, я следователь государя-амператора и енерал от бумаг. Никто мне не указ, и что хочу, то и делаю!

Просто дело молодое, медовый месяц хотя и без дополнительного отпуска. Уж куда его прелестная жена Елена Федоровна строго держит себя (а за одним и его) в рамках викторианских традиций, запрещая проводить в постели сверх указанного приличия, ужасаясь от следов на коже от любовной похоти. Но и она порой не сдерживается (и затягивает его) в постели для амурных утех. Дело-то житейское, охо-хо! Хоть и началась их семейная жизнь неудачно, зато потом развилась бурно и перспективно. Так ведь, пожалуй, и ребенок у них наметится!

А ведь на петербуржской улице повседневный рабочий день, четверг, и многочисленные подчиненные и редкие для него, князя, начальники в поте лица трудятся и того же ждут от тебя. И работа, хоть и не серый зубастый волк, но все же требует и времени, и старания.

А он все еще остается в розовой пелене любовного наслаждения. Мда-с! Константин Николаевич торопливо оделся при помощи слуги Григория, цепко, не смотря на скудость времени, осмотрел положение орденов на парадном мундире. Сегодня у него, как на грех, еженедельный доклад у императора да в присутствии шефа жандарма. Охти ему. Утренний чай долой! Традиции прощаний долой (прости, милая). Бегу, бегу!

Князь, оставив в доме молодую жену в дезабилье (слуги, а, особенно служанки в расчет совсем не брались, оставаясь на уровне живой мебели), полетел в Зимний дворец в легкой пролетке, как молодой титулярный чиновник к строгому столоначальнику.

И все равно ведь опоздал почти на четверть часа! Даже в XIX веке с учетом неспешной эпохи и недостатка часов многовато. Император Николай I при встрече ничего ему не сказал. Только бросил строгий взгляд на комнатные часы и пригласил испить с холоду чаю. Жена его и дети давно откушали еще в столовой, но для семейного следователя чайные принадлежности сохранялись в готовности.

Чай в кабинете был накрыт снова. Как понимал князь, в первую очередь, для него. Августейший хозяин распорядился слугам угостить явно не позавтракавшего именитого служащего. Ну и сам потребовал чашку для приличия. За одним спросил из того же приличия о здоровье.

А что здоровье! Виделись в последний раз вчера, массовых болезней на улице не было. Так что все нормально! В ответ испросил о здоровье дражайшего императора, его жены, детей. Большая, кстати, честь. И разговаривать с августейшим монархом — тоже. Ну да князь уж потерпит. Сам высокородный, хотя и не такой.

Без церемоний присел к столу, поздоровавшись со своим начальником Бенкендорфом.

Если бы это был обычный князь Долгорукий, то даже со своей гордыней и потомственной честью, вряд ли бы осмелился так насыщаться перед императором. А попаданцу все одно.

Съел вкуснейшее картофельное пюре XIX века без искусственных добавок и нефтяных вкусностей. В Зимнем дворце это блюдо готовили специально для него. Знали, картофелеед он страшный. Будто не истинный русский, а настоящий немец.

Собственно, он и показал это блюдо кулинарной части дворца. Хотя картофель был известен аж с Петра I, но распространялся среди населения России весьма посредственно. Например, среди верхушки россиян он ходил только в форме, как это называлось позднее, «картофеля в мундире». И вообще, среди дворян это считалось блюдом простонародья и кушать было моветон.

Константин Николаевич это отверг, сначала на словах, потом на практике, собственноручно приготовив то же самое картофельное пюре и жаренный картофель с мясом. И хотя большого числа любителей он не приобрел, но картофель получил на кухне Зимнего дворца законную прописку.

А никто ему не посмеет вякнуть о простонародье. Ему — из рода Рюриковичей и уже близкого сотрудника императора!

Съел с пюре кусок говядины, залил все это чаем с миндальным пирожным и был готов к всеподданнейшему докладу. Про себя он называл эту кормежку как «завтрак с августейшим повелителем» и не очень-то жалел. Подумаешь, поел один раз, когда жена Елена Федоровна не покормила.

Затем был черед деловой части. Император, не шутя, ждал новостей по следственной части. Петербуржцы были не на шутку взволнованы и даже зачастую втихомолку злословили. Оказывается и августейшую семью можно обокрасть. И император ничего не может!

Понятно, что Николай очень надеялся на князя.

Шеф жандармов граф Бенкендорф, у которого не было секретов от монарха, тем не менее, рассказать мог не так уж многое. Ибо по большей части следствие пока было распространено на уровне мыслей и соображений господина действительного статского советника.

— Ваше императорское величество, ваша сиятельство, — не стал он утаивать будущие планы, — смею напомнить вам два направления нашей деятельности. Во-первых, полицейские облавы.

Константин Николаевич внимательно посмотрел на императора, стремясь понять его отношение к этой операции. Тот и в прошлые-то дни был не очень-то ЗА облавы, буквально стесняясь перед цивилизованным Западом. Хотелось верить, что вялый ход действий силовиков изменит его настроение.

Попаданец же, зная, что и западные страны, и западное общество будут относиться к России враждебно аж XXI веке, и поэтому нечего россиянам швырять так сказать жемчуг перед свиньями, вел с этими господами гораздо свободнее, считая, что деятельность внутри страны — это дело правительства России и на каждый роток не накинешь платок. Но последнее и решающее слово в стране, понятное дело, приходилось к императору.