Однажды в Манчинге

— «Защитник человечества», птицу Роака ему в брюхо, в богадушумать! — оскалился Мидир, вспомнив полное значение имени. Сжал зубы, вспомнив, что он теперь не ругается. Швырнул кубком в стену — на запрет швырять предметы он с племянником не договаривался.

— Что, Майлгуир, что? — встрепенулась Лейла, как вспугнутая птица.

— К нему обращался Джаред, когда вместо родительского дома нашел пепелище!

Насколько Мидир успел понять, Джаред запоминал события легко, вне зависимости от своего к ним отношения. Хорошая, хваткая память могла стать для племянника проклятьем, но привитая Мэрвином дисциплина ограждала Джареда от зацикливания на прошлом. И родной племянник Мидиру уже страшно нравился. Как старший мог опустить руки и не сражаться за сына, было непонятно. Впрочем, Мидир редко понимал старшего брата.

— И он? — Лейла посмотрела с глубинным страхом, видимо, примеряя обращение с собой на только что потерявшего семью растерянного мальчика.

— Алистер сказал, что разбойников нынче много. Всех не уловить. А казнить непонятно кого без вины он не будет, хотя попросил подождать в гостевом доме, — Мидир тоже прекрасно представлял, как неласково обошлось с племянником правосудие. — Где Джареда едва не убили.

Волчий король помрачнел, восстановив в памяти окровавленный висок, разодранную одежду и загнанное дыхание мальчика. За одно это можно было взыскать с человека, не то что за едва уцелевшую Лейлу или жизнь брата. Раз судья навел погоню на Джареда, значит, хорошо представлял, кому и зачем нужен этот ребенок.

— Алистер пользуется почетом и уважением. Он живет в Манчинге, не так далеко от нас, а судит важные дела за пределами города, — Лейла покачала головой удрученно. — Неудивительно, что мальчик к нему обратился за справедливостью. Бедный Джаред!

Мидир поразмыслил, насколько в черте города будут уместны волки, но решил, что такое событие вызовет слишком много паники. Этак и пугать людей станет некуда. Опять же, возможно, понадобится поговорить. Если получится добиться аудиенции. Волчий король мечтательно улыбнулся, припомнив прошлую аудиенцию, результат ему понравился.

— Скажи, Алистер никак не связан с Рагнаром? — вопрос вырвался почти сам собой, от воспоминаний об именах и откусанных пальцах.

— Не связан. Но… — Лейла нерешительно помялась, бросила взгляд из-под ресниц, как если бы примеривалась, какой именно правды заслуживает Мидир.

— Но? — играть с женщиной он бы не стал. Да и узнала она Мидира достаточно хорошо, чтобы понимать, лишние жертвы волку не нужны. С другой стороны, как он определяет лишних, она пока не очень разбиралась.

— Дочь Алистера заглядывается на него, на Рагнара, — Лейла повздыхала ещё, и все же прибавила. — Она умница, Майлгуир, все прочат счастливый брак. Рагнар птица высокого полета, это ясно каждому, а Унна умеет говорить на двух или трех чужих наречиях, такая жена — доброе подспорье любому королю!

Мидир постарался сдержаться и ничем не выдать, что короли бывают разные, и жены, соответственно — не товар, не выгодное приобретение… Доказывать это людям казалось пустым занятием, однако для ши избранный супруг или возлюбленная супруга не могли считаться приобретением или оцениваться как живой набор талантов. Супружество для бессмертных значило одновременно больше и меньше, чем для смертных.

— Покажи мне его дом, — Мидир кивнул себе и своим мыслям.

— Майлгуир, не трогай Алистера! — всплеснула руками Лейла. Отвечая на его невинный взгляд (лучший из арсенала невинных взглядов!), недоверчиво хмыкнула. — Я не верю, что тебе всего-навсего хочется осмотреть достопримечательности. А кровавый след вдоль по улице прямо к моим дверям не будет привлекать посетителей. Эти пугливые смертные с их предрассудками, — поморщилась и сделала неопределенный жест.

Мидир хотел оскорбиться, но в чем-то женщина была права. Да и устрашать можно по-разному. Но это дело грядущего, а пока следовало ответить гостеприимной хозяйке.

— Я поклялся Джареду наказать лишь виновных, — ровно произнес Мидир. — Начнешь убивать каждого подонка — галатов не останется, — многозначительно помолчал, подождал, чтобы Лейла набрала в грудь воздуха для нового отбривающего ответа насчет рек крови, нервирующих жителей пуще прочего, и договорил медленно, веско, совершенно серьезно. — Хотя иногда жизнь страшнее смерти.

— Ты прав, — отрешенно произнесла Лейла. — Иногда сама жизнь становится наказанием.

Молчание повисло в воздухе, словно неблагая завеса: каждому было, что вспомнить о своей жизни. Мидир отгонял воспоминания об уходе Мэрвина, безумии отца и объятом лихорадкой Благом Дворе. Начало правления далось волчьему королю совсем не просто. В основном потому, что Советник Джаретта оказался честолюбивым властолюбцем, мечтающим о троне. И пока молодой Мидир выяснял, кто настолько волшебно ставит ему палки в колеса, успел наворотить дел.

И с тех пор, как голова властолюбца прокатилась по примятой хвое дуэльной площадки, должность Советника Благого Двора была упразднена. Мидир счел, что лучше никакого Советника, чем такой. Убить его оказалось сложно. Повторять опыт молодой, зверски юный тогда король не жаждал.

Пока молчание не стало вовсе тягостным, Мидир поспешил его нарушить, благо пришла толковая идея:

— Скажи, Лейла… — покачал головой, понимая, что рыжая красавица погрязла в омуте своего беспросветного прошлого, махнул рукой, привлекая внимание вернее и призывая к себе.

— Да, мой хороший? — с радостью вынырнула, подсела рядом, обхватила его кисть своими руками, прижала к груди, отгораживаясь от видений живым теплом. И готовностью помочь.

— Та легенда о судье, который нарушил истинную правду и получил клеймо на щеке… — Мидир не был уверен, что Лейла знакома с преданием, но понадеялся и не ошибся. Не зря, похоже, муж привозил в качестве гостинцев книги!

— Ей бы поверили, Майлгуир! — голос дрогнул, всхлипнула, не удержала слез Лейла. — Ты знаешь… Мало того, что он просто отказал мне! Он дал почувствовать себя никем! Ничтожеством, не заслуживающей ни истинной правды, ни справедливости, — сердито смахнула слезы, не желая вспоминать, но не в состоянии забыть. — Может, поэтому я купила этот дом… Чтобы девочки были под защитой.

— Ты умница, — потерся носом о ее нос Мидир, удивляя, заставляя забавно распахнуть глаза и ойкнуть, — и красавица! И вполне заслуживаешь хорошего мужа и прекрасного сына, — уже наставительно. Волчий король нюхом чуял её беспокойство, а в недоговоренностях и жестах отвергнутую или отвергаемую возможность любви. Лейла отдавала ему тело, но не сердце.

Что, разумеется, Мидира только радовало.

— Поверь, ведь это тебе говорит не простой смертный! — глаза на момент пожелтели, рука сжала по-прежнему придерживающие пальцы Лейлы. — А бог подземного мира! Знаток законов, слов и свобод! Главный судья!

И Лейла наконец рассмеялась. Похоже, не поверила, что бог. Ну и пусть её, правда. Мидир улыбнулся, чтобы все сошло за шутку. Улыбка, однако, незаметно преобразилась в оскал:

— А с местными исполнителями, позабывшими о божественной правде, я разберусь.

***

Ветки скребли по ставням, за окнами шумел ветер, завывая временами, как будто кто-то плакал. Судья успел проклясть весну и дрянную погоду, вечных просителей и дикие предрассудки, которые вбивала ему давным-давно бабка — про бессмертных ши, истинную правду, неупокоенные души ждущих справедливости, огненные буквы приговоров Главного Судьи — когда пламя взметнулось и погасло. Алистер прикрутил фитиль и поежился.