Пассажиры империала

Госпожа Пейерон уже не смеётся. Паскаль протягивает ей цветы, она берёт их. Такое милое внимание взволновало её. Дар маленького пажа. Она чувствует себя молодой, молодой…

— Никогда цветы не доставляли мне такого удовольствия, как твой букет. Право, восхитительные цветы!

Она заговорила с ним на ты, — надо воспользоваться такой милостью.

— А собачонку вашу я не люблю. Она смешная уродина, и кличка у неё дурацкая.

Госпожа Пейерон улыбается.

— Ганимед? Но ведь это очень мило: Ганимед… Поди сюда, я тебя поцелую…

Паскаль готов провалиться сквозь землю. Госпожа Пейерон прижимает его к себе, он слышит запах её духов — очень крепкий и вместе с тем нежный запах. Она всё не выпускает мальчика.

— Как тебя зовут?

— Паскаль… Паскаль Меркадье… А вас?

— Какой любопытный!.. Моя фамилия Пейерон… Паскаль… Красивое имя.

— А мне «Пейерон» не нравится, это ведь не ваша фамилия, а вашего мужа.

Тут дама весело расхохоталась.

— Ну что ж, меня зовут Бланш… Нравится тебе?

Паскаль высвободился, посмотрел на неё и со всей развязностью, на какую был способен, ответил:

— Бланш?.. Ничего, сойдёт… Неплохое имя… А вот Ганимед — пакость!

Пианино смолкло, но у Паскаля уже не было цветов для Красной шапочки.

Весь остаток дня он прятался на горе. Он уже отвык взбираться по осыпи. И малина казалась ему уже не такой, как прежде, на болото идти не хотелось — боязно: а вдруг не найдёшь тропинку. А тут ещё от жары даль затягивала дымка, и с горы не видно было, как прежде, Монблана. Но «страна на краю света» всё же сохранила своё очарование даже в этот знойный день. Паскаль смотрел на отвесные скалы, на ели, поднимавшиеся из расселин, на горные луга по склонам, где рассыпались овцы, — но почему же ему в эти минуты неотвязно вспоминалась улица в городке восточной Лотарингии, серые сумрачные домики, запертые ставни и равнодушные люди, не желавшие выглянуть из окна, и больничный сад, зеленевший за чёрной чугунной решёткой, и больничные стены из серого ноздреватого камня, Леве в пелерине и в фуражке, сбитой на затылок, и два велосипеда, которые того и гляди хлопнутся на землю?

XVIII

Разумеется, в это дело в конце концов вмешалась Жанна. Во что будем играть? Всё равно во что. А только тут надо ещё одного, и Сюзанна с Ивонной согласны принять Паскаля… Кстати сказать, Красную шапочку зовут Сюзанной. Она дочь Пейеронов. А вторая девочка — её подруга. Вероятно, победнее.

Дня два, а то и больше, говорили друг с другом на «вы». Ничего не поделаешь, нельзя же сразу. На второй день Паскаль повёл девочек на гору.

Когда перелезли через осыпь, девочки раскисли. Надо сказать, что пекло здорово. Солнце просто палило. В лесу они увлеклись малиной. С девочками трудно, приходится всё время разговаривать с ними, а не то они перестают тобой восхищаться. А с мальчиками проще: будь какой ты есть.

Конечно, у Паскаля нашлось, что порассказать. Объяснить всё насчёт тайников и любимых игр и как «бодались» на полянке, и про болото… Девочки заявили, что он привирает, никакой опасности там нет. Нет опасности? А как же брат Мишеля? Ведь он утонул в трясине.

— Совсем утонул? До смерти? — спросила Ивонна.

И Паскаль, уснащая свой рассказ множеством жутких подробностей, принялся описывать, как погиб брат Мишеля. «Вот странно, — думал он про себя. — С мальчиками никогда не надо врать… Только когда в шарики играешь…» Но в общем насчёт главного-то всё верно — брат Мишеля действительно погиб.

Жанну с собой не взяли, слишком мала. Она ревела, как телёнок, потом утешилась: баловница Марта увела её на кухню и стала всячески ублажать. Всё равно эти карапузы такие плаксы.

— Вам хочется иметь детей? Мне — нет, — сказал Паскаль.

Сюзанна подхватила:

— Прекрасно вас понимаю.

— Почему «вас»? — воскликнула Ивонна. — Ведь мы решили говорить на «ты»!

Понравится ли девочкам его «страна на краю света»? Паскаль непринуждённо болтает, а на душе у него кошки скребут. Сказать им? Он никогда ещё ни с кем не говорил об этом. С Рамбером и другими ребятами карабкались на гору, спорили, ссорились, играли, но зачем же с ними говорить, по-настоящему говорить.

Нет, девочкам ни слова. Это священно.

А как Ивонна и Сюзанна не похожи друг на друга. Ухаживать Паскаль решил за Сюзанной. Только надо, чтоб ухаживание не бросалось в глаза, пусть никто ничего не знает.

Ивонна всё время бегает направо, налево, туда, сюда, длинные белокурые волосы цепляются за колючки терновника. Она смеётся очень громко, потянулась за цветком, упала, расцарапала себе коленку. Сюзанна, должно быть, крепче её, и ростом немножко выше Ивонны, и на вид куда спокойнее, мягче. Довольно молчаливая. Улыбается безмолвной и неловкой улыбкой, такой же странной, как и загар у этой юной горожанки, слабо пристававший к её лицу.

А какие длинные чулки она носит…

Есть у двух подружек довольно противная манера — перешёптываться, глядя на Паскаля, да ещё при этом хихикать. Он краснеет и молча злится.

В одном месте, где подъём был очень крутой, Ивонна, наверно, хотела передохнуть и окликнула Паскаля, который карабкался впереди неё; он остановился, уцепившись за выступавшие из земли корни.

— Паскаль!

— Что тебе?

— Слушай… скажи по правде, сколько тебе лет?

Паскаль пополз дальше, даже не взглянув на девочек.

— Двенадцать!

Он соврал совсем немножко, прибавил только два месяца. Сзади послышался голос Сюзанны, — она немного запыхалась, да ещё и говорила неразборчиво, набив себе рот малиной:

— Вот видишь, Ивонна! А ты думала, что ему только одиннадцать…

Ах, вот в чём дело, вот они о чём шушукались! Смеялись над ним, как над маленьким, так, что ли?

— Он ниже нас ростом, Сюзанна, поэтому я и подумала.

Паскаль сразу поворачивается.

— Ниже вас ростом? Скажете тоже! Я ведь не цепляю себе в волосы бантов.

— Нет, ты всё-таки немного ниже, — говорит Сюзанна.

Ладно, он сейчас докажет им! Пожалуйста, вот сосна, у которой снизу нет ни одной ветки. Можно сказать, мачтовая, одна из тех стройных сосен, с которыми соседние деревья, обычно не очень-то высокие на горе, состязаются в быстроте роста, чтобы их листву тоже освещало солнышко…

— Эй, девочки, смотрите! Вы можете так сделать?

Обхватив ствол руками и ногами, Паскаль влезает на дерево быстро, быстро и высоко, как можно выше, карабкается с неистовой, свирепой энергией, обдирает себе руки, локти, икры; ладони болят от ссадин, а в душе страх — вдруг мускулы плеч и ляжек сдадут… Девочки смотрят, задрав голову, и обе полны восхищения.

— А всё-таки ты ниже нас ростом, — дразнит Ивонна.

— Ну и что? Ровно ничего не значит! — насмешливо бросает Паскаль с высоты дерева. И он прав: это ровно ничего не значит.

Но, увлёкшись, он не рассчитал своих сил, забрался слишком высоко, поэтому спуск больше похож на падение, и, спрыгнув раньше времени, Паскаль с силой ударился о землю обеими ногами.

— Ой! — вскрикнула Ивонна. — Вы ушиблись! Больно вам?

Паскаль ответил не сразу, боясь, что у него слёзы выступят на глаза: