По тропам волшебных лесов

– Как драконы, – мечтательно заметил Брав.

Хейта кивнула.

– Как драконы.

– Убьем его и дело с концом, – решительно бросил Брон.

Девушка устремила на него недоуменный взор. Приметив это, оборотень поспешил пояснить.

– Коли он бешеный, то болен уже давно. Стало быть, его не вылечить. Думаю, такое даже Чарам не под силу.

Хейта нахмурилась.

– Тут ты прав. Однажды я пыталась вылечить человека, пораженного этой заразой. Но время было упущено, и у меня ничего не вышло.

Гэдор скрестил на груди руки.

– Оттягивая неизбежное, мы только множим страдания зверя. И ставим под угрозу жизни других.

Хейта вскинула горькие глаза.

– А если он все же не бешеный?

– А как ты узнаешь наверняка? – выпалила Харпа. – Уж не его ли спросишь об этом?

– Да можно и спросить, – ответила девушка. – С животными я толковать умею. Я и хотела попробовать. Ведь для бешеного мохнорог вел себя слишком разумно!

– Зато бросался будь здоров! – не унималась Харпа. – Чтобы мы одного зверя волшебного одолеть не смогли? Да где это видано! Прирезать его надо, пока не очухался.

– Согласен, – кивнул Брон.

Гэдор молчал, но по лицу его бродили тени. Хейта с надеждой обернулась на Мара, но тот не поднял глаз. Только Брав, казалось, был ошарашен таким оборотом дел.

Следопыт вздохнул.

– Стало быть, решено.

Брон поднял с земли оброненный нож и осторожно приблизился к спящему зверю, метя в полуприкрытый красно-зеленый глаз.

Все замерли. Казалось, даже воздух онемел, устрашившись грядущего кровопролития.

Лицо Хейты исказила гримаса нестерпимой муки. В девушке шла ожесточенная борьба. Разум упорствовал в одном, но сердце взывало к ней, подсказывая иное. Она изо всех сил тщилась догадаться, что было не так. Отчего убийство мохнорога казалось ей деянием вопиющим, не имеющим смысла.

Внезапно, в одной из пещер раздался слабый шорох. Никто не обернулся. Взгляды всех были прикованы к мохнорогу. Никто, кроме Хейты.

Девушка недоуменно пригляделась и чутко прислушалась. Перевела взгляд на зверя, потом на пещеру, снова на зверя. От тяжкого раздумья морщинки набежали на высокий лоб. Как вдруг невероятная догадка разом стерла все ненужные мысли. Хейта резко обернулась и закричала себя не помня.

– Стой! Не убивай!

Брон, уже занесший над звериным глазом острый нож, застыл точно сраженный действием неведомых чар. Недоуменно вскинул темно-серые глаза. Остальные тоже разом уставились на девушку. Она загадочно улыбнулась.

– Я сейчас объясню.

– Ааа! – истошный вопль заставил всех вздрогнуть от неожиданности.

Вихрастый зеленоглазый мальчишка, зажав в руке охотничий нож, несся прямо на зверя, метя в полуприкрытый глаз.

– Берцх! – изумленно воскликнул Брав.

Кинувшись мальчику наперерез, стражник успел в последнее мгновенье его перехватить.

– Да это же мой ножик! – возмутился он, ловко выхватив оружие из мальчишеских пальцев. – Воровать нехорошо!

Берцх забился в его руках.

– Пустите! – яростно кричал он. – Пустите! Я должен его убить!

Хейта выступила вперед.

– Пустим. Только сперва ты должен кое-что увидеть. А потом все вы решите, стоит убивать этого зверя, или все-таки нет.

Обернувшись к пещере, она угрожающе выставила руки перед собой и жестко бросила.

– Выходи, Бругх. И то, что имеешь при себе, возьми.

Какое-то время было тихо, потом раздался невнятный шорох, и из пещеры показалась невысокая фигура в плаще с капюшоном и дорожным мешком за спиной. Водянистые, близко посаженные глаза незнакомца враждебно таращились. Тонкие губы скривились в злобной усмешке. Человек сделал шаг, и стало видно, что он сильно хромал.

У Хейты перехватило дыхание. Совсем как тогда, в первый день в Хольтэсте, когда она столкнулась с ним на улице, а он грубо ее отругал.

– Ты! – изумленно выдохнула она.

Тот поглядел на нее исподлобья, но не ответил. Обернувшись, он вытащил на свет большой плетеный короб и тяжело водрузил его на землю.

– Действительно, Бругх, – признал незнакомца Брав. – Охотник здешний. Как ты догадалась?

– Он у вас один нарушает закон и промышляет волшебными травами, да зверями, – хмуро отозвалась Хейта. – Если бы вы так не торопились убить мохнорога, то, может, тоже подумали бы об этом.

– А что там в коробе? – прищурился Мар.

– Причина, по которой мохнорог так рвался к пещерам, – ответила девушка. – Он ведь вовсе не на Гэдора бежал, – она шагнула к коробу. – Поглядите-ка, что здесь у нас!

Откинув крышку, девушка уверенно запустила руки внутрь и мгновением позже извлекла оттуда крупный комок серо-зеленой шерсти. Отряхнула его от листьев сон-травы.

А тот неожиданно заворчал и зашевелился. Показались толстые лапки, а следом за ними выглянула круглая пушистая мордочка с черным носом и большими сомкнутыми глазками.

– Детеныш мохнорога, – молвила Хейта, восторженно разглядывая чудного зверька. – Совсем малыш еще. Поди недавно родился, – она указала на белые отметины вдоль спины и над глазами. – Видите, нет еще ни отростков, ни рогов, только крошечные предвестники-пенечки.

Звереныш сладко зевнул во сне, приоткрыв красную беззубую пасть.

Изумлению остальных не было предела. Гэдор недоверчиво сдвинул брови.

– Но, как ты поняла?

– У Бругха в доме есть небольшой погреб, где он держит животных. Но крупного зверя там не спрячешь. Я все гадала, какой от этого погреба прок. И тут меня осенило. Там бы легко поместился звериный детеныш. Детеныш мохнорога.

– Выходит, это его мать? – обалдело брякнула Харпа.

– Выходит, так, – ответила Хейта, осторожно приблизившись к спящему зверю.

Бережно положив малыша под шерстистый бок, она также медленно отступила назад. Детеныш немедля прижался к матери, повозился немного, еще раз сладко зевнул и затих.

Теперь целых два волшебных зверя спали подле пораженных существ и людей. Взгляды их утратили былую суровость. Казалось, даже яростный мальчик немного растерял свой пыл.

– И как это понимать?! – грозно рявкнул Брав, обернувшись к Бругху. – Ну-ка, растолкуй!

Тот только голову глубже в плечи втянул и продолжил сверлить землю хмурым взглядом.

– Не хочет отвечать, так я за него скажу, – холодно промолвила Хейта. – Теперь догадаться несложно. Украл он этого детеныша. Уж как он это сделал, мне неведомо. Наверно, выследил, дождался пока мать отлучится, сунул ему в рот сон-травы, сцапал и дал деру. Мать, прознав о пропаже, конечно, кинулась в погоню. И отняла бы сына, да разорвала обидчика в клочья, но отчего-то не вышло, – девушка задумалась. – Он, видно, рекою плыл, а она лесами шла.