Под эгидой льва

— Они не желали оставлять своих боевых товарищей. Шла война...

— Значит, я для них значил меньше, чем возможность повоевать, — остервенело выговорил Гарри и утёр нос тыльной стороной ладони. Он говорил, что не сердился, но на деле ещё как сердился на глупых родителей, которые вообще не думали о безопасности своей семьи, даже зная о пророчестве. — А для вас — куда больше, чем всё, что у вас было. Вы... вы честнее поступили со мной, чем они, вы всё искупили уже, я вас простил, понимаете?!

Он уже без остановки шмыгал носом, утирая то его, то слезившиеся глаза. Почему всё так ужасно сложно? Почему Гарри не мог просто жить под присмотром взрослых, которые ему нравились? То нужно скрываться от сумасшедшего директора Хогвартса, то теперь — добиваться, чтобы профессор не попал в тюрьму по собственной глупости! Гарри всего-то и хотел, что быть обычным ребёнком, а не решать проблемы, для которых ещё слишком мал. А ведь профессор мог и не прислушаться к его словам. Для него же Гарри — всего лишь несмышлёныш, профессор же старше, опытнее, значит, знает лучше…

— Я не хочу, чтобы вы всё рассказали аврорам и угодили в тюрьму. Они же не будут разбираться, а я не хочу! Это же были мои родители, так?

— Так, — потерянно произнёс Снейп.

— Вот! — энергично кивнул Гарри, подбадривая самого себя. Откуда только смелость взялась! Он почти кричал на самого грозного профессора Хогвартса, а тот не смел и слова поперёк сказать. — Значит, только я могу судить, понятно вам?! А я говорю, что я простил, мне неважно, что было там, в прошлом, я дальше хочу жить, с вами и...

Запала всё-таки не хватило, Гарри остановился, часто-часто дыша. Слёзы мучительно больно потекли по щекам, грудь распирало от необходимости столько ещё сказать, но не получалось, не выходило. Он вдруг совершенно отчётливо осознал, что все его старания ничего не стоят. Профессор очень упёртый, раз уж сеньор не сумел его переупрямить, то откуда же Гарри взять столько сил и красноречия, чтобы это сделать?

Он всё ещё стоял у самых дверей, не зная, можно ли подойти ближе и присесть на край кровати, обнять профессора — живого профессора, который чуть с жизнью добровольно не расстался, защищая Гарри от Волдеморта. А ну профессор оттолкнёт? Вдруг ему неприятно или ещё что, или он всё же решил сдаться и потому будет держать Гарри на расстоянии?

— Гарри, — выдохнул Снейп еле слышно, пересиливая себя. — Ты не понимаешь. Ты не знаешь всего, Родриго тебя...

Гарри решился. В два прыжка он пересёк палату и, плюхнувшись на кровать Снейпа, обхватил его руками за шею, прижался, сколько смог. Если и это ещё не сработает!

— Я понимаю, — пробубнил он профессору в плечо, вкладывая в объятия все свои силы. — Вы это зря, всё я понимаю, не маленький уже! Только родителей не вернуть, и это... не виноваты вы. Правда!

Почему-то сомнения последних дней, когда Гарри всё гонял и гонял в голове ситуацию с переданным Волдеморту пророчеством, отпали в этот миг напрочь. Пришло очень чёткое, очень ясное осознание — он действительно не злился на профессора за прошлое, напротив, волновался, что тот всё ещё этим прошлым жил и не Гарри защищал, а перед подругой своей извинялся. Почему и раскроет душу перед итальянскими карабинери, ведь долг перед любимой женщиной исполнен, и можно наконец получить своё наказание сполна. Пусть это окажется неправдой! Пусть Гарри хотя бы кому-то нужен!

Он всхлипывал, цепляясь за Снейпа так, словно от этого зависело, будет жить Гарри или умрёт. Всхлипывал и не надеялся уже на ответные объятия. Профессор был неподвижен, как статуя, вроде и не отцеплял от себя Гарри, но всё же... Вдруг над ухом послышался тяжёлый вздох, и на плечи Гарри опустилась чужая рука. Хоть бы не оттолкнул, хоть бы не оттащил за шкирку как котёнка, с профессора сталось бы, он болен, но при этом всяко сильнее.

— Гарри, я и не собирался сдаваться с поличным, — вновь тяжело вздохнув, произнёс Снейп, правда, и не особо живо. Немного ему такому было веры! — Что вы с Родриго тут придумали?

Осторожно отодвинувшись, Гарри поднял голову.

— Ничего мы не придумали, — пробурчал он. — Со мной хотели поговорить авроры, пока вы болели, и сеньор рассказал мне пророчество, потому что про него могли спросить. Не сердитесь, он хотел как лучше. Если бы мне и вправду в лоб задали вопрос, я бы очень расстроился и... и не знаю, что бы тогда сделал. Он правильно мне всё рассказал заранее и показал.

— И показал?

— И показал, — повторил Гарри неуверенно, догадываясь, что сеньор Росси не упоминал об этом профессору. И да, судя по тому, как профессор Снейп красноречиво закатил глаза, об этой детали он не знал. — Только не ругайтесь на него, пожалуйста! Он, может, и строгий, и упрямый, но он о вас беспокоится. Ему не всё равно, что вы думаете, даже если он не показывает этого. Вон, он и меня приютил, хотя не обязан был, просто потому, что вы за меня готовы были умереть. Пожалуйста, сэр, не умирайте больше! — взмолился Гарри. — Я обещаю, никаких приключений, точно. Я ведь... я же не хотел. А из-за меня... я так и не успел извиниться перед Ликси... Я, я... я её чуть не ударил, — сказал он совсем тихо и всхлипнул, — когда вы себе память стёрли, а я подслушал, о чём вы с Малфоем говорили. Я убежать думал, а она мешала, и я её...

В прошлый раз из-за его нелепых обид и неумения думать пострадал профессор и погибла милая, верная, преданная домовушка. А дальше что? Сейчас Гарри в чужой стране, много людей, наверное, постарались и ещё постараются, чтобы не отдать его англичанам. Малейшая ошибка — и он стольких подведёт! Как страшно! Это такая ответственность! Если ещё и профессора не окажется рядом, некому будет подсказать и направить...

— Но не ударил же?

— Нет, но... думал об этом. Еле остановился. А она же как лучше хотела.

— И я в своё время хотел, как лучше. И Родриго, — проговорил Снейп и ненадолго замолчал. — Я не буду с ним больше ругаться, хотя конечно, я предпочел бы сам тебе всё рассказать. Но что сделано, то сделано. И я не собирался занимать самооговором, ещё чего не хватало.

— Нет? — переспросил Гарри, не зная, как себя чувствовать. И радостно было, что профессор не думал губить себя, и при этом он ощущал себя обманутым. Однако сам виноват, что придумал и поверил.

— Нет. Я ведь слизеринец. Не в правилах слизеринцев добровольно отправляться в тюрьму.

Гарри поёрзал на кровати.

— Я очень испугался, сэр, — признался он вполголоса. Вполголоса — потому что вдруг задумался, так ли уж он о профессоре переживал или всё же эгоистично искал себе защитника? — Я подумал, что останусь один. Сеньор Росси хороший человек, но я его совсем не знаю. Мне всё кажется, что я ему мешаю.

— Если он тебе что-то сказал, то я...

— Нет-нет! Нет! Это я так думаю! Ну, то есть, он ведь привык жить один, а тут — я. Сеньор сам говорил, что не умеет с такими маленькими детьми обращаться.

Нахмурившийся профессор немного посветлел лицом, и Гарри тоже несмело улыбнулся. Тяжесть на его душе понемногу начинала расходиться.

— А вы... вы всегда были честны со мной, заботились. Другим-то я не нужен.

— Если бы всё было так, как ты говоришь, ты бы ни дня не прожил у Дурслей, — отмер Снейп. — Но я не настолько бескорыстный человек, я... не умею прощать. С твоим отцом мы были в контрах, мягко говоря. Я не могу сказать ничего хорошего о нём. И... эти десять лет я не искал тебя отчасти потому, что не хотел видеть сына Лили от него. Мне хватало того, что говорил Альбус — что ты в безопасности, в надёжном месте. Так проще было: не думать, не вспоминать, что из-за меня Лили нет, а ты остался жив. — Он вновь помолчал и грустно усмехнулся. — Не ожидал, да?