Пока, заяц

Он правую руку сжал крепко в кулак, потрясся секунду и стыдливо спрятал её под стол, к окошку отвернулся и взглядом растворился в ночной кромешной тьме.

— Да по-любому это он был, — сказал Тёмка. — Не бывает таких совпадений. Чтобы имя и болезнь, как ты прям описал. У нас реабилитационных центров только два по всему городу, по-моему. «Апрель» и ещё какой-то, ближе к Северному посёлку.

— Они с мамой тогда ехали из санатория, — сказал я и кое-как сухой кусок мяса протолкнул в глотку. — Мы с мамой по Бродвею гуляли…

Тёмка меня перебил:

— Где гуляли?

— Ну, там, по набережной. Вечером. Как мы с тобой. Гуляли с ней, короче, и я выиграл набор с машинками. Как уж выиграл, просто удочкой рыбку поймал и…

— Да, я понял, — сказал он и заулыбался. — Я тоже в такое играл.

— Мы домой ехали, я ему одну машинку из набора достал и подарил. Я это запомнил, потому что она единственным джипом в наборе была. Такая, знаешь…

И Тёмка вдруг опять меня перебил:

— Погоди, погоди. Стой. Без крыши, да? А сзади ещё запасное колесо есть?

— Точно, да. Я тебе разве рассказывал?

— Ох ты ж, блин, а.

Он отложил в сторону вилку с ножом и телефон из кармана достал. Стал экраном листать, как ошалелый, весь каким-то азартом вмиг разгорелся.

— Я ищу просто в архиве детских альбомов, — сказал он. — Если найду… Погоди…

Сидел и листал, минута прошла, две. Еда уже давно вся остыла, а он всё так же в телефон носом уткнулся.

— Тём, ладно тебе, потом покажешь.

— Во-во! Нашёл!

И телефон мне протянул дрожащей рукой. На экране застыла фотография, где Тёмке лет двенадцать, не больше. Сидел в рубашечке за столом, уроки делал, а у настольной лампы аккуратно игрушки всякие расставлены в ряд: динозавры его, животные всякие, черепашки ниндзя и машинки. И одна машинка мне сразу знакомой показалась, своим красным поцарапанным корпусом отозвалась в самом сердце.

— Да, точно! — обрадовался я. — Охренеть, ты так хорошо все свои фотографии запомнил?

— У меня мало машинок было в детстве. В основном всякие рейнджеры, динозавры, звери. Машинок совсем немного.

— Это та самая машинка, Тём, да. Такая же, как и у меня в наборе была.

Тёмка надо мной засмеялся и телефон спрятал в карман.

— Ты не понял ещё, что ли? — спросил он. — Это и есть твоя машинка из набора!

— Да ну, чё выдумываешь?

— Моя мама с его мамой, с тётей Настей, кажется, очень хорошо дружила, когда нам по двенадцать лет было. Мы к Сашке на день рождения пошли, я свою сегу притащил, мы с ним играли весь вечер. Потом его старые фишки достали, ну, которые с покемонами, и стали играть на всякие вещи. Он мне машинку проиграл. Твою. Я сам её выбрал.

Он откинулся на спинку своего сиденья и за лоб схватился, ярко улыбался и головой удивлённо мотал.

— Я не понимаю просто, Вить, — сказал Тёмка. — Ну как так, а? Как? Разве бывает так, скажи, а? Не бывает же.

— Так всю жизнь и будет, — усмехнулся я. — Сколько лет ещё пройдёт, а мы, походу, так же всё будем удивляться таким тупым мелочам. Будем думать, как же всё вот так получилось, как всё связано и переплетено.

— Слушай… — хитро сказал Тёмка и прищурился. — А у твоего отца был брат?

— Был.

— Погоди-ка. А у него фамилия случайно не…

— Тём.

И он вдруг на весь вагон так громко засмеялся и рукой по столу хлопнул.

— Да шучу я, шучу, — Тёмка сказал и прокашлялся от смеха. — Не настолько уж всё и переплетено. Но с машинкой, это… не бывает такого.

— Надо будет тоже свои старые фотки все в одном месте как-нибудь собрать, —сказал я. — Со школы всяких прикольных полно осталось, я тебе их даже не показывал. На одной стою и капусту жру посреди класса. В седьмом классе, вроде, фотографировали.

— Капусту? — Тёмка переспросил удивлённо. — Варёную, что ли?

— Нет. Прям сырой кочан жрал и зубами грыз. Прям в классе.

— Как в «Унесённых ветром», что ли?

Я задумался на секунду и ответил:

— Она же там морковь вроде ела, разве нет?

— Не помню. Ещё раз надо будет пересмотреть.

За окном совсем ничего не видать. Чернющие стены деревьев проносились с бешеной скоростью, иногда одинокий огонёк какого-нибудь фонарного столба заглядывал на секунду в вагон и опять растворялся во тьме. Поезд изгибался на поворотах и светящейся железной змеёй тянулся по рельсам далеко-далеко. Будто до самого горизонта гармошкой вытягивался, где ещё пылал умирающий кусочек позднего летнего заката и очень раннего рассвета.

— Раз уж мы сегодня с тобой опять разоткровенничались, — сказал Тёмка и громко вздохнул. — Давай ещё одну штуку обсудим. И всё. И недосказанностей никаких не останется.

— Давай, — ответил и я немножко напрягся. — Чего там?

— Ты ведь тогда, когда я на третий тур уезжал после Нового года, не спину в спортзале надорвал? Правильно? Наврал мне? У тебя паническая атака была?

— Откуда ты… — я прошептал и испуганным взглядом засуетился.

— Я бумажки видел. Выписки твои из больницы. И феназепам потом посчитал. Мне не жалко, нет, просто я тогда понял, что что-то не так. Бумажки твои нашёл, и всё сразу на место встало. Почему ты мне не рассказывал, Вить?