Пока, заяц

— Мне вот случай не подвернулся, — Тёмка сказал тихо.

— А тебе прям так хотелось? Чтоб подвернулся?

— Не знаю, — он ответил и плечами пожал, на меня посмотрел исподлобья. — Хотелось бы попробовать, посмотреть, а… человека никогда рядом не было подходящего. Чтобы всё показал, чтобы пример какой-то подал. Ты тогда правильно сказал, Вить, я и вправду тепличным растением каким-то вырос.

— Ну-ка прекрати, — я строго сказал ему. — Я никогда такого не говорил.

— Ну, по-другому как-то сказал. Тогда на балконе. Перед самой армией.

— Тём. Ты вроде кофе хотел себе заварить. Иди к титану, ладно? Приходи и…

И я замолчал. В глаза его сверкающие посмотрел, в тихие и спокойные, в испуганные даже какие-то. А сам сидел и молчал, в подушку вжался потной спиной и громко вдохнул душный воздух.

— Приходи, — сказал я. — И мультики будем смотреть. Понял?

Он схватился за ржавую ручку, громко напрягся и открыл дверь. Меня одного в купе оставил: то ли обиделся, то ли просто за кипятком ушёл, вернётся сейчас и опять со мной заговорит и больше дуться не будет. Не будет мыслями дурацкими себя пожирать.

Я достал из сумки портативный DVD-проигрыватель и поставил на стол рядом с полиэтиленовыми пакетами с печеньями. К лапшичной вони ещё и аромат дешёвого пластика присоединился. Душный воздух горелым запахом коробок из-под дисков весь заискрился. Горький, противный, а в мозгу всё равно приятно и сладко становилось, воспоминания наружу всплывали. Когда по рынку с ребятами шастали, мультики и фильмы всякие искали. Двадцать штук на одном диске. В шакальном качестве и со звуком как из толчка, а всё равно покупали, домой тащили, ещё и радоваться умудрялись.

Тёмка ногой в дверь постучался. Я открыл ему и кружку с кипятком у него сразу выхватил, не дай бог ещё уронит, ошпарится. Руки и без того дрожат, а со стаканом ещё сильнее. Дешёвым кофе так сразу запахло, аромат туалета слегка перебился. А дисками всё равно воняло, Тёмка носом тихонечко дёрнул и на моё место уселся, стал коробки перебирать и обложки разглядывать.

— «Смывайся», — он прочитал с улыбкой, держа в руках коробку с крысами на обложке. — Я раз тридцать этот мультик смотрел, когда мне лет десять было. Там Ургант с Чуриковой так классно Роди и Риту озвучили. Помнишь?

Я сел напротив него, схватил шершавую надорванную коробку и плечами пожал.

— Что-то помню, да, — ответил я. — Там поющие какие-то червяки вроде были?

— Да, — сказал Тёмка и засмеялся. — Я года четыре назад с местной газетой для подростков ходил на пресс-конференцию в «Комсомольскую правду», в наше верхнекамское отделение. Туда Чурикова приезжала. Ей все вопросы задавали про журналистику, про какие-то её медийные проекты. А я знаешь, что спросил?

Я посмотрел на него с довольной ухмылкой и ответил:

— Ну догадываюсь. Что спросил?

— Спросил её, будет ли она ещё какие-нибудь мультики озвучивать?

— А она?

— Не помню уже. Сказала, что ей понравилось, что было прикольно. Рассказывала, что как-то полетела куда-то на самолёте, а там сидит ребёнок и на планшете мультик смотрит. «Смывайся». А там её голос. И она тогда поняла, как же это всё-таки круто, что детям нравится, что её голос постоянно кто-то слушает.

— А ещё она в одной серии «Счастливы вместе» снялась, — добавил я и с видом важного знатока скрестил руки на груди. — Саму себя играла. В серии, где Гена…

И Тёмка меня перебил:

— Где Гена стал продавать ретро-обувь из восьмидесятых. Да, да, я помню. А ты-то откуда…

И замолчал. Замер с вонючей треснувшей коробкой в руках, на меня смотрел мерцающими глазками, бархатным зелёным вокзальным светом сиял.

— Погоди, — сказал он шёпотом. — Ради меня, что ли, это всё смотришь? До сих пор? Учишь это всё? Все эти серии, шутки запоминаешь?

— Нет, — сказал я и помотал головой. — Ну, то есть, да. Частично. Само как-то запоминается, понял? Это же ты, это же…

Слова совсем потерялись, будто из башки выскочили и в кипяток с дошираком нырнули в соседнем купе. Я схватил Тёмку за руку, а ладонь у него такая холодная-холодная оказалась, прямо лёд. Хоть и жарища в поезде, хоть и кипяток в руках держал пять минут назад. Всё равно весь холодный, всё равно весь дрожал испуганно.

— Это же всё часть тебя, — я ответил ему шёпотом. — И если уж никак эту дурость от тебя не отодрать, то придётся с ней как-то смириться, придётся потакать, лелеять придётся. Поддерживать. Вот я и… пытаюсь.

Тёмка головой помотал и ярко заулыбался. Ещё крепче ладонь мою сжал и затрясся сильнее. Застеснялся как будто немножко своей дрожи и испуганный взгляд увёл в сторону.

— Плохо выходит, да? — я осторожно спросил его.

— Нет. Лучше, чем… Да никто так не делал, Вить. Чтоб ради меня и всю эту херотень смотреть из моего детства. Это только ты. Только ты так можешь.

— Ты ведь знаешь, почему, да?

— Да. Знаю.

Я погладил его по щеке и тихо произнёс:

— Или тебе сказать? Разжевать всё, как ты любишь?

— Не надо. Я понял. Не глупый уже.

Он бросил «Смывайся» в кучу к остальным дискам и опять замолчал. Дрожащей рукой взял стакан с кофе, подул тихонько и сделал глоток.

— Мы два года уже вместе, — сказал Тёмка и кофе поставил на стол. — Больше даже. А всё равно какие-то неловкие откровения всё время проскальзывают. Откуда? Как это вообще возможно?

— Не знаю, заяц, — ответил я и пожал плечами. — Я мало чего в жизни понимаю, но мне кажется, потому что это всё по-настоящему. Не вымученно и не придумано. Два года, пять, десять лет. Сколько ни пройдёт, а я тебя всю жизнь, как ушастую книгу, буду читать. И удивляться буду, и продолжения ждать. И страницы перелистывать с интересом.