Привет, заяц

Наша серебристая десятка утонула в высокой зелёной траве Олежкиного дачного участка, резко остановилась, погасли фары, и мы остались в тусклом лунном свете, окружённые пением сверчков и далёким лаем собак. Мы с Витькой вышли из машины и увидели старенький двухэтажный домик с тремя окошками, такой весь скромный, будто зажатый двумя невидимыми исполинами, зелёный, с бежевой крышей, пошарпанный и со скромно торчащей спутниковой тарелкой. Ночной бриз тихо шелестел белой кружевной занавеской на маленькой веранде, Олежкин домик будто зазывал нас в свою прохладу, приглашал дёрнуть за выключатель и разжечь в своём сердце уютный огонь тусклого света. Стас положил руку на плечо своей даме, утонул в её шее, щедро обсыпал её поцелуями, а Дашка смеялась, неловко ёрзала и вела его за собой в дом. Олег так глянул на Витьку, будто глазами что-то пытался ему сказать или сказал, а Витька словно всё понял, кивнул и отошёл в сторонку, облокотился о машину и тихо закурил.

Тёплый свет зажегся в доме под звонкий девичий смех, из окна засияло тепло очага и в сумерках явило мне скромный аккуратненький огород с вереницами грядок и душной теплицей где-то у забора, а рядом стояла деревянная избушка туалета с маленькой прорезью в дверце. Из дома доносился тихий скрип полов и чьи-то тяжёлые шаги, вдруг зажегся свет на втором этаже и вокруг стало ещё ярче и теплее. Я зашагал к дому, а Витька дёрнул меня за рукав моей клетчатой рубашки, хитро глянул на меня и помотал головой.

— Сегодня мы в дом не идём, — сказал он мне и сверкнул бровями, будто на что-то намекал.

Я понимающе кивнул и слегка поморщился, глянул ещё разок в сторону дома, увидел, как в окне второго этажа сверкнул Олежкин упитанный силуэт и услышал, как тихо-тихо заскрипела старая деревянная кровать под томный шелест поцелуев. Витька шлёпнул себя по шее, убил надоедливого комара, вытер его труп об шорты, а сам кивнул мне головой и позвал за собой в машину. Я прошёлся по высокой пушистой траве, открыл дверь и сел на переднее пассажирское сиденье, а он занял место водителя, докурил сигарету и аккуратно сложил бычок в импровизированную Олежкину пепельницу в старой жестяной банке над бардачком. Он закрыл свою дверь, и свет в машине тут же погас, мы с ним утонули в ночной дачной тьме и лишь домик напротив тускло освещал наш маленький мир, свет нежно ложился на его ровные скулы и блестел в его зелёных глазах.

Тошнотный аромат старой ёлочки у зеркала перемешался с Витькиным табачным дурманом, растворился в этой лёгкой ночной прохладе, в пугающей и такой по-своему чарующей дачной тишине, затерялся где-то среди пения сверчков и далёкого паромного рёва между широкими камскими берегами. Он так мечтательно положил руки на руль и томно вздохнул, представлял, словно мальчишка, как рулил этой машиной и вёз нас куда-то в кромешной тьме этой волшебной сверкающей ночи.

— Пока в армии буду, может, водить научишься? Вернусь, будешь нас везде катать. Потом и я подтянусь.

Я посмотрел на него и пожал плечами, никогда даже и не думал о машине, всегда хватало такси и общественного транспорта. Витька вдруг весь сгорбился, грустно повис на руле и смотрел куда-то вдаль, задумчиво мерцал во мраке своими красивыми глазами, в которых застыли крохотные сверкающие кристаллики.

— Мне мама в том году сказала, что, когда поступлю, машину купит.

И тяжело вздохнул, и дыхание его так еле слышно задрожало, пока он быстренько не пришёл в себя и не вжался в спинку кресла. Я промолчал и опустил голову, смотрел на разорванный пакетик с сухариками рядом с переключателем скоростей и нервно дёргал ногой. И я вдруг почувствовал на себе его тяжёлый стальной взгляд, ощущал, как он любовался мной в этой тьме, заметил, как он потянул ко мне свою руку, схватил мою холодную дрожащую ладошку и прижал её к себе, нежно поцеловал между большим и указательным пальцем, а потом ещё разок и ещё. Я, хоть и был совсем немножечко опьянён рюмкой самогонки, всё равно трезво осознавал, что пребывал в каком-то туманном бреду, словно незримая алкогольная коррозия уничтожила эти стальные цепи моего стеснения и неловкости, отчего я задышал полной грудью и совсем уже ничего не боялся.

Я настолько расхрабрился, что спросил его:

— Там у тебя в ногах места для меня хватит? К тебе хочу сесть.

Витька неловко заулыбался, глянул разок себе между ног, прикинул на глаз, сколько мне понадобится места, и хлопнул себя по джинсовым шортам, мол, давай, садись. Я немножко раскорячился, закряхтел в этом тесном салоне, но всё-таки кое-как сел ему на коленки и протянул ноги аж до самых педалей, икрами чувствовал нежные тоненькие волоски у него ниже коленей, слышал, как он довольно заулыбался, и ощущал, как он обжигал меня своим тёплым дыханием прямо в затылок.

— Не тяжело тебе? — я спросил его.

— Сиди знай.

А я заболтал ногами, совсем обнаглел, как-то расслабился и заёрзал, сидя на нём верхом, сквозь шорты ощутил его самый искренний и честный комплимент, заметил, как он легонько дёрнулся и задышал чуть более прерывисто и страстно. Он своими горячими руками схватил меня за краешек рубашки, приподнял её аж до самой груди и вцепился мне в спину жгучими сладостными поцелуями, разливал то тут, то там по всему телу приятнейшие волны блаженства и мурашек, шелестел губами по моему позвоночнику, пробирался всё выше и выше, к самой моей шее. Я весь выгнулся и закрыл глаза в волшебном мёде этой райской неги, а он всё не останавливался, положил на меня свои заботливые крепкие руки и всё жадно чмокал меня в спину и дарил мне такие приятные и незабываемые мгновения в душном пластиковом аромате автомобильного салона.

Совесть не позволяла мне эгоистично сидеть без дела и наслаждаться его поцелуями, я повернулся к нему лицом и прошептал:

— Двинь сиденье назад, пожалуйста.

Витька в темноте нащупал рычаг, и кресло вдруг громко щёлкнуло и дёрнулось назад, а я тут же ловко проскользнул в освободившееся пространство между ним и педалями, кое-как там уместился и задницей чувствовал газ и тормоз. Он неловко засмеялся, задрал голову и смотрел в потолок, предоставив мне полную творческую свободу над его телом, которое просто закипало от безудержной страсти и нескончаемого желания.

Я лязгнул молнией и ощутил в своих волосах его большую тёплую ладонь, он крепко схватил меня за голову и беспомощно прошептал:

— Бля… Сука…

Весь задёргался, напряг ноги и вытянулся вперёд, чуть педаль не задел, быстро-быстро задышал и ослабил свою хватку, умиротворённо лежал на сиденье, ещё разок вздрогнул в сладостном экстазе и медленно выдохнул ртом.

И вдруг прямо на всю Ташовку как заорёт…

Б-и-и-и-и-и-п!

Витька чуть не подпрыгнул, захохотал, как ненормальный, а я высунул голову, глянул на него и испуганно замер, слышал, как скрипнуло окно на втором этаже, как Олег шёпотом наехал на нас:

— Вы чё там, офонарели совсем? Соседи спят, алё!

— Всё, сдрисни давай, — отмахнулся Витька и опять засмеялся, прикрыв лицо руками.

Я сам захохотал и спросил его: