Привет, заяц

— Вить? — шепнул я.

— Чего тебе?

— Я в туалет хочу.

— Ха! Иди. Лежит тут мне рассказывает. Совсем обалдел уже?

Я легонечко дёрнул его за пушистый рукав и жалобно протянул:

— Ну Вить.

Он вдруг вскочил, заскрипел громко периной и сказал мне:

— В смысле? Ты весь день не ходил, что ли?

— Днём ходил. Вечером нет. Там страшно.

— Ты шутишь сейчас, Тём?

— Не шучу. Я вообще зимой в деревне два раза в жизни был. Страшно там. Темно. Сам посмотри.

Витька совсем растерялся, беспомощно развёл руками и спросил:

— Ты хоть хочешь…?

— Ссать я хочу.

Он тяжело вздохнул и произнёс:

— Матушка-владычица… Пошли.

На улице и вправду был сплошной мрак, такой, что, отойдя на пару метров от фонарного столба у нашего дома, весь окружающий мир утопал в кромешной тьме, совсем ничего не видать, будто мы болтались где-то посреди бескрайнего космоса. Лишь редкая россыпь далёких огней соседней деревни где-то впереди и тусклое мерцание звёзд в небосводе. А тишина такая, будто гранатой контузило, в висках громко стучит сердце, и еле слышно завывает морозный декабрьский ветер. Я отошёл на пару шажочков от света фонарного столба и завернул за угол старого свинарника, где бабушка уже давным-давно не держала никакую скотину.

Витька стоял в сторонке и дымил сигаретой, скрипел снегом под ногами, ухмыльнулся и сказал мне:

— Смотри, щас Мосол, как в твоих кошмарах, из-за угла выскочит, за жопу тебя цапнет.

И я вдруг на секунду испугался, даже такой, казалось, совсем детской глупости, и жалобно протянул:

— Ну, Вить, ну хватит.

— Боишься, да?

— Темно здесь.

— Ссы давай.

Мы с ним вернулись на веранду, нырнули в этот тёплый домашний уют, забились в уголок на скрипучей кровати, прижались друг к дружке и услышали, как за стенкой в сенях захрапел дядя Вова. Оба переглянулись и тихонечко засмеялись.

— Спать будем? — я спросил его.

— А «Брат»?

— Блин. Думал, ты уже забыл. Включай.

Мы посмотрели с ним первую часть. И не сказать, что мне этот фильм совсем прямо не нравился, но и любимым ни в коем случае не был, а когда я впервые встретил Витьку на студии, почему-то сразу подумал, что такое кино ему нравится. И оказался прав.

— Жалко Бодрова, да? — он спросил с искренней грустью в голосе. — Такой молодой был. Столько ещё всякого мог снять.

Я негромко цокнул:

— Не надо было ездить на лыжах кататься.

Витька вдруг ошарашенно посмотрел на меня, приподнял удивлённые брови и спросил:

— Чего?

— Ну или где он там погиб?

— Точно тебе в лобешник когда-нибудь заряжу.

Я лежал сбоку от него, прижался к нему поплотнее, почувствовал щекой тепло его пушистого свитера, положил ему руку на живот, а он сидел и молчал, задумчиво смотрел финальные титры по телевизору.

И он сказал мне:

— В Питер если поедем, хочу с тобой по местам, где «Брата» снимали, погулять. Хочешь?

— С тобой? С тобой-то везде можно. Мне даже на Химсорбенте понравилось.

Он заулыбался, посмотрел мне прямо в глаза и поцеловал аккуратно прямо в губы, громко так причмокнул на всю веранду, отчего я немного съёжился. Мы легли спать и старались не скрипеть старой панцирной кроватью, я свернулся калачиком, а Витька крепко обнял меня и накрыл нас толстым пуховым одеялом, он ещё разочек поцеловал меня в плечо, довольно промычал и уткнулся своим носом мне в спину.

— Жалко, что у меня не было старшего брата, как ты, — я прошептал с сожалением в голосе.

А он так же тихо ответил:

— Мне тоже. Ну, что такого братишки не было.

— А если был бы? Что бы мы делали?

— Да в принципе всё то же самое.

Я хитро спросил его:

— Всё?

— Ну не всё, ладно. Гуляли бы везде с тобой. В сегу бы играли. Курить бы со мной научился. Да?

— Блин. Ты вот сейчас сказал, и мне даже грустно стало, что мы никогда братьями не были. Я бы, может, с тобой нормальным вырос.

Витька вдруг тяжело вздохнул, сжал мою руку покрепче и сказал:

— Ты нормальный, слышишь меня? Всё хорошо будет. Голову дурью всякой не забивай. Я знаю, что ты банальности и слащавости не любишь слушать, но я никому тебя в обиду не дам, понял?

— Понял, — ответил я и приятно заулыбался.

— Если бы меня рядом тогда у мангала не было, так бы и молчал обо всём, да?

— Не хочу ябедничать.

— И много ты ещё о чём вот так молчишь и не рассказываешь?

— Много.

— Так расскажи. Я же здесь.

— Долго, Вить.