Продавщица. Галя, у нас перемена!

Оказывается, у меня появилась защитница, и это здорово! С такой, как Дарья Никитична, не забалуешь. Вон как отбрила мужика! Многих жильцов этой коммуналки она помнит еще малыми детьми, кого-то возможно, купала в тазу, кого-то учила читать и писать, и немудрено, что они, уже взрослые мужики, ее беспрекословно слушаются: тогда было так принято. Поэтому она всего парой фраз сумела усмирить поэта-самоучку, вздумавшего высказывать мне претензии по поводу громко звенящего будильника.

— Я встаю уже, Дарья Никитична! — крикнула я.

— Хорошо, Дашенька! — спокойно ответила старушка, мигом сменив тон на добродушный и заботливый. По всей видимости, она была кем-то вроде «смотрящей» за квартирой, которой все (почти) беспрекословно подчинялись. Не удивлюсь, если она и у Эдика с Игорем уроки проверяет.

Улыбнувшись, я хлопнула ладонью сверху по кнопке будильника и довольно потянулась. Впереди меня ждал новый, насыщенный, яркий и полный событий день. Именно таким жестом — резкий хлопок сверху — «гасила» звонок моя любимая бабуля. Даже когда я подарила ей мобильный телефон с будильником, она все равно по привычке продолжала пользоваться старым, советским и очень расстроилась, когда он окончательно сломался. Благо тогда мне удалось съездить на «Уделку» — блошиный рынок у станции метро «Удельная» — и на барахолке купить с запасом еще пару таких же рабочих будильников по очень сходной цене. Помню, бабушка тогда радовалась так, как будто выиграла в лотерею румынский гарнитур, не меньше.

Интересно, кстати, как она сейчас поживает? Может быть, удастся ее встретить? Знаю, что до середины семидесятых бабушка жила в Москве, а потом встретила будущего мужа и переехала с ним в Ленинград на постоянное место жительства. Там и родился мой папа. Бабушке сейчас, наверное, около тридцати лет, вполне себе бодрая молодая женщина, ровесница Егоркиной мамы, ездит каждый день на работу в свой литературный институт, может быть, по той же ветке метро, что и я. Жаль, что я не спросила у нее в свое время ни адрес места жительства, ни точное название института. Помню только, что бабушка так и не получила квартиру, и тоже жила в коммуналке, пока не вышла замуж.

Я посмотрела на будильник, который наконец замолчал. Начало восьмого. Надо бы поскорее собираться! Уснула я вчера прямо в одежде. Хорошо, что она во сне не сильно помялась. Причешусь — и вперед! Позавтракать я вряд ли успею — куплю по дороге какой-нибудь пирожок и бутылку кефира. А вот привести себя в порядок просто необходимо. Я же все-таки учительница!

Благодаря словоохотливому пацаненку Егорке, с которым я вчера весь вечер провела «в няньках», и своим осторожным наводящим вопросам, которые я ему задавала в течение всего вечера, я уже примерно знала, кто есть кто в нашей коммуналке, и как в ней был устроен нехитрый советский быт. Отчасти благодаря строгой и любящей во всем порядок Дарье Никитичне существование жильцов было подчинено определенному ритму. Видимо, поэтому и жили все в основном дружно.

Так, звонок у нас был один на всю квартиру. И одним из способов обозначить личное пространство было разделение сигналов. Изобретательная Дарья Никитична, у которой были больные ноги, и которой явно не хотелось открывать дверь чужим гостям, придумала хитрую систему кодировки. Не просто: «Ивановым звонить один раз, Петровым — два, Сидоровым — три…» а целую азбуку Морзе, что-то вроде: «Ивановым — один длинный звонок и один короткий, Петровым — два длинных» и так далее. Правда, эту азбуку в основном соблюдала только она, а остальные открывали дверь кому придется, иногда даже не спрашивая: «Кто?»… И немного забегая вперед в своем повествовании, скажу, что зря, ой как зря… Все-таки слушать старших иногда очень полезно.

Места общего пользования так же содержались в порядке. Не евроремонт, конечно, но все работало и было чистым. График дежурств неукоснительно соблюдался. Туалеты питерских коммуналок, в которых мне довелось побывать, часто находились в самом удручающем состоянии.

Готовили на кухне на трех плитах. Я поначалу опасалась, что придется стоять в очереди к плите, но оказалось, что все гораздо проще — места хватало всем. По меньшей мере, одна конфорка всегда была свободна. А мне много и не надо. Рассудив, я прикинула, что обедать я чаще всего буду на работе, значит, борщи десятилитровыми кастрюлями наваривать нет никакой необходимости. Пироги я отродясь не пекла, и заморачиваться этим совершенно не хочу, напротив, желаю подольше насладиться своей юной фигурой. Посему духовка мне определенно тоже не понадобится. Ну а чтобы приготовить яичницу или кашу, много места не требуется.

Все плиты на кухне, кстати, были тоже чистыми. Отчасти из этого я сделала вывод, что жильцы существовали довольно дружно. В одной из коммуналок, в которой жили мои питерские подруги детства, я нередко наблюдала следующую картину: одна часть варочной поверхности блистает чистотой, а на другой — чернота и почти сантиметровый слой жира. Такой подход в чем-то был, наверное, даже правильным, но четко выражал отношение жильцов друг к другу: «Не я тут нагадил, не я и убирать буду, и вообще я тебя ненавижу».

Несмотря на то, что многое я уже знала, выйдя на кухню, я заробела. Однако вскоре мою робость как рукой сняло.

— Привет, Дашутка!

За столом сидели две женщины, на вид лет на десять постарше меня, и ели ароматную молочную кашу. Сидевшие рядом с одной из женщин крепкие кудрявые парни лет пятнадцати усердно работали ложками. Они были похожи друг на друга еще сильнее, чем я на своего двойника Дашу. Чем-то пацаны напоминали главных геров фильма «Приключения электроника», которых замечательно сыграли братья Торсуевы. Только эти пацаны были покрепче, да и выглядели взрослее. Не зря, видать, они тягают гири по утрам — вон плечи какие здоровые! Я прикинула, что одна из женщин, скорее всего, мама восьмиклассников Эдика и Игоря (на нее они были очень похожи, такие же кудрявые и круглолицые), а вторая — мама Егоркиной невесты, Ириши.

— Здравствуйте! — робко поздоровалась я. — Я тут хотела…

Я запнулась. Как себя вести дальше, я совершенно не знала. Тут принято покупать продукты в складчину? Или покупать свои и подписывать, складывая в холодильник? А может, и холодильник тут не общий, а чей-то из жильцов, и он просто забыл вчера повесить на него замок? Я встречалась с таким: в коммуналках, где отношения между жильцами были совсем натянутыми, жильцы даже холодильники на ключ закрывали. У нас в общаге продукты, конечно, подписывали, но никто никогда ничего не воровал. Девчонки постарше хорошо помнили голод, который им довелось пережить во время войны, и воровство еды считали тягчайшим преступлением.

— Садись! — радушно похлопала меня по плечу одна из женщин. — Тебя одну ждем. Вместе же завсегда завтракаем. Только чур, завтра ты готовишь! А послезавтра — Сашка. Она сейчас вроде прийти должна. Только ты, когда ее увидишь, ничего не говори, ладно? Она и так стесняется жуть. Этот-то…снова…

Почувствовав, как проголодалась, я плюхнулась за стол и быстро-быстро начала поглощать вкуснейшую кашу. Отлично! Значит, уже в третий раз меня кормят бесплатно. Тут даже готовить принято по очереди. Значит, живут дружно и вряд ругаются, кто больше всех мыла израсходовал. Ничего, завтра встану пораньше и приготовлю кашу на всех. Чувствую, я попала в очень даже неплохое место.

Надо бы поторопиться, если не хочу опоздать в школу. А то получится как в том анекдоте: «Ванечка, просыпайся! — Да нет, не хочу я в школу. — Ну как же ты не пойдешь, ты же учитель!».

Кстати, интересно, а что такого удивительного во внешности Егоркиной мамы, Александры? Вполне себе обычная, даже очень миловидная и симпатичная женщина. Таких у нас на заводе было больше половины. Усталая, правда, очень для своих лет, но оно немудрено — работает, как ломовая лошадь, и фактически одна тащит на себе малолетнего сына и мужа-алкоголика. Я сама была почти такой же до недавнего времени. А уж за время работы в магазине, пробивая товар на кассе, ежедневно видела сотни, если не тысячи таких же равнодушных и усталых лиц. Сколько же в России таких несчастных людей!