Шесть с половиной ударов в минуту

– Итак, - Вортес ещё раз толкнул маятник для наглядности.
– Он настроен. Я слушаю тебя. Что ты хотела сообщить и почему написала, что от этого зависит судьба мира?

Видя, как быстро тает воск под белым огоньком, Нахиирдо слегка уменьшила его. Однако свеча всё равно растекалась на глазах, поскольку не была создана для такого горячего пламени. Без света в помещении воцарится полумрак, хотя кого это пугало?

– Я не буду ходить вокруг да около. У меня есть доказательство того, что, несмотря на все ваши красноречивые приписания в книжках, Шестеро создавались как опора этого мира. Дружить с ними или нет, дело ваше, но пытаться победить их – значит, саморучно ломать опору мира.

– Интересное мнение…

– Это факт, - глаза Нахиирдо сверкнули гневом. Она с хлопком положила перед Вортесом бумажку и нетерпеливо махнула рукой.

– Прочтите. Скажите мне, что вы осознаете, но ещё лучше – что почувствуете.

Лидер Апрогси коснулся свёрнутого листа, и внутри зашевелилось нечто… забытое. Словно мужчина увидел предмет или человека впервые, но вдруг понял, что давно знал его. Знал и боялся признаться в этом. Вортеса охватил коктейль из стыда, радости и недоумения. И ещё какого-то ощущения, пришедшего извне. Служитель не был уверен, что смог бы описать это чувство грамотным языком.

Маятник качался лениво.

Прочитав строчки трижды, Вортес всё ещё готов был поспорить, что уловил смысл. И дело было, конечно же, не в устаревших словах. Он будто коснулся другой реальности, которая не сочеталась с той, к которой он привык.

– И я должен поверить, что оно не было написано за час до встречи?

– Я надеялась, что вы как служитель поймёте то же, что и я, едва коснётесь его. Но поскольку у вас есть волшебный маятник…

В этом таилась ирония: Вортес полагал, что маятник станет проблемой для Нахиирдо, а она умело пользовалась его наличием для подтверждения своих реплик. Мужчина прислушался к себе и уловил изменения.

– Хочешь сказать, что это письмо от Терпящей?

– Я не знаю. Правда, нет подтверждений, - вздохнула девушка.
– И всё же я необъяснимым образом верю каждому слову. Я просто взяла письмо в руки и уже знала, что написанное в нём правда. И доказательства не нужны.

– Их потребуют. А как иначе?

– Можете забрать его и передать своим преумным служителям на изучение, - махнула рукой Нахиирдо.
– Не сомневаюсь, что многие не захотят принимать это письмо, может, даже уничтожат его. Но сейчас я хочу, чтобы вы поверили в то, что там написано, и услышали меня: миру угрожает опасность, потому что бессмертные… уже пострадали. Затопление Лотуангэ, землетрясения и ураганы – последствия и начало катастроф более ужасающих масштабов, если люди не прекратят вредить Шести!

А дальше девушка поведала о таких ненормальных вещах, что, живи они в комедийной пьесе, у Вортеса волосы встали бы дыбом. Она говорила об артефакте, истреблении бессмертных, словно словосочетание не было оксюмороном, постепенном разрушении Клепсидры. Нахиирдо, вероятно, настраивала себя на дипломатическую беседу, но в процессе эмоции взяли вверх, и она бросалась фразами горячо, яростно, порой с грубостями. Чёрные пряди налипли на вспотевший лоб. В другой раз Вортес решил бы, что маятник действует против неё и у девушки начинается жар. Да только жар начинался у самого мужчины, и каждое предложение всё большей тяжестью отдавалось в его теле. К концу рассказа Вортесу было нехорошо настолько, что он не сомневался: Нахиирдо говорила искренне, хотя её утверждения и походили на заблуждения свихнувшегося. Может, так оно и было на самом деле.

– Откуда уверенность, что они умерли, а не вернулись на Нижний этаж? Разве природные катастрофы доказывают гибель бессмертных? Разве гибель бессмертных доказывает природные катастрофы? Как вы нашли связь? Ты знаешь, что случится с миром дальше?

Вортес вообще вывалил на девушку множество вопросов. Объяснения в духе «у меня связь с миром, я чувствую» его не устраивали, однако Нахиирдо считала их самыми убедительными и злилась, что мужчина скептически кривился. Она всё менее сдержанно разжёвывала то, что ей виделось очевидным. Вортес, страдая от усиливавшейся головной боли, пожалел, что прибегнул к маятнику: их случай оказался в разы более сложным и неоднозначным, чем обещал с самого начала.

– Остановись, - в какой-то момент сказал лидер Апрогси.

– Всё, что ты мне сейчас рассказала… с какой целью?

Нахиирдо набрала полную грудь воздуха. Воск давно растаял, и помещение освещалось пробивавшимся снаружи светом. Торчать на месте было сложно, и девушка несколько раз вскакивала и двигалась взад-вперёд вдоль стола. Вот и сейчас она стояла, а не сидела напротив мужчины.

– Мы убеждены, что артефакт должен быть разобран и разбросан по миру, как раньше. Если мудрецы продолжат творить своё правосудие, мир канет в бездну. Однако мы не можем… не способны сделать это без помощи. Спустившимся, как и людям, жить в Клепсидре, неважно, на каком этаже. Скоро места не будет. Природа умрёт, этажи рухнут. Людям тоже должно быть интересно, что происходит с их домом. Если в Lux Veritatis осознают ответственность и к чему всё идёт, мы с радостью примем их помощь… вашу помощь, - высказалась Нахиирдо.
– Разногласия между народами пора отодвинуть на задний план. Отложить эту ссору. Происходят вещи куда страшнее, чем война между людьми и Спустившимися. Если Lux Veritatis не согласятся помогать, мы найдём силы решить проблему самостоятельно. Даже если шансов у нас немного. Но Шестеро… те, кто выжили, рассчитывают найти сторонников среди людей.

Вортес провёл ладонью по лицу в смятении. Он представлял, что будет твориться в стенах Lux Veritatis, когда… если он принесёт им эти вести. Всё было сложно. Никто не думал о мире как о поражённом болезнью организме, поэтому призыв бороться за дом едва ли подтолкнёт служителей к сотрудничеству с «демонами». Все будут искать личную выгоду, и даже Спустившиеся (Вортес в этом не сомневался). Найдутся те, кто испугаются письма и захотят сжечь его. Будут люди, которые ударятся в отрицание, панику, а некоторые захотят отколоться от Церкви и организовать свою группу Прозревших, которые увидели святость Шести. А ещё может сложиться так, что резкая смена отношений между Lux Veritatis и Спустившимися вызовут неодобрение со стороны простого люда.

Столько тонкостей… столько трудностей. А Нахиирдо обращалась к нему, по её же признанию, как к разумному человеку. Она с чего-то взяла, что именно Вортес способен разложить все детали по полочкам и донести огонь адекватности до других. Он обязан был стать мостом между Спустившимися и Церковью. Мужчина не мог принять на себя такую ношу, хотя ему польстило, что именно его избрали в качестве связиста. Ему предлагали изменить мир, сделать его лучшим местом, и то был предмет личной гордости и подпиткой честолюбивых помыслов.

– Это слишком… - выдавил Вортес, не зная, куда ему сбежать из-под пристального внимания собеседницы.
– Я не могу участвовать в этом. Если короли желают caritas humani generis, пусть обращаются напрямую к главам Церкви.

– Что бы вы сделали, если бы были старейшиной Lux Veritatis?

Мужчина задумался. Через щёлку в стене на него подула тонкая струйка ветерка, и для испытывавшего жар эта мелочь обернулась блаженством. Кратковременным и отрезвляющим.

– Я бы всеми силами искал встречи с мудрецами. Давно пора с ними побеседовать. Они избегают служителей Церкви Терпящей и Lux Veritatis, ничего нам не докладывают, никак не отчитываются. Слухи о том, что артефакт смертельно опасен для Шести, долетали до нас из народа, а сами мудрецы не делились успехами. Я даже не знаю…

– Вот именно: они занимаются самоуправством, не прислушиваются к чужому мнению, пользуются отчаяньем людей для проталкивания своих идей!
– Нахиирдо упёрла ладони в стол.
– Это неправильно! Lux Veritatis всегда славились своим нюхом на угрозы, а тут проморгали главное зло!

– Наверное, потому что мы заняты войной?
– нахмурился Вортес. Ему не понравилась неприкрытая провокация.
– Я не спорю, ты права: мудрецов необходимо найти. Но Lux Veritatis всегда относился к ним как к безобидным фанатикам или даже тайным помощникам. Нужны доказательства, что действия мудрецов вредят миру.