Сопромат

Ты уверен, что из тех дружеских посиделок ничего не выходило? Прямо уверен на сто процентов? Да ты просто святой человек. Больше ничего не припоминаешь? Ну, давай же, вороши память, задействуй мозг по полной. Ну-ну-ну… Как его звали? Илья, кажется. Не кажется, а точно, имей смелость идти до конца, как бы ты ни пытался стереть из памяти тот заархивированный файл. Ранней весной, в самом разгаре конфетно-букетного – хотя, конечно, ни на конфеты, ни на букеты денег не было, ты только начинал искать подработку, кстати, если бы не она, так бы и лежал на печи… Встретился случайно, по дороге из института. Уверен, что случайно? Или уже ни в чем не уверен? Соберись, вспоминай дальше. Она ему очень обрадовалась. Постой, все-таки обрадовалась она искренне, как будто действительно его давно не видела. Может, все-таки, и вправду случайно? Ты стоял в стороне, покуривая, – кстати, покурить тебе сейчас не помешает, – и старался не смотреть на них, чтобы не смущать старых знакомцев. А здесь уже привираешь. Конечно, не из-за тактичности ты старался не смотреть на них. Ты сразу заметил, как маленькие, колкие глаза этого Ильи вспыхнули надеждой. Надеждой на нее и большие перемены для себя. И ноздри его напряглись, втягивая знакомый запах. Ты, конечно же, почувствовал опасность, поэтому просто отвернулся от них, чтобы ярость совсем тебя не оглушила. Когда она подошла к тебе, то рассказала, что знает его еще со времен туристического кружка – вместе сплавлялись по горным рекам и лазили по крымским горам под присмотром постаревшего романтика-шестидесятника в неизменной синей олимпийке и алюминиевой лыжной палкой в руке. Она улыбалась каким-то своим полудетским воспоминаниям. И ты ей не мешал. Это был единственный случай, когда ты показал полное равнодушие к ее чувствам и не донимал ее допросами.

Через две недели она уехала на день рождения к подруге в Химки. Ты ждал ее до ночи. Предчувствуя беду, ты затарился пятью бутылками крепкого пива, от которых толку было как от лимонада. Ни в одном глазу. Сидел один в комнате, в старом кресле, из которого торчали колючие конские волосы, заснув в нем только под утро. Когда она пришла, то… Давай-давай, цепляйся, не убегай, не прячься. Каким же ты становишься жалким, когда вспоминаешь то утро. Да, она сказала, что было уже поздно, и она заехала к Илье, который жил неподалеку, переночевала у него, и, конечно, между ними ничего не было. Расслабься, для первого раза ничего, сойдет… Отъезды к тетке. Тебе было так легко в эти дни, что и в голову не приходило в чем-то ее подозревать. У каждого действия есть последствия. И действия – эти истеричные ссоры и пустые придирки – укладывали в твоем представлении логичные последствия: ну, конечно, нам обоим надо сделать небольшой перерыв, чтобы спокойно жить дальше, и, конечно, она там, у тетки отдыхает душой . На короткое время ты мог почувствовать себя свободным, мог увести весь отдел с корпоратива в честь очередного дня рождения на свинское афтепати, с пьяными приставаниями и засосными поцелуями с незнакомыми девками. Ну, а в это время… Занимательное кино получается, да? И что самое интересное, сейчас тебя душит не злоба, не ревность, не брезгливость, а самый настоящий страх, как будто в распоротый живот насыпали горсть ледышек и они таят внутри. Пытаешься схватиться за воспоминания из семейной жизни – как выбирали коляску для Саши, как вместе смотрели фильмы на маленьком мониторе, как бродили втроем по торговому центру с обязательным ужином в пивном ресторане, как ездили в Крым ради сашиных пазух носа – и все это превращается в иллюзию. Ну, не сопротивляйся, подпусти фантазию – она сейчас правдивее всех твоих воспоминаний. Фантазия разгорячилась, просто фонтан фантазии: Саша остается наедине с молчаливой теткой, у которой никогда не было своих собственных детей, поэтому ее штормит от желания баловать и до криков за малейшие проступки. Саша одна в темной комнате – первый этаж, северная сторона, лакированные вишневые шкафы и шифоньеры во всю стену – сидит и целыми днями смотрит телевизор. Припоминаешь ее рассказы о том, как гостила у бабушки? Сплошные мультики, лосяши, феи винкс и губки бобы, и ты слушал вполуха, обрывая ее рассказы утомленным – ну, хорошо, значит, здорово тебе было? – и она послушно кивала в ответ, по детской привычке соглашаться с глупыми взрослыми вопросами, уже заключавшим в себе нужный ответ; Ольга едет в вечерней электричке до Мытищ, идет по ночной улице… Хотя зачем до Мытищ, она едет сразу в Москву к месту встречи, садится в машину, улыбается – за рулем знакомый? Алексадр Евгеньевич Тишин? – властно обвивает своей худой и сильной рукой его голову и целует, поигрывая языком, впереди вся ночь в квартире, которая на короткое время становится ее родной квартирой, где все принадлежит ей, душ, пара бокалов мартини или белого вина – больше она ничего пить не может – и… Что, и? Фантазия зачем-то вплетает твою темную фигуру в угол спальни. Тайный покупатель, оценивающий качество интимных услуг. Перед тобой – подоодеяльное копошение, шепот, неуклюжая перемена поз, нащупывание общего ритма, который быстро нарастает и входит в равномерный летный эшелон. И не ласки, и не слепое голодное облизывание тел тебя трогает, а именно этот синхронный ритм, не передаваемый ни одним постановочным порно-роликом и с насосными звуками наполняющий пространство комнаты веществом жизни, утюжит твой мозг. И на твоем темном лице, наверное, то же самое выражение, какое бывало каждый раз у Ольги в первый день по приезду от тетки – раздражение и брезгливость.

VIII

Так, фантазер, соберись, вы уже минут десять стоите перед домом номер пять, специально для тебя на доме висит вывеска «Новомосковская улица». Гусь будет тактично молчать. Ты, наверное, в этом, как его… Там еще красивое такое слово… Точно – в кататоническом ступоре.

Дело к ночи уже, это хорошо. В конце проспекта между домами горит небо.

Уже у самой двери Гусь поинтересуется:

– Может, ну их, Андрей? Откуда ты знаешь, что он тебе за адрес подсунул? Грохнут и пиздец. А у меня в квартире Пальма одна.

Дон Кихот и Санчо Пансо. Примчались к Дульсинее по имени Валя.

Из домофона послышится усталое:

– Н-да.

– Мы от Саши.

Дверь пропищит противно. Так, первый этаж, направо. Она уже будет в дверях – слегка набухшая жирком, загорелая, лет сорока пяти не больше, в розовом плюшевом халатике.

– Заходите. Только со своими разборками тихо. В подъезде эхо, так что…

Гусь будет нервничать. Сейчас все зависит от тебя. Что ты от нее хочешь?

– Ну чего встали? Или в подъезде будете ждать?

Гусь вырвется вперед. Он со знанием дела обнюхает все три комнаты, этой ухоженной квартиры. Японский минимализм в мебели и позднесоветский шоббылобогато с этой виньеточной липниной на потолке и лоснящимися полосатыми обоями.

– Э, куда поперся? – скажет она.

– Так, все понятно, – скажет Гусь, распахнув самую дальнюю комнату. – У них тут, Коля, рассадник.

– А ну пошел оттуда. Шустрый нашелся, – кинется она к Гусю и захлопнет дверь.

– Тут, это самое, по ходу, педофильский курятник, – скажет тихо Гусь, подойдя вплотную, – пацан лет десять, и девчонка лет тринадцать.

– Вы только знаете что? Меня и детей в это дело не впутывайте. Вам ясно? Или идите ждите на улице.

– В смысле? – спросит Гусь.

– Не знаю, кого вы там собрались ловить.

Так, давай соображай уже. Ну же, ты всегда этим отличался – когда вокруг напряжение и паника, ты становишься хладнокровным как удав и мозг работает быстрее. Отвлеки ее внимание, такие бабы кишками чуют неладное.

– Втягивать не будем. Они и за порог не перейдут. Есть что выпить?

– Ну вы мне тут нажритесь еще… – скажет она, упокаиваясь, – проходите.

В просторной кухне чистота, ножечки-вилочки, ручки шкафов, раковина – поблескивают хромом, все на своих местах. Гусь даже как-то сожмется с непривычки от такого блестящего бабского уюта.

– А Саше вашему голову оторвать. А то я не знала, что он там за моей спиной затеял. Вот вы, мужики, все такие, халявщики.

Она разольет по хрустальным стаканчикам водку.

– Если б мои ребята не позвонили, я бы вас послала куда подальше.

– Дык, там любовь, – хорошо, подпусти своего парня, не фальшивь, где-то в тебе сидит поселковый простачок. – А что эта за Света там такая расчудесная?

Выпейте разом. Хлоп, все трое хороши.

– Да была одна перелетная. На вольных хлебах, раз в два месяца появлялась, а потом пропадала, я за ними не слежу. Я девчонок на цепи не держку, я у них как этот, пиар-менеджер. Не может, значит, не может, без обязаловки. Но только требую, чтобы все по-честному – я тебе клиента привела, будь добра мой законный процент. А Саша ваш…

– У вас прям бизнес… – голос поестественнее, не дрогни. – А фотку-то ее можно посмотреть?

– Ох, мужики, вы любопытные, хуже баб.

Она выйдет из кухни. Гусь попытается прочесть на твоем лице план действий и молчаливо требовать объяснений – с какого хрена мы сюда приперлись и кто такая Света.

Она появится с тонким фотоальбомом.

– Вообще-то мужики на нее западали, это да… Хотя не сказать, что уж больно красавица. И странная какая-то…

Она с легкой улыбкой, как старая учительница, будет рассматривать ее фотографию.

– Я ее на самый конец приберегаю, и на сайте в особом разделе…

Возле двери что-то затрещит. Домофон. Так, пора валить, пора валить, пора валить. Она переполошено спросит – ну? чего дальше?

Соображай на ходу:

– Значит, смотри, трубку не бери. Балкон с какой стороны? Мы сейчас через балкон на улицу, и там уже наши заботы. Главное дверь не открывай. Даже если в подъезд зайдут. Поняла?

Она закивает испуганно. Испугается, конечно, не тех типов за дверью, а тебя.

– Где балкон?

Она быстро зашагает в детскую. Вырви фотографию. Да потом налюбуешься, не упускай из вида эту розовую тетку.

Девчонка и пацан облепили компьютерный столик, пытаясь обогнать друг друга на ярких спортивных машинах. Они вас даже не заметят. Вы для них тени.

Перед прыжком в кусты, напомни еще раз для верности:

– Не открывай. Мы все сделаем.

Гусь как будто оживет, освободившись от душного быта. Как опытный вояка поведет тебя за собой, чуть пригнувшись, будто редкие тополи могут вас скрыть от чужих глаз.

Охотники оказались с другой стороны дома. У вас еще есть время, быстро все переиграть.

Выйдя на тротуар, Гусь выпрямится и превратится в обычного прохожего. Все правильно, не стоит суетиться. Поведет вправо, в сторону большой дороги.