Сопромат
Шрифт:
Помолчи вместе с ним. Да и сказать нечего. Ну разве что:
– А сейчас болит?
– Да болит, болит, – смущенно пробормочет Гусь и отвернется.
Весь съежился как мокрый гусенок.
Займись уборкой. Перед тем как провалиться в темноту, ты рвал и метал. Припоминаешь? Метал под ноги. Собери эти клочки и выброси в окошко к шприцам, пакетам и газеткам. Там им самое место. Только без этих сопливых кадров из дурацкого сентиментального фильма – сложить на торпеде обрывки фотографии и посмотреть в последний раз. А хотя…
Странно, да? На торпеде складывается не тот паззл, как будто кто-то подкинул тебе чужую фотографию сегодня
Это не Ольга. Повтори еще раз – это не Ольга.
Как ощущения? Как будто в чужую спальню заглянул, да? Запахи пота, грязных простыней и комочков макияжа на ватных палочках бьют в нос. Сунул свой длинный нос по самое не хочу. Поздравляю. Телефон? А что телефон? Люди иногда ошибаются номерами, не знал разве? Бывает же такое – набираешь номер, полностью осознавая каждую кнопку, боясь ошибиться, проговаривая про себя названия циферок, сверяясь с номерами на дисплее, и – на тебе, незнакомый настороженный голос, как будто из параллельной реальности. Не туда попал. Промахнулся. Невинная, легкая, случайная шутка связи.
Легко строить иллюзии? Вернись назад. Откуда такая уверенность, что это была та самая фотография. Включаем разум. Турборежим. Вырванная впопыхах картинка убеждает тебя, что произошел сбой связи. А что если фотография Ольги была на другой стороне последнего листа, а эту крашеную блондинку просто забыли удалить. У тебя есть только слова бандерши, которые ты воспринял на свой лад.
А теперь соображай быстрее.
Что мы имеем? Пустую голову, чистый лист. Гони прочь все эти дурацкие фантазии, ты, дружок, загнался. Есть реальность, а есть то, что ты сам себе придумываешь.
Что мы имеем?
Руки, ноги, глаза. Перед тобой – дорога, небо, солнце. Кем бы ни была твоя жена, у тебя есть родная дочь. В любом случае, ты должен увидеть Ольгу – узнать горькую правду или оградить ее и Сашу от опасности. У тебя есть квартира, которая потеряла свой смысл после твоих нелепых придумок и страхов. Ее уже нет. Эти ребята, если они, конечно, живы, вычислят по номеру телефона твой адрес. Ехать туда не стоит. Главное, что ты жив. Самое время начать все заново. Нет смысла думать о том, каким ты был идиотом, когда начал всю эту комбинацию из полублефа в ожидании хороших карт. Забудь все, что было до этого момента. Выходи из игры. Вали из этого уставшего города.
– Едем.
– А? – испуганно рявкнет завороженный ранними облаками Гусь. – Куда?
– На Войковскую.
Все правильно, месяц на исходе, получишь расчет, и в путь дорожку, к Ольге и Саше.
XI
Ты уже не имеешь никакого отношения к этим мельтешащим людям. Они заходят в бизнес-центр, выходят. Все на одно лицо.
Да и имел ли ты какое-нибудь
отношение к ним? Вливался в эту толпу, даже выглядел как они, вот только на проходной ваши пути расходились. Они вверх на лифте, а ты – вниз, в подвал. Ты же сам этого захотел?Кстати, о проходной. Пропуска-то у тебя нет, и за стойкой скучает незнакомый охранник в черном костюме, как будто сделанном из картона.
Люся как обычно будет источать свет. Полночи за решеткой по подозрению в организации нелегального казино, продажи спиртного и проституции ее картину мира, как будто, не подпортили. Как с гусыни вода. И на тебя вроде бы не обижается, будет что-то спрашивать, волноваться за твое ухо. Совместные приключения объединяют, осталось только пуд соли съесть, и вот она – новая ячейка общества, какая там, к чертям, любовь-морковь. Все просто. Вот баба – вот мужик, ну что еще надо. Улыбаешься? Если б не Ольга, почему бы и нет, хоть сейчас – к светлому совместному будущему.
У Шабанова будет как всегда бардак. Он будто строит крепость из бумаг, ненужных шкафов и шкафчиков. Он будет выглядывать из-за высокого икеевского шкафа с открытыми полками, забитыми журналами и газетами. По озабоченному лицу можно подумать, что он там мастурбирует.
– О, ты вовремя, – скажет он и с облегчением выйдет из укрытия. – Сегодня как раз нужно в два места сгонять.
Он крепко пожмет руку и опять скроется уже за стопками бумаг, выросших на столе.
– К двенадцати на Тимирязевскую, а потом…
– Я за расчетом.
Он, конечно, вздохнет тяжело. Видимо, для него это не такая уж неожиданность. Не тот это бизнес, в котором кадры решают все, даже с твоим особым здесь положением. Он схватит трубку и наберет трехзначный номер.
– Милен, организуй-ка там расчет Умрихину. Нет, у тебя десять минут. Документы потом… Наличкой, за месяц… За полный. Сорок. Мало ли что по окладу. Я сказал, сорок. Давай вот не будем сейчас обсуждать. Ты знаешь где.
Он положит трубку и начнет копаться в бумагах – вот прямо сейчас ему приспичило посмотреть, что же спрятано в этих завалах.
– Ну, я думал, ты раньше опомнишься. Только у меня к тебе крайняя просьба будет. Не в службу, а в дружбу.
Он в первый раз взглянет на тебя и даже улыбнется по-свойски.
– Съезди все-таки на Тимирязевку? Там делов-то на полтора часика. Люди ждут уже, а Колю посылать, ну, ты сам понимаешь.
Чего там понимать. Дождись денег и бегом, задрав штанины, к Ольге.
А все-таки Шабанов – человек хороший, и с расчетом не стал тянуть. Понимающий. За полтора часа ничего не изменится. Может в последний раз уважишь бывшего начальника? Подумай. В конце концов, надо и отдавать взамен на доброе к тебе отношение. Полтора часа. Покатаешься. Подумаешь о том, о сем? Ну, по рукам?
Гусь не проронит слова. В очередном заторе он как беременный будет поглаживать свой выпирающий живот и задерживать дыхание, чтобы утолить боль.
Ну что, побаливает голова? Меньше пить надо. Как всегда просыпаешься легко, в мозгах тишь и благодать, а к середине дня взывает печень, посылает свои яды в самый мозжечок. Если у Гуся бог живет в желудке, то у тебе в похмелье бог поселяется в голове. И вокруг все остается без него. Замечал, как с похмелья тебя как будто не замечают прохожие? А если замечают то только после того, как столкнутся с тобой плечом к плечу, чуть не сбив нахрен, и еще выражение лица такое, мол, откуда ты взялось, чудище лесное.