Сопромат

– За углом – супермаркет. Жди там.

Гусь подберет с земли грязный пакет и горстями накидает туда щебенки – вылитый житель Мытищ. Он свернет во двор.

IX

Спокойно, спокойно, спокойно. Все нормально. Зайди в этот красно-белый бункер, украшенный фотографиями гигантских яблок, бутылок с подсолнечным маслом и целлофановых кур.

У Гуся голова работает. Здесь они точно искать не будут – какой дурак будет скрываться в ближайшем супермаркете. Тем более между рядами ходят человек пятнадцать, не меньше. Спокойно возьми корзинку, кивни охраннику, который зевает у турникетин с синими стрелками – какой-никакой, а сейчас это твой телохранитель.

В супермаркете всегда хорошо. Здесь не тепло и не холодно. Как надо. Здесь чувствуешь себя в безопасности, как в чужом городе, когда кажется, что ты вырвался в другую реальность, или попал в кино, где все не по-настоящему. Заметил, что в супермаркетах – не дешевых полуоптовых базах, которые зовутся гордым иностранным словом, а в нормальных больших супермаркетах – почти никогда не встречаются старухи и гастарбайтеры, как будто охранник на входе проводит селекцию покупателей. А может быть, по вечерам они сидели дома. Вспомни, когда ты бывал в супермаркетах? Только по вечерам, возвращаясь с работы и сделав контрольный звонок Ольге – что-нибудь купить? Обычно, выяснялось, что купить что-нибудь нужно, и тебе приходилось заходить сюда. В зависимости от настроения, ты мог идти с удовольствием, особенно, если нужно было купить для себя бутылку пива или виски, а мог прийти с покупками и в очередной раз устроить разборку на тему твоей работы, ольгиных посиделок дома, и почему она не могла за целый день купить то, что нужно.

Может быть, спокойствие, которое здесь тебя обволакивает – от ощущения детства и мстительного желания накупить всякой разной вкусной ерунды, которую только пожелаешь. Никто не стоит над тобой и не спрашивает, зачем тебе это нужно и не говорит, что обойдешься, потому что накануне плохо себя вел. Помнишь свой первый батончик Марс, который принесла мать из выросшего неподалеку от дома киоска, и как ты нарезал его маленькими кусочками, чтобы продлить удовольствие на несколько дней. Теперь же этих батончиков можно было купить хоть целую коробку, и от своих возможностей ты чувствуешь себя повелителем миров.

В первом отделе – апельсины, бананы, киви, яблоки – сшибают запахом летних каникул и нового года. За ним – отдел с конфетами, зефиром в шоколаде, печений, пряников, тортов, чая и кофе. Те, кто проектируют расположение всего этого добра, ясное дело, обладают умом древних жрецов, и простраивают реальность по своей потребительской библии. Мир детства, конечно же, единственный осязаемый образ рая. Пройди весь путь к началу. Фрукты, конфеты – сладкий рай. Следом – крупы, рыба, салатики, хлеб – как напоминание о грехе, здесь ты обычно путаешься, забываешь, что нужно купить, мечешься из рыбного отдела в хлебный, вспоминаешь, что забыл купить сахар или соль. В молочном отделе сшибает запах младенческого пота – тревога перед выходом в большой мир. У самых касс, для тех, кто испытывает космический страх, рядами стоит алкоголь и напоминание о рае, расфасованное в красочные обертки сосательных конфет, жвачек и шоколада.

Не спеши на выход, остановись у полок с водкой и вином, сделай вид, что ты увлечен выбором, тебе же не хочется выходить в большой-пребольшой мир. Твое дело сейчас поглядывать на выход и ждать появление Гуся, а может быть, рассерженных охотников, которые прямиком отведут тебя в ад.

X

Солнце прицелилось прямо в глаза. Давай просыпайся, пора что-то делать. Осмотрись по сторонам – хуже дня и места не придумаешь. Понедельник, обочина дороги, по которой несутся машины. У людей дела, четкий распорядок и цели. У тебя есть цели, кроме как сходить поссать и залить в пересохшую глотку побольше холодной воды? Для тебя все радости жизни – справа растут кусты, а позади виднеется заправка.

Ты в машине один. Где Гусь? Давай вспоминай, что было вчера.

Гусь забрал тебя из супермаркета, чуть ли не за руку выволок. Ты как баран перед новыми воротами стоял в узком проходе возле касс и не решался шагу ступить, вцепившись в бутылку водки. Потом вы долго молча ехали по дороге и остановились здесь, поближе от цивилизации – этого светящегося островка заправки. Гусь открыл бутылку и вылакал треть, после чего рассказал о том, что случилось там. Когда он спокойно садился в машину, те ребятки уже прорвались в подъезд. Он завел машину и уже тронулся с места, как в этой самой квартире, в которой они были несколько минут назад грохнул взрыв. Стены первого этажа поджались внутрь, и сердцевина длинного дома аккуратно сложилась в пыльную кучу. В зеркале Гусь видел только огромную щербину, заполненную клубами пыли.

Только б живы были, только б живы были – твердил Гусь, и ты заметил, как у него стучат зубы об горлышко бутылки. Не знаю, может газ? – говорил Гусь, – а может, у какого-нибудь долбоеба чеку сорвало. Надо пересидеть, подумать, – говорил он. – могут и на нас выйти… Пальма голодная, но это ничего, она у меня выносливая.

Он позвонил куда-то и старый жигуленок с надписью доставка алкоголя – привез вам еще две бутылки водки. Так вы и пили всю ночь, молча, сосредоточившись на тлеющем за лобовым стеклом востоке.

Выходи, кусты ждут. Рядом никого, только машины проносятся со свистом. Под хлипкими кустами – толку-то от них, не прикрывают даже – на изнасилованной земле, валяются шприцы, пакеты и окаменевшие куски газеты. Неуютно тебе? Смотри не законтачь, мало ли.

Вот это номер! Гусь уже будет сидеть за рулем. Как ты его пропустил? Или он за машиной прятался?

Гусь будет напряженно вглядываться куда-то в небо.

– Нормально все?

– Только б живы были, только б живы были, – как молитву пробормочет Гусь.

Не глядя на Умрихина, он достанет из своего кармана бутылочку воды.

– Вода, – скажет он.

– Как же так-то, Андрей. Как же так-то. Выходит, мы их того. Они ж гражданские.

Гусь не будет ждать от тебя ответа.

Закури. Огонек затрепыхается у самого носа.

Так, так, так, что мы имеем.

Похоже, для тебя в ночной пьянке был толк – в голове пустота. И Ольга, и вчерашние посиделки у бандерши, и кредит за квартиру, и Маркин со стекающей струйкой крови по подбородку, – где-то совсем далеко. Есть ты, и эта дорога, по которой несутся машины.

– Знаешь, Валер, Света… Ну, которая, вчера…

– Виктор.

– Что?

– Витя я, – отрывисто скажет Гусь, хищно сощурив глаза, вглядываясь в небо.

– А… извини…

Что сказать-то хотел? Ты посмотри на него, ему сейчас не до твоих откровений. По ходу, вчерашний взрыв хорошенько шандархнул по его головушке.

– У меня бог в желудке живет, – вдруг скажет Гусь, даже процедит сквозь потемневшие зубы.

– Что?

Он продолжит тихо, не глядя на тебя.

– У меня еще с учебки с желудком что-то. Кишку не глотал. Ну ее, боялся. И вот с тех пор у меня приступы. Это самое, раз в три месяца. Хрен его знает, гастрит, язва. И вот когда у меня болит, я, знаешь, это самое, про бога вспоминаю. Просыпаюсь ночью от боли и молюсь, значит, богу. Сильно молюсь, потому что боль страшная. Потом хлебушка пожую, чайком запью, и вроде как внутри все успокаивается. А часа через три опять. И опять по новой. Целый день вот так хожу с богом общаюсь. И на следующий день тоже. Он вроде как, это самое, о себе напоминает оттуда, из желудка. И главное, не знаешь, когда боль уйдет. Может, через три дня, а может, и через месяц. А когда боль на время затухает, внутри все-равно хреново. Все такое, это самое, мрачное такое. И Пальму не люблю, прям стыдно перед ней, она ж жалеет, ластится, а все равно. Заодно у бога за это тоже прощения прошу. Ну и вообще за все.

Гусь возьмет передышку. Помнишь, откуда прозвище пошло? С того самого первого дня, когда Саша испугалась рыка его овчарки. Саша отошла от испуга только на улице, и первое ее слово было – Гусь. Он и правда походит на гуся. Нос уточкой-гусочкой, глаза маленькие, как гусь важный, и шипел как гусь на Пальму.

– И вот как-то утром просыпаешься. И думаешь, это самое, че-то ночью вроде не болело. Каши овсяной поешь, посидишь. Не, не болит. После обеда опять не болит. И прям такая радость накатывает. Прям понимаешь, что бог-то он есть. Он вот был в желудке, а сейчас оттуда вылетел и он везде. Странное такое ощущение, оно недолго так. Вот смотришь вокруг, а он везде. Кровать, там, Пальма, деревья – все это как будто бог. И прям, это самое, слезы наворачиваются. Не знаю от чего, вот просто глаза щиплет и хрен чего поделаешь. А потом забываешь про это все, это самое, ну как… привыкаешь. Про бога уже не помнишь. И тут рраз! И опять он в желудке.