Страх — это ключ

Я снял шляпу, бросил ее ему в лицо и одновременно бросился на него, услышав как из его губ вырвалось одно-единственное слово:

— Толбот!

Было ощущение, что мое левое плечо угодило не в грудь человека, а врезалось в ствол дерева, но он оказался не таким устойчивым, как дерево, — отлетел к переборке, ударившись головой и спиной. Удар был такой, что радиорубка содрогнулась до основания. Он должен был рухнуть на пол, ведь все же голова его не железная, но этого не произошло. Более того, я мог бы поклясться, что он и глазом не моргнул. Парень так пнул меня коленом, что если бы попал куда надо, то мне бы пришел конец. В следующий момент мы, сцепившись, покатились по полу, нанося удары ногами, кулаками, стараясь всеми способами убить друг друга. Маркизу Куинсберри [6] это бы совсем не понравилось.

6

Правила маркиза Куинсберри, также известные как Правила Куинсберри, представляют собой свод общепринятых правил современного бокса. Они были разработаны в Лондоне в 1865 году и опубликованы в 1867 году. Они были названы в честь 9-го маркиза Куинсберри, который публично одобрил кодекс, хотя на самом деле они были написаны валлийским спортсменом Джоном Грэмом Чемберсом. Правила узаконили обязательное использование перчаток в боксе.

Вся эта спецодежда, штаны, куртка, зюйдвестка, сковывали мои движения, и хотя смягчала удары, которые наносил мой противник, но и лишала мои собственные удары присущей им силы. Кроме того, мне приходилось еще стараться, чтобы в результате этого боя радиостанция не превратилась в груду обломков. Рация мне была нужна как воздух. Перед моим же противником такой задачи не стояло и он мог бушевать не стесняясь абсолютно. Все, буквально все зависело от того, удастся ли мне сохранить аппаратуру в целости и сохранности.

Эта горилла лежала на мне. Я был прижат к полу и вырваться никак не удавалось. Почувствовав сильный удар по печени, я коротко вскрикнул и безвольно обмяк, сделав вид, что все, я практически готов — остается только добить. Обманутый моей беспомощностью, мой противник встал на колени, позволил себе глубоко вздохнуть и высоко поднял руку, чтобы окончательно вбить меня в пол. В этот момент он представлял собой прекрасную мишень для удара. Я мгновенно согнул ногу в колене, и, распрямляя ее, резко ударил его в пах. Когда он от боли стал сгибаться, я изо всех сил ударил его ребром правой ладони по шее. Ударил настолько сильно, насколько позволила связывающая движения спецодежда.

Согласно всем правилам он должен был моментально вырубиться, но он этих правил, похоже, не знал. Однако, видимо, ему неслабо досталось — он застонал от боли, но, в отличие от меня, он не прикидывался и на некоторое время впал в прострацию. Этого времени мне хватило, чтобы выбраться из-под него и откатиться к открытой настежь двери, через которую я так недавно вошел в радиорубку.

Откатился, поскольку сразу добивать его, не было сил, необходима была хоть небольшая передышка.

Крепким орешком оказался этот парень. К тому времени, как я встал на ноги, он тоже поднялся. Он качался, но все же стоял на ногах. Какое-то время мне казалось, что парень потерял всякий интерес к рукопашной. — Он поднял тяжелый деревянный стул, и, размахнувшись, запустил его в меня. Я едва успел отскочить в сторону и услышал грохот — стул, вылетев в коридор, ударился о переборку и развалился на куски. Мне повезло. Оказалось, что этот стул был его единственной дальнобойной артиллерией. Бомбардировка прекратилась, но атакующие войска быстро продвигались вперед. Он снова бросился на меня, но мне удалось уклониться от удара этого разъяренного быка. — Сделав финт и оказавшись лицом к двери, я приготовился встретить его новую атаку.

Но атаки не последовало. Пригнувшись, готовясь к броску, находясь в дверном проеме, он скалил зубы и смотрел на меня глазами, превратившимися в пару злобных щелочек на смуглом латиноамериканском лице. И тут я увидел у него над головой ножку от сломанного стула, которую держала рука в белой перчатке. Это была Мэри Рутвен! Удар по голове был неуверенным, этого и следовало ожидать. Такой удар не убил бы даже таракана, и тем не менее он принес совершенно неожиданный эффект. Парень повернул голову, чтобы оценить серьезность новой угрозы, и когда он отвернулся, я сделал два больших шага и нанес один из самых нокаутирующих ударов в боксе. Такой удар мог запросто свернуть челюсть или сломать шею любому нормальному человеку, но он был на удивление крепким парнем. Он начал, медленно оседать на пол. Глаза бессмысленно блуждали вокруг, но даже сползая, он сделал последнюю отчаянную попытку к сопротивлению — попытался, обхватив руками мои ноги, повалить меня на пол. Но координация и чувство времени у него были утрачены, и когда его лицо оказалось рядом с моей ногой, то я не видел причин, по которым я не должен был бы познакомить их друг с другом. У меня были все основания для этого, и я это сделал.

Он лежал на полу, распластавшись в неловкой позе, прижавшись лицом к холодной стали пола, молчаливый и неподвижный. Я дышал так, как будто устанавливал мировой рекорд на стометровке. Весь мокрый от пота, я вытащил носовой платок и обтер лицо. Крови на платке не оказалось, да я и не чувствовал, что моя физиономия пострадала. Повезло! Как бы иначе при встрече с Вайлендом я объяснял, почему появился синяк под глазом, или разбит нос. Я сунул платок в карман и посмотрел на стоящую в дверях девушку. Ее рука, все еще сжимающая ножку стула, слегка дрожала, глаза были широко раскрыты, губы побелели, а лицо выражало… да, трудно было, даже при всем желании, истолковать это, как проявление благоговейного восхищения.

— Неужели вам и вправду… Вам и вправду было необходимо пускать в ход ногу? — дрожащим голосом спросила она.

— А вы ожидали, что я пущу в ход что-то другое? — грубо спросил я. — Например, ладонь, чтобы погладить его горячий лоб? Не будьте ребенком, леди. Поверьте мне, этот парень никогда не слышал что такое благородство. Он, если бы смог, то сделал бы из меня отбивную котлету и, бросив ее в море, скормил акулам. Попрошу вас, покараульте его минуту, и если он лишь моргнет глазом, я уверен, что вы ударите его посильнее, чем только что. Правда, — поспешно добавил я, чтобы она не сочла меня неблагодарным, — я весьма признателен за то, что вы для меня сделали.

Сколько драгоценных минут потеряно с тех пор, как я вошел в радиорубку, ладно затратим еще одну. Я снял висевший на стене плотно скрученный моток гибкого было антенного провода, и отправил Мери в коридор на стражу. Через минуту парень был связан по рукам и ногам. Я подумал, не засунуть ли ему в рот кляп, но тут же отказался от этой мысли. Есть люди, которые, засовывая в рот кляп, умеют найти золотую середину, между тем, как засунуть кляп так плотно, чтобы лишить человека возможности кричать, и, в то же время, не лишать его возможности дышать. Но я не относился к таким знатокам. Кроме того, под вой урагана он мог кричать до посинения — все равно его никто не услышит. Я взял последний оставшийся в радиорубке стул и сел перед рацией. Это был стандартный авиационный радиопередатчик. Я хорошо знал устройства такого типа и умел работать на них. Включил, настроил на длину волны, которую передал мне шериф через Кеннеди, и надел наушники. Я знал, что мне не придется долго ждать — полиция круглосуточно была на связи. Через три секунды в наушниках послышался треск.

— Полицейский участок. У телефона шериф Прендергаст. Говорите.

Я включил микрофон:

— Полицейская машина номер девятнадцать докладывает. — Это был мой пароль, и, казалось бы, это была излишняя предосторожность, поскольку всем полицейским машинам округа запретили выходить на связь, и шериф знал, что это мог быть только я. Но, это было время страстных поклонников радио, и любители прослушивали эфир. К тому же была возможность, что люди Вайленда прослушивают разговоры полиции. Я продолжил:

— Похожий по описанию, задержан вблизи Вентуры. Доставить его к вам?

— Не нужно. Преступник задержан. Освободите подозреваемого.

Я почувствовал себя так, словно кто-то дал мне миллион долларов на мелкие расходы и с облегчением откинулся на спинку стула. Напряжение последних сорока восьми часов было гораздо сильнее, чем я думал. Сейчас я испытывал огромное облегчение и удовлетворение.

— Это машина номер девятнадцать, — повторил я, и мой голос показался мне каким-то неуверенным и чужим. — Подтвердите ваше распоряжение.

— Освободите вашего задержанного, — медленно и отчетливо повторил Прендергаст. — Мы нашли настоящего преступника. Повторяю… Мы нашли…

Внезапно радиоприемник отлетел, и посередине шкалы настройки у него образовалась большая дыра. Радиорубку, казалось, потряс взрыв — таким оглушительным для моих барабанных перепонок, показался звук выстрела из пистолета большого калибра в этом небольшом помещении. Подпрыгнув на стуле наверно на полметра, я затем, когда моя задница вновь встретилась с сиденьем, медленно и осторожно поднялся на ноги. Я не хотел, чтобы стрелявший слишком нервничал. Полицейские несомненно поняли: произошло что-то экстраординарное. Медленно повернувшись лицом к двери, я увидел незваного гостя. Это был Ларри, и дымящийся кольт был нацелен мне в переносицу. Он казался огромным, как гаубица. Гладкие черные волосы Ларри были мокрыми от пота и прилипли ко лбу, его угольно-черный глаз дергался, горел и был безумным, как у психа. Один глаз, я не видел второго. Я видел только половину его лица, правую руку, в которой он держал свою пушку, и левую руку, словно крюком обхватившую шею Мэри Рутвен. Он использовал девушку, как живой щит. Я с упреком посмотрел на нее.