Страх — это ключ

— Можешь не смотреть, не старайся, фараон! — хихикнул Ларри. — Второй раз ты меня таким образом не проведешь!

Вцепись руками в его шею или ноги, молился я. Или набрось ему на голову свой плащ. Но только хватай его руку с пистолетом.

Но именно это она и сделала. Схватила его за запястье правой руки. Ларри замер, словно окаменел от неожиданности. Рука с револьвером, тоже застыла, продолжая целиться в мое сердце — не сдвинулась ни на йоту. Левой рукой Ларри схватил Мэри за запястье. Резкое движение — и он оторвал ее руку, рванул Мэри, крутанул и бросил ее практически между нами. Из ее груди вырвался сдавленный возглас боли и отчаяния, она упала на колени, а потом — на бок. Ларри по-волчьи оскалился в усмешке, его черные, как угли, глаза и пистолет были все время направлены на меня. Он, продолжая выкручивать руку девушке, заявил:

— Иди. Можешь попрощаться со своей подругой, коп!

Он не шутил. Она слишком много знала. Я приблизился к нему вплотную, делая вид, что хочу выполнить его приказ. — Он ткнул ствол кольта мне в зубы, один зуб сломался, и я почувствовал во рту соленый вкус крови из разбитой верхней губы — отвернул голову, сплюнул кровь. Он, вытащив ствол изо рта, ткнул ткнул им мне в горло. Ствол больно давил на гортань, мушка рвала щеку. Пока этот подонок упивался своей властью, я занимался важным делом, стараясь использовать свой последний, очень не большой шанс, надо сказать, но все же…

— Струсил, коп?

Бояться? У меня не было на это времени, я своей левой ногой снимал со своей правой туфель, отвлекая этого гада болтовней.

— Ты не сделаешь этого, Ларри. Если ты убьешь меня, им не видать этого сокровища, как своих ушей.

Я отвел правую ногу подальше назад, стоя на одной левой, стараясь не потерять равновесия. Снятый туфель висел лишь на кончиках пальцев.

— Не смеши меня, — его действительно сотрясал ужасный безумный смех. — Ты слышишь, коп, как я смеюсь. Мне ведь все равно не видать ни гроша из этого сокровища. Наркоман Ларри не получит ни гроша. Белый порошок это все, что старик когда-либо давал своему любимому сыну.

— Ты это о Вайленде? — мне надо было бы давным-давно понять, что Вайленд его отец. Моя правя нога плавно пошла вперед, набирая скорость.

— Да. Он мой отец. Будь он проклят! — Пистолет уткнулся мне в пах. — Прощай, коп!

— Я передам ему твой прощальный привет, — еще не успела до конца прозвучать эта фраза, как сорвавшись с ноги, пущенный с силой, туфель, с грохотом врезался в рифленое железо будки.

Ларри резко повернул голову на этот звук, этот новый источник опасности и угрозы, на мгновение открыв свою скулу для моего удара. Точно так же совсем недавно была открыта для удара скула оператора в радиорубке.

Я ударил его. Ударил с такой силой, словно он был спутником, и я отправлял его на лунную орбиту. Я ударил его с такой силой, словно жизнь всех живущих на земле зависела от мощи этого удара. Я ударил его так, как никогда никого не бил в жизни, и нанося этот сокрушительный удар, знал, что никогда больше никого не смогу ударить с такой силой.

Послышался сухой, глухой хруст. Кольт выпал из руки Ларри и ударился о решетку у моих ног. В течение двух-трех секунд казалось, что Ларри, как ни в чем не бывало стоит на ногах. Но затем с неправдоподобной замедленностью и неотвратимой безысходностью, словно обрушившаяся фабричная труба, он стал падать в пропасть.

Не было наполненного ужасом крика, не было отчаянных взмахов рук и ног при падении. — Ларри был мертв еще до того, как начал падать. У него были сломаны шейные позвонки.

Глава 11

Через восемь минут после того, как умер Ларри, и ровно через двадцать минут после того, как я оставил Кеннеди и Ройала в кабинете, я снова вернулся в эту комнату, предварительно постучав в дверь условным стуком. Дверь открылась, и я быстро проскользнул внутрь. Кеннеди тут же снова запер ее на ключ. Я посмотрел на Ройала, который в неестественной позе без сознания лежал на палубе.

— Как обстоят дела с нашим пациентом? — осведомился я у Кеннеди. Дыхание мое было учащенным: напряжение последних двадцати минут и тот факт, что обратный путь я проделал бегом, никоим образом не способствовали тому, чтобы дыхание вошло в норму.

— Пациент отдыхает, — усмехнулся Кеннеди. — Пришлось дать ему еще одну порцию успокаивающего. — Кеннеди посмотрел на меня, и улыбка медленно исчезла с его лица: он увидел кровь, текущую тонкой струйкой из моего разбитого рта, и дырку в зюйдвестке от выстрела в плечо.

— Вы плохо выглядите, Толбот. Вы ранены. У вас неприятности?

Я кивнул:

— Да были. Но теперь неприятности окончились и все взято под контроль, я старался как можно быстрее скинуть свою спецодежду, а это было совсем не легко из-за раны. — Удалось добраться до радио и выйти на связь. Все идет отлично. Вернее, до той минуты все шло отлично.

— Прекрасно. Просто прекрасно. — Кеннеди, услышав хорошие новости, говорил автоматически — его тревожил мой вид. Осторожно и заботливо он помог мне снять одежду. Я услышал, как у него перехватило дыхание, когда он увидел пропитанную кровью повязку. Пуля, не задев кость, прошла навылет через дельтовидную мышцу. И повязку эту наложила Мэри, скрутив в жгут свою майку и обмотав им рану. Для этого мы, спустившись с «обезьяньей тропы», забежали в радиорубку. — Господи, какую же боль вы испытываете.

— Ничего, терпеть можно, — соврал я. На самом же деле у меня было такое ощущение, что в ране трудится пара лилипутов, работающих по сдельному тарифу, и распиливающих пополам мое плечо с таким усердием, словно от этого зависела их жизнь. Рот тоже отчаянно болел, а у сломанного зуба обнажился нерв, который давал дикие вспышки боли, каждую секунду словно иглами пронизывающие лицо и голову. В нормальных условиях комбинация этих болей заставила бы меня лезть на стену, но сегодняшний день никак нельзя было назвать нормальным. — Сейчас я надену свой сухой пиджак и этого видно не будет.

— Так долго продолжаться не может, вы не выдержите, — настаивал Кеннеди. — Вы теряете кровь и…

— Это не главное. Скажите, заметно, что меня ударили по зубам? – перебил его я.

Кеннеди подошел к раковине, намочил носовой платок, стер с моего лица кровь, посмотрел и задумчиво ответил:

— Мне кажется, нет. Завтра ваша верхняя губа распухнет вдвое, но пока она в норме. — И, попытавшись пошутить, добавил. — Пока рана в плече не заставит вас смеяться во весь рот, никто не увидит, что у вас сломан зуб.

— Отлично. Именно это я и хотел знать. Я же должен выглядеть, как ни в чем не бывало.

Кеннеди, начав надевать зюйдвестку, увидел у меня пистолет:

— Это же кольт Ларри.

Я подтверждающе кивнул.

— Он стрелял в вас из этого кольта?

Я снова кивнул.

— А Ларри?

— Там, куда он отправился, героин ему больше не потребуется, – морщась от непереносимой боли, я с трудом натянул пиджак, испытывая чувство благодарности к самому себе за то, что снял его перед тем, как ушел. — Я сломал ему шею.