Страх — это ключ

Кеннеди долго и внимательно смотрел на меня.

— Не слишком ли жестоко, Толбот?

— Жестоко!? Посмотрел бы я, как бы вы действовали. — Ларри поставил Мэри на колени на «обезьяньей тропе» и предложил ей спуститься с высоты в тридцать метров, не пользуясь лестницей.

Кеннеди замер и последняя пуговица зюйдвестки так и осталась незастегнутой. Он двумя быстрыми шагами пересек комнату и схватил меня за плечи, но, услышав вырвавшийся у меня стон, тут же отпустил.

— Извините, Толбот. Я веду себя, как последний идиот, — лицо его уже не казалось таким смуглым, как обычно, глаза вспыхнули, губы дергались. — Как… с ней все в порядке?

— Да, с ней все в порядке, — устало сказал я. — Идите и убедитесь в этом своими глазами. Действительно, вам пора уходить, Кеннеди. Они могут явиться с минуты на минуту.

— Хорошо, — пробормотал он. — Генерал сказал, что у меня есть полчаса… да, эти полчаса уже подходят к концу. Вы… вы уверены, что с ней все в порядке?

— Конечно, уверен, — раздраженно ответил я, и тут же пожалел о своем тоне. Зря я так с хорошим человеком. И, исправляя свою ошибку, улыбнулся ему. — Никогда в жизни я еще не встречал шофера, который бы так тревожился за свою хозяйку.

— Ладно, ухожу. — У него пропало настроение шутить и улыбаться. Он взял свою кожаную записную книжку, лежащую рядом с моими бумагами на столе, и сунул ее во внутренний карман. — Чуть было не забыл о ней. Будьте добры, отоприте дверь и посмотрите, свободен ли путь.

Я открыл дверь, увидел, что в коридоре никого нет и кивнул ему. Он схватил за руки Ройала, перетащил его через порог и бесцеремонно бросил в коридоре рядом с опрокинутым стулом. Ройал зашевелился и застонал. В любую секунду он мог очнуться. Пару секунд Кеннеди смотрел на меня, подыскивая слова, затем легонько похлопал меня по здоровому плечу.

— Желаю удачи, Толбот, — пробормотал он. — Господи, как бы я хотел быть рядом с вами.

— Да, это было бы неплохо, — растроганно сказал я. — Но переживать особо не стоит, осталась сущая ерунда. — Сам я отнюдь так не думал и Кеннеди это знал. Но, что поделаешь — традиция.

Я зашел в кабинет, закрыл дверь и услышал как Кеннеди, повернув ключ, оставил его в замке Я прислушался, но не услышал его шагов: для такого крупного мужчины он был столь же бесшумен, сколь и быстр.

Теперь, когда я остался один и заняться мне было по сути нечем, боли начали мучить меня с удвоенной силой. Попеременными приступами накатывали боль и тошнота. Они накатывали как волны, словно приливы и отливы. Я чувствовал то возвращение, то потерю сознания. Господи, как хорошо было бы бросить все и забыться, но я не имел на это права. Я готов был отдать многое за один обезболивающий укол, который помог бы продержаться следующий час. Я даже обрадовался, когда менее чем через две минуты после ухода Кеннеди услышал приближающиеся к двери шаги. — Да, мы точно рассчитали время. Затем чей-то возглас, потом шаги прешли в в бег.

Я включил настольную лампу, выключил верхний свет, подошел к столу, сел на стул и взял карандаш. Установил настольную лампу так, чтобы свет падал на мою писанину, оставляя лицо в глубокой тени. Возможно, мой рот пока не распух, как сказал Кеннеди, но я не хотел рисковать.

В замке заскрежетал ключ, дверь распахнувшись от удара ноги, с грохотом врезалась в переборку. И в комнату, размахивая пистолетом, ворвался бандит, того же типа,что и Кибатти, но раньше я его не видел. Видимо насмотрелся голливудских фильмов — там так открывают двери в подобных ситуациях. Если при этом повреждалась дверь, или облицовка стены, то какая ерунда. — Оплачивать ремонт будет владелец помещения, такая уж у него судьба.

В данном случае, так как дверь была стальная, все, что он повредил, — его собственный большой палец на ноге. И не нужно быть знатоком человеческой натуры, чтобы понять, что больше всего в эту минуту ему хотелось разрядить в кого-нибудь свой пистолет. Единственным человеком, которого он увидел, был я — с карандашом в руке и мирным вопрошающим выражением лица. Глянув с сожалением на меня, он оглянулся и приглашающе кивнул кому-то в коридоре.

В комнату вошли Вайленд и генерал, ведя под руки, почти неся, Ройала, наполовину пришедшего в сознание. Мое сердце успокоилось, когда я увидел, как тяжело он опустился в кресло. Пару ночей тому назад я, а Кеннеди — сегодня, отменно поработали: отметина на его лице была не только самой длинной из тех, что мне приходилось видеть, но и самой живописной, окрашенной почти всеми цветами радуги, как полотно художника-мариниста, написанное в сине-фиолетово-багрово-желтых тонах. Я сидел за столом и с пристрастным интересом думал о том, будет ли еще это украшение на лице Ройала, когда он сядет на электрический стул. Я склонен был думать, что будет. После убийства Яблонского я не мог беспристрастно думать о Ройале.

— Выходили ли вы из этой комнаты сегодня вечером, Толбот? — Вайленд казался нервным и раздраженным, даже голос его изменился. Он позволил отдохнуть своему обычному голосу хорошо воспитанного джентльмена.

— Конечно, превратившись в приведение и просочившись через замочную скважину, — я с интересом уставился на Ройала. — А что произошло с моим приятелем Ройалом? Уж не свалилась ли на него буровая вышка?

— Нет, Толбот, вышка на меня не свалилась, Ройал оттолкнул поддерживающую его руку Вайленда, и стал проверять не пропало ли у него что-нибудь. Первое о чем он подумал — пистолет. И тут же маленький смертоносный пистолетик оказался у него в руках; он выщелкнул обойму — все пули на месте. Ройал спрятал пистолет и сунул руку в карман пиджака. В его единственном глазу, поскольку второй совсем закрылся, появилось выражение, которое впечатлительный человек мог бы принять за проявление какой-то эмоции: вначале это было удивление, потом облегчение. Он посмотрел на Вайленда:

— У меня… у меня пропал бумажник.

— Да? — в голосе Вайленда прозвучало неподдельное удовлетворение. — Так это просто-напросто вор! Оглушил, украл и сбежал.

— Что, кто-то украл бумажник? Здесь, у меня? Возмутительно, чертовски возмутительно! — усы генерала дергались от негодования. — Господи, я не являюсь вашим сторонником, Ройал, но чтобы у меня на буровой… Я прикажу немедленно разыскать его, и виновник…

— Можете не стараться, генерал, — сухо перебил его я. — Денежки спокойно лежат у виновника в кармане брюк, а бумажник покоится на дне моря. На мой взгляд, любой, кто смог ограбить Ройала, заслуживает медали, а не наказания.

— Вы слишком много болтаете, приятель, — холодно сказал Вайленд. Он задумчиво посмотрел на меня. Взгляд его мне совсем не понравился. — Возможно, это просто прикрытие или, как говорят, отвлекающий маневр, чтобы скрыть истинную причину выведения Ройала из строя. Толбот, возможно вам известна истинная причина нападения на Ройала?

Я похолодел. Вайленд был не дурак, и я не предусмотрел подобной реакции с его стороны. Если у них возникнет подозрение, они обыщут меня и обнаружат пистолет Ларри, или рану в плече, а скорее всего и то, и другое. Тогда — прости прощай Толбот.

— Вероятно, это действительно был отвлекающий маневр» — Ройал, покачиваясь, встал со стула и направился к моему столу. У меня побежали по спине мурашки. Он подошел к столу и уставился на лежащие передо мной бумаги. Ясно, зачем он стал рассматривать их. Теперь я вспомнил вроде бы случайный, но слишком уж внимательный взгляд Ройала, каким он осматривал эти бумаги перед тем, как вышел из комнаты. Перед тем, как он вышел, я исписал около полстраницы цифрами и буквами. И с тех пор не добавил к ним ни единой цифры и ни единой буквы. А других доказательств Ройалу и не потребуется. Я не сводил глаз с его лица, не осмеливаясь посмотреть на бумаги и думая только о том, сколько пуль выпустит в меня Ройал, прежде чем я протяну руку, чтобы вытащить пушку Ларри из-за пояса. И тут я, не веря своим ушам, услышал:

— Мы идем по ложному следу. Толбот здесь ни при чем. Он работал, мистер Вайленд, и я сказал бы, что работал без передышки.

Только тут я посмотрел на бумаги, лежащие на столе, и увидел, что там, где я оставил полстраницы цифр и букв, теперь лежали две с половиной страницы! Они были написаны той же ручкой, и нужно было очень внимательно приглядываться, чтобы понять, что не все написанное написано одной рукой. Тем более что Ройал видел написанное вверх ногами. Эти цифры и буквы были такой же бессмысленной чепухой, как и мои расчеты, но этого было достаточно, это был пропуск в жизнь, выданный мне Кеннеди, который оказался в этом случае гораздо дальновиднее меня. Как было бы здорово, если бы я встретил его на несколько месяцев раньше…