Терпение дьявола

– Я еду в Биша поговорить с одним из тех, кто выжил в ресторане, – сказала она, вставая.

– Ох, ты меня доконаешь, Лулу… – проворчал Сеньон. – Ужинать пора. Подожди до завтра. Я серьезно, он же от тебя не сбежит.

– Ты не обязан ехать со мной, я уже большая девочка.

– И с каких это пор у нас не действует правило о напарниках? Я должен о нем напоминать тебе?

Игла вонзилась Людивине прямо в сердце. Алексис погиб из-за того, что работал не в команде, и сама она оказалась один на один с сумасшедшим, во власти психопата, потому что сделала ошибку – полезла в пекло без напарника. Но сейчас она просто отмахнулась от аргумента Сеньона:

– Я всего лишь хочу поговорить с человеком, который ранен и лежит в больничной палате. Уж как-нибудь справлюсь. Иди домой, тебя ждет семья. Пока, парни, до завтра.

И она выскочила в коридор, пока никто не успел ответить.

Людивине нужно было занять себя чем-то полезным. У нее не было ничего, кроме этого расследования, и оно ее завораживало. Диана Кодаэр ее не отпускала. Невозможно было забыть пустой костюм из кожи с обвисшими веками. Эта картинка не давала заснуть. Стала ее чудовищем, затаившимся во тьме. И чтобы не дать ему напасть, нужно было все время бодрствовать. Не позволять себе заснуть.

Держаться подальше от монстра.

26

Запах антисептика не оставлял сомнений о назначении этого места, думала Людивина, шагая по коридору. Она терпеть не могла больницы – их похоронную атмосферу и депрессивный желтый свет, из-за которого лампы казались больными веками, а больница в Биша, по ее мнению, была квинтэссенцией мрака этих заведений. Слишком большое, слишком холодное здание громоздилось на северной обочине окружной трассы, как бункер, удерживающий болезни за окраиной мира. Людивине сразу сделалось неуютно, как только она подошла к лифтам.

Стефан Ланда, хирург по профессии, занимал отдельную палату. Когда к нему заглянула гостья, он вяло жевал холодный ужин на подносе. Она показала удостоверение, сказав, что пришла прояснить некоторые вопросы. Стефану было на вид лет сорок – упитанный, с приличным животиком, рыжеватый блондин, небритый и с печальным взглядом.

– Простите, что приходится беспокоить вас в такой поздний час, но нам нужно действовать быстро и нельзя упустить ни малейшей детали, – сказала Людивина.

– Убийца же мертв. Они все мертвы. Куда вам спешить? Впрочем, вы меня ничуть не побеспокоили – еда здесь отвратная. Представляете, этот мерзавец даже не понесет наказания. Мертвых не судят! Значит, он останется невиновным навсегда. Представляете, а?

– Знаете, даже будь он жив, я сомневаюсь, что его признали бы вменяемым.

– Для идиота он слишком хорошо позаботился о том, чтобы отвертеться от суда…

– Месье Ланда, сейчас, когда прошло уже несколько дней, вы не вспомнили какие-нибудь подробности, которых не было в ваших первых показаниях?

– Подробности? – Он отложил вилку и впервые с тех пор, как Людивина вошла в палату, посмотрел ей в лицо. – Я каждую ночь вижу все в мельчайших подробностях. Как куски мяса моей жены влетают мне в рот, как ее продырявленная голова падает в тарелку, как в ноздри ударяет запах пороха, как барабанные перепонки трещат от оглушительных выстрелов, крики, ужас… Я все это вижу и слышу!

В его глазах сверкал невероятный напор.

– Я искренне вам сочувствую, месье Ланда. Мне очень жаль, что с вами это случилось. С вами и с вашей женой.

Стефан покачал головой:

– Эстер. Ее звали Эстер. Я ее ненавидел. Она каждый день портила мне жизнь, а сейчас мне ее не хватает, как будто я потерял часть себя. Иногда я думаю, что не смогу без нее…

Людивину всегда смущали чужие эмоции, и теперь, не находя слов утешения, она выдала первую же банальность, которая пришла в голову:

– Не говорите так. Психика способна выдерживать многое, она сильнее, чем вам сейчас кажется. Я знаю, вы хотели бы услышать вовсе не это, но такова правда. Врачи вам здесь помогают?

– Успокоительное, антидепрессанты и вот это все? Конечно помогают. А вы думали, почему я еще здесь? Весь удар приняла на себя Эстер, а не я. Мне досталось всего несколько дробинок…

– Вы видели, как убийца входил в ресторан?

– Нет. Я заметил его, только когда жена упала на стол. До этого никого не видел.

– Я понимаю, это трудный вопрос, но… Возможно, вы заметили кого-то у него за спиной? У входа в ресторан, к примеру…

– Нет, я уже говорил, он был один, без соучастников.

– И никто за ним не наблюдал?

Стефан снова устремил пристальный взгляд на Людивину:

– Это была бойня, вы понимаете или нет? Ад кромешный. Никто ни за кем не наблюдал, никто не наслаждался спектаклем, все были в панике, кричали… Будто грянул апокалипсис. Никто ничего не понимал, мы были в шоке с первого выстрела.

– А убийца ничего не говорил? Не предъявлял требований?

Теперь хирург нахмурился:

– Это что же, ваши коллеги не записали мои показания? Или вы их не читали?

Людивина, устыдившись, забормотала извинения – она лишь пролистала дело, не вникая в расшифровку протоколов.

– Свидетелей много, месье Ланда, а к вам меня направили именно потому, что вам есть что сказать.

– Убийца, проходя мимо нашего столика, говорил…

Стефан громко сглотнул. Его взгляд сделался рассеянным, он ушел в себя – к воспоминаниям, эмоциям и психологической травме.

– Что он говорил?

– Что вынужден нас убить. Чтобы освободиться и занять свое место.

– Какое место? Где?

Стефан Ланда медленно покачал головой. Он опять слышал выстрелы, крики, и по ноге жены стекала кровь, когда он сидел под столом.

– Повторял, что очень сожалеет, но должен так поступить. Что не может жить по-прежнему. Он слишком много страдал и не нашел места среди нас. – Стефан схватил Людивину за руку и сжал. Ладонь и пальцы у него были ледяные. – Знаете, что еще? Он плакал, когда стрелял в нас. Да-да, плакал. И у него в глазах было… такое отчаяние! Совсем не тот пустой или безумный взгляд психотика, который «слышит голоса», вовсе нет. Наоборот, он понимал, что делает. Этот человек действовал осознанно, и это причиняло ему страдания, но он все равно жал на спуск, отнимал жизни, кривясь от отвращения.

Людивина знала, что дальше, но должна была услышать это, чтобы поверить, поэтому спросила:

– Рядом с кем он хотел занять место?

Ледяная ладонь крепче сжала ее руку.

– Он убивал нас, чтобы умилостивить дьявола. Чтобы Люцифер принял его к себе. Повторял это без остановки. Он хотел заставить Бога страдать. Причинить Ему как можно больше боли. Поэтому он в нас стрелял. И еще чтобы доказать дьяволу, что достоин его. Знаете, какими были его последние слова?

Взгляд Стефана был обращен в воспоминания, которые уничтожали тело, душу, веру в будущее и в человечество. Людивина в ответ покачала головой, не отнимая руки.