Терпение дьявола

– Мы рассматриваем разные версии.

– Кто он?

– Человек, связанный с торговцами оружием. Мы хотим понять, каким образом ваш сын и Пьер приобрели винтовки.

– Ваши коллеги уже задавали этот вопрос. Я не знаю. У Силаса не было больших денег, мы не слишком богаты, видите ли. Иногда давали мелочь на карманные расходы. Периодически он подрабатывал на рынке по воскресеньям. Но никогда не смог бы накопить столько, чтобы купить оружие.

– А Пьер?

– Вряд ли. У него не было ни гроша, Силас всегда за него платил. Мать Пьера – вдова, похоронила мужа год назад. Если бы не дочь, она бы сейчас… страшно подумать… А у нас был только Силас…

Линда Журден подавила рыдание, прижав ко рту кулак. Людивину охватило глубокое сочувствие к этой женщине, все потерявшей в один миг, и она погладила ее по спине, не решившись обнять.

– Мадам Журден, простите, что мы донимаем вас вопросами, но нам необходимо понять, какие отношения были у вашего сына с Пьером Галинэ, – поколебавшись, сказала Людивина. – Пьер занимал у него деньги?

Линда помедлила, стараясь успокоиться, и достала сигарету из мятой пачки, валявшейся на столике.

– Пьер присосался к нему как пиявка, – заговорила она, глубоко затягиваясь. – Это он заморочил Силасу голову, я уверена. До знакомства с ним Силас был хорошим мальчиком, может быть, слишком замкнутым, интровертом, но он бы и мухи не обидел.

– А Пьер был экстравертом?

Людивина знала, что в преступных дуэтах всегда есть главный и ведомый. Они дополняют друг друга. Когда убийство совершается преднамеренно и добровольно, требуется решимость, которая легко может исчезнуть, если нет сильной мотивации, общей навязчивой идеи или мощного неконтролируемого импульса. Все это должно совпасть у обоих, что практически невозможно. Либо один должен увлечь за собой другого. Ведомый находит в соучастнике опору, наставника, надежного компаньона, за которым он готов следовать повсюду и с которым готов совершать самые ужасные поступки. А доминирующего переполняет желание превзойти себя перед ведомым, достичь точки невозврата. Но, помимо того, Людивина знала, что некоторые ведомые намеренно принимают на себя эту роль, играют с напарником, изображая жертву, чтобы удобнее было манипулировать. Коварные перевертыши не менее опасны, чем властные тираны.

– Я бы не назвала его экстравертом, но вел он себя отвратительно, был хулиганом и последним хамом. Даже здоровался со мной так, будто издевается.

– Почему? – спросил Сеньон, который до сих пор молчал, ухитрившись сделаться незаметным, вопреки своим огромным габаритам.

– Потому что я пыталась отвадить его от Силаса полтора года назад. Я чувствовала, что его влияние не на пользу моему сыну. – Линда снова подавила рыдание и сделала две долгие затяжки, чтобы это скрыть.

– То есть вы считали, что Пьер плохо на него влияет? – уточнила Людивина.

– Да. Очень плохо. Надо было тогда настоять на своем, добиться, чтобы они перестали видеться, но у Пьера как раз умер отец – и что мне оставалось? Не могла же я запретить Силасу поддержать друга… Если бы я только знала…

– Вашего мужа нет дома?

– Он уехал к брату. Брату и его жене сейчас тоже тяжело, они в Силасе души не чаяли. Наш сын жил у них, когда ему было шесть лет. Мужа тогда отправили в командировку в Германию на восемь месяцев. Это было посреди учебного года, мы не могли забрать Силаса с собой. Трудное было решение.

– Я бы хотела показать вашему мужу эту фотографию.

– Оставьте ее мне, я у него спрошу. Но едва ли он знает об этом больше, чем я, потому что много работает и редко бывает дома.

– Лучше мы вернемся и сами покажем снимок. Чем занимается ваш муж?

– Работает в фирме, которая торгует деталями для электроники.

Людивина помолчала, глядя, как мадам Журден делает очередную затяжку.

– Можно нам взглянуть на комнату вашего сына?

Взгляд усталых глаз Линды будто бы ухватился за взгляд Людивины, словно это была единственная опора в ее опустевшей вселенной. Потом она встала и проводила жандармов к двери, обклеенной стикерами, постерами музыкальных групп и броскими предупреждениями вроде «Моя комната – мои правила. Кто не согласен, пусть валит на фиг». Толкнув створку, она пропустила Сеньона и Людивину внутрь, а сама осталась стоять на пороге.

Кровать была в полном беспорядке, на полу вперемешку валялись музыкальные журналы, компакт-диски и книги; ящики шкафа были наполовину выдвинуты, из некоторых торчала скомканная одежда, будто здесь пронесся ураган. На обоях висели афиши фильмов – «Властелин Колец», «Паранормальное явление», «Джанго освобожденный». Заметив, что стол не до конца придвинут к стене, этажерка стоит криво и кровать тоже недавно передвигали, Людивина догадалась, что это все результат тщательного обыска. После этого никто не решился сюда войти, чтобы навести порядок. Ей вдруг сделалось стыдно за фликов. Иногда трудно выполнять свою работу так, чтобы никого не обидеть. Выслеживать виновного, собирать информацию о жертве, стараясь не оскорбить при этом ее память. Фликов такому не обучают.

– Ищите, что вам нужно, – сказала Линда. – Как видите, ваши предшественники не церемонились.

Людивина сомневалась, что найдет здесь что-то полезное, – коллеги потрудились на славу. Однако ей было интересно взглянуть на мир Силаса, чтобы понять, что толкнуло его на преступление. Глядя под ноги, она осторожно пробралась в середину комнаты и склонилась над развалившейся стопкой книг. Там были два первых романа о Гарри Поттере. Интересно, он забросил сагу или дочитал до конца? Еще нашлись воспоминания Раймона Доменека и Златана Ибрагимовича. Значит, футбольный фанат. Следующая книга привлекла ее особое внимание – «Над пропастью во ржи» Сэлинджера. Страницы измяты. Людивина подняла томик и перелистала.

– Это его любимая книга, – сказала с порога Линда Журден, стоявшая рядом с Сеньоном.

История о трудном взрослении, лишенный иллюзий взгляд на отрочество. Роман, подходящий для его возраста, подумала Людивина. Значит, Силас любил читать.

Под небольшим телевизором валялись DVD-диски, рядом стояла «плейстейшен», но дисков с играми почему-то не было. Только фильмы, в основном боевики, и несколько комедий.

– Я вижу игровую приставку… А игр у него не было? – спросила Людивина.

– Ваши коллеги все забрали. У него были спортивные игры и пара… «стрелялок».

Ну вот. Опять пойдут разговоры о том, что жестокие видеоигры – корень всех зол. На самом деле в худшем случае это лишь симптом. Ни одна игра, ни один фильм, ни одна книга не способны разрушить человеческую психику и деформировать ее настолько, чтобы вызвать душевное расстройство или серьезные отклонения. Людивина терпеть не могла болтовню некомпетентных людей на эту тему. Они хотят успокоить себя и снять ответственность с общества.

Людивина огляделась.

В комнате не было ни намека на злобу, на ту ярость, без которой ее обитатель не смог бы открыть огонь по десяткам пассажиров. Неодолимое желание сеять смерть и ужас не проявлялось здесь, в его убежище, где он тем не менее вынашивал свои чудовищные планы. Неужели Пьер так сильно влиял на Силаса, что внушил ему свои извращенные фантазии о смерти?

Если так, то Силас был внушаемым. Слабой личностью, которой легко манипулировать. Болезненно чувствительным юношей, который искал ориентиры, примеры для подражания или просто хотел, чтобы его направили на путь спасения. Был ли он настолько уязвимым?