Вернуться в Антарктиду
Шрифт:
** До недавнего времени антропологи и палеонтологи считали, что современный человек, Homo sapiens, возник в Восточной Африке примерно 200 тысяч лет назад, через несколько сотен тысяч лет после разделения предков на неандертальцев и кроманьонцев. Первые люди проникли на Ближний Восток примерно 70 тысяч лет назад, а в Европу – около 45 тысяч лет назад. Однако находки последних лет и генетические исследования говорят о том, что люди могли покинуть Африку гораздо раньше и контактировать с неандертальцами на протяжении долгого времени. Более того, на роль прародины человечества сегодня так же претендует и Южная Африка, в пещерах которой ученые недавно нашли
20.6
20.6/10.6/3.6
Дождь – отвесный и стремительный – лил с небольшими перерывами до самого утра. Но и утром облака не ушли, зацепившись комковатыми пластами за остроконечные верхушки скал.
Эти скалы, простоявшие тут тысячи лет, были иссечены трещинами, как лицо старика морщинами. Под тропиками горные породы выветриваются быстро, тепло и сырость, объединившись, способны дробить даже гранит. Однако поверхностный слой почвы хорошо впитывал влагу, поэтому привычной россиянам липкой грязи, пудами налипающей на ботинки, здесь не наблюдалось. Едва с неба перестало хлестать сплошным потоком, так краснозем сразу и просох, став привычно рыхлым и словно присыпанным битым кирпичом. Он являл собой ярчайший контраст с изумрудной растительностью, которая активно тянулась к небу после дождя и благоухала незнакомыми ароматами. Пасмурный день не растерял своих тропических красок. Красное, зеленое, синее, желтое – божественная палитра Анкаратры не ведала полутонов.
Единственное, что портило впечатление райского сада, это жирные слизняки. После дождя они полезли отовсюду – огромные, черные и склизкие. Гигантские моллюски облепили палатки, листья растений, падали на людей сверху и смачно лопались под подошвами. Милка, отправившаяся провожать Соловьева до самой тропы, то и дело взвизгивала, поскальзываясь на их лоснящихся спинках.
Девушка выглядела этим утром неестественно бледной, с кругами под глазами, словно от недосыпа. Собственно, именно так она и пояснила свою вялость: не привыкла спать в палатке, но Вик догадывался, что всему виной ее переживания. Известие об истинном облике собственного отца Мила встретила мужественно, но тяжело. И то, что она переживала молча, угнетало ее еще больше.
Вик не выдержал и велел ей возвращаться.
– Сама дойдешь обратно?
– Дойду, - она замерла, прижимаясь к нему безо всякого стеснения. – Ты только береги себя! И возвращайся ко мне невредимым.
Вик понимал, что остался для нее единственной опорой в этом страшном мире. Мелькнула мысль, а не остаться ли в лагере, но он всерьез полагал, что все-таки должен быть сегодня в пещере, со всеми. Именно там предстояло дать решительный бой, от которого не стоило уклоняться. Его тянуло туда со страшной силой.
– Ты меня как на войну отправляешь, - пошутил он, внутренне разрываясь на части.
Ожидаемо Мила шутки не приняла:
– Так это и есть почти война. И ты отправляешься на передний край.
– Кроме нас, тут никого нет, а если появятся, то об этом заранее предупредят дозорные. Да и не один я, со мной в пещеру отправляется куча вооруженных людей.
– Но у тебя-то нет
оружия! Ни автомата, ни винтовки.– А мне и не нужно, - Вик поцеловал ее, заставляя выпрямиться и разжать руки, судорожно сомкнутые у него за спиной. – На случай форс-мажора мне Вова десантный нож подарил.
– И что ты сделаешь ножом против снайперской пули?
– Прекрати психовать, пожалуйста, - он взял ее лицо в свои руки и заглянул в тревожные, наполненные внезапной тоской глаза. – Что ты в самом деле! Сама же вечером сказала, что вазимба оставили нас в покое, потому что мы прошли испытания.
– А сейчас я что-то тревожусь. Да еще эти мерзкие слизни везде!
Вик невольно улыбнулся уголком губ:
– Они-то чем не угодили?
– Это предупреждение всем нам. Так Иван Петрович сказал, я слышала.
– Мила, эти слизни здесь живут, это их дом. И когда влажно, они всегда выползают. Сотни, тысячи лет такое происходит, понимаешь?
Мила просительно сложила ладони:
– Вик, пообещай, что не полезешь вперед, если случится заварушка! Ради меня – пообещай!
– Хорошо, - ответил он, - обещаю. А ты обещай, что перестанешь раздувать из мухи слона. Посмотри лучше, как радуются историки! Для них этот день – настоящий праздник. Вот и ты бери с них пример.
Ученым, собиравшимся в дорогу, действительно было не до жалоб и не до дурных предчувствий. Они предвкушали потрясающие открытия, которые сулило им святилище Циазомвазаха.
Кир, конечно, тоже намылился ехать, но на сей раз места в лодках ему и Чебышевой не досталось. Пришлось остаться в лагере и принять на себя дежурство по кухне. Сделал он это почти без возражений, покорно, только тихо ворчал себе под нос, что пропускает самое интересное.
– Они найдут зеркало и в параллельный мир заглянут, а я тут… картошку чищу!
Однако дальше этого ворчания не пошло. Мила, успевшая к этому времени попрощаться с Соловьевым и вернуться к палаткам, заметила его мрачную физиономию и спросила, что случилось.
– Ничего, - пожал плечами Кир. – Не все же мне петь и танцевать.
– Это погода, наверное, влияет, - вздохнула Мила потерянно. – Я тоже чувствую себя разбитой. Опозорилась перед Виком, испугавшись слизняков. Напридумывала невесть что. Он теперь сочтет меня истеричной и мнительной.
– Это не погода, - возразил Мухин, - это ощущение, что ты застрял на обочине. Стоишь и не знаешь, туда ли пришел и не повернуть ли обратно. Мне это тоже знакомо.
– Ты и правда какой-то пришибленный. Расстроился, что тебя в лагере оставили? Напрасно. Еще поучаствуешь.
– Ладно, - усмехнулся Кир, – чего уж тут! Перед тем, как спасать вас от голода, проверю Инсту и Фейсбук.
– Жить не можешь без соцсетей? – поддела она его в надежде расшевелить.
Но Мухин остался серьезен:
– Я-то могу, а вот наши американские отпускники, кажется, не могут. Кое-кто из них продолжает регулярно постить фоточки с Мадагаскара. Нам даже не нужно подкидывать шпионские программы, достаточно зайти на их страничку, чтобы узнать в реальном времени, куда они направляются.
Не откладывая в долгий ящик, Кир сходил за ноутбуком и пристроился под навесом. Пока устанавливалось безопасное соединение, он, подперев щеку кулаком, наблюдал за последними уходящими к реке специалистами.
– Зато Геннадию Альбертовичу наконец-то крупно подфартило, - констатировал он. – Он все сокрушался, что не успел зафиксировать до самоликвидации и половины антарктических чудес. Вот будет ему теперь возможность и зафиксировать, и сравнить…
Белоконев и впрямь чувствовал себя до неприличия счастливым. Он забыл обо всем – его гнал вперед голод исследователя.