Вторая половина книги

Черные очки тоже могли быть своего рода излучателями, созданными самой природой

<…>

…Генчик направил искусственно на первомайскую демонстрацию генерируемый пучок радиоволн, который встретился с волной, идущей от черных очков. Саша победил ценой колоссального нервного напряжения, ценой жизни…»^[258]

Может быть, выбор фигуры врага – украинского националиста, «бандеровца», служившего нацистам, а после войны пытающегося найти новых союзников, новых хозяев среди врагов Советской власти, – с точки зрения официальной цензуры, компенсировал малоподходящий для официоза образ героического подростка-еврея. Но даже с таким правильным идеологическим посылом повесть М. Емцева и Е. Парнова оставалась единственным произведением советской послевоенной фантастики, касавшимся еврейской темы.

Интересно, что и здесь неожиданно – уже не только для цензуры, но и, возможно, для самих авторов – сквозь современность и научнофантастические атрибуты – вновь проступают библейские мотивы и аллюзии.

Так, «лучевое» фехтование Генчика с Сашей, столкновение «лучей смерти» с многократно усиленным телепатическим излучением, отсылает читателя к магическим схваткам Моисея и Аарона с египетскими жрецами-магами и тому подобным эпизодам (соперничество Бил’ама и Моисея, поединки пророка Илии с языческими волхвами):

«Моисей и Аарон пришли к фараону [и к рабам его] и сделали так, как повелел [им] Господь.

И бросил Аарон жезл свой пред фараоном и пред рабами его, и он сделался змеем.

И призвал фараон мудрецов [Египетских] и чародеев; и эти волхвы Египетские сделали то же своими чарами:

каждый из них бросил свой жезл, и они сделались змеями, но жезл Ааронов поглотил их жезлы»^[259].

Потомки Голема

«…Ах, что за чудная земля

Вокруг залива Коктебля!

Колхозы, бля, совхозы, бля. Природа!…»

Когда-то мы распевали эту хулиганскую, остроумную песенку, даже не подозревая, что сочинил ее известный писатель и кинодраматург, автор сценариев фильмов «Иван Васильевич меняет профессию», «Двенадцать стульев», «Не может быть!» и многих других, Владлен Ефимович Бахнов.

«…Сегодня парень пунши пьет,

А завтра планы продаёт,

Родного, бля, советского завода…»^[260]

В историю советской фантастики он вошел как автор сатирикофантастической повести «Как погасло Солнце» и рассказов того же жанра и направленности. И вот в этих-то рассказах и в этой-то повести рассыпаны просто удивительные мелочи. Детали, создающие дополнительные смыслы. Как известно, дьявол прячется в деталях, Бог таится в мелочах…

Ну, вот, например, сатирический рассказ «Последняя гипотеза»:

«Это произошло со мной не то в Париже, не то в Чикаго. Во всяком случае, это было на Западе, где и случаются разные неприятные истории.

Я не знаю почему, но меня всегда раздражал один из самых известных антропологов, доктор со странной двойной фамилией Гааль-Пеерин.

…Представьте себе, что в относительно давние времена, порядка двухсот – двухсот пятидесяти тысяч лет назад, обезьяны были совсем не такими, какими мы их видим теперь. Они находились на гораздо более высоком уровне развития, чем сегодняшнее человечество. Естественно, они передвигались только на задних конечностях, способны были проделывать руками какую угодно работу и, отличаясь атлетическим телосложением, увлекались наукой и спортом.

…Роботы сначала тоже опустились и так одичали, что стали жить в пещерах и питаться сырым мясом. Ну, а потом они… начали усиленно прогрессировать и допрогрессировались до того, что назвали себя человеками и изобрели собственных роботов…»^[261]

Сюжет понятен уже из этих нескольких абзацев – о хождении человечества по спирали, противоположной знаменитой марксистско-ленинской, – не от простого к сложному, не от неразвитого к развитому, а наоборот: от развитого к примитивному, словом, о деградации человека (или робота, или кого там еще). А меня тут немедленно заинтересовала крохотная деталь (или все-таки мелочь?): фамилия чокнутого доктора – Гааль-Пеерин. Понятно, что она сотворена из вполне реальной фамилии Гальперин. Казалось бы, ничего особенного. Но! Фамилия Гальперин (Альперин, Гальперн, Хальперин и т.д.) – старинная раввинская фамилия, идущая от раввинов немецкого города Хайльборн, среди которых наиболее известный – каббалист рабби Йехиэль бар Шломо Гальперин (1660 – 1746), главный раввин Минска. Гальперины – потомки великого средневекового мудреца (между прочим, фактического создателя французского литературного языка) РАШИ – рабби Шломо Ицхаки, а он, в свою очередь, считается прямым потомком (по женской линии) царя Давида. И ведь верно: кому еще заниматься проблемой вырождения человечества, как не антропологу с такой родословной? Мелочь, конечно. Может, случайная, может – нет.

Или, к примеру, рассказ «Двенадцать подарков» – «Из невыдуманных рассказов заслуженного водителя времяходов дальнего следования Николая Ложкина». Речь в рассказе идет о чересчур инициативном короле-законодателе по имени Альфонс, правившем королевством Игрикония.

«Его Величество новый закон придумал. На сей раз дело идет об окончательном и поголовном расцвете… – И министр показал мне документ, который назывался “Закон о Двенадцати Праздниках”.

«Отныне, – говорилось в этом документе, – в целях скорейшего установления тотального благополучия в Игриконии вводится новая система, именуемая “Ты мне – я тебе”, или система Двенадцати Праздников.

<…>

Каждый гражданин ОБЯЗАН ежемесячно одаривать не менее двадцати сограждан, и ИМЕЕТ ПРАВО получать от всех одариваемых столь же полезные в хозяйстве сувениры…»^[262]

Мне кажется, что идею взаимного одаривания король Альфонс (ну, или Владлен Бахнов) позаимствовал из старинного обычая на еврейский праздник Пурим. Обычай этот называется на идише «Шалахмунес», а на иврите «Мишлоах Манот», то есть, «Посылание даров». Состоит он в традиционном взаимном одаривании соседей, родственников, знакомых и даже не знакомых людей сладостями в праздничные дни. Причем это одаривание выглядит как взаимное вручение друг другу небольших украшенных подносов. На подносах разложены разнообразные съедобные сувениры – конфеты, сухофрукты, традиционные пуримские пирожки «Озней Аман» («уши Амана») и так далее.

Очень похоже на закон инициативного короля (обычаи общины у евреев фактически приравнены к законам), только он решил растянуть этот обычай на весь год.

Вот такие мелочи разбросаны по текстам веселых и остроумных рассказов Бахнова. Их сатирическая направленность, видимо, настолько беспокоила цензуру, что появление в тексте таких вот отсылок к крамольным традициям крамольной нации и религии цензоры пропускали, не задумываясь. В самом деле, откуда цензорам знать раввинские родословные или пуримские традиции?

Но иной раз эти мелочи становились сюжетообразующими – как случилось в повести «Как погасло Солнце, или История Тысячелетней Диктатории Огогондии, которая существовала 13 лет 5 месяцев и 7 дней». Вновь сатирическая фантастика, вновь во множестве остросоциальные намеки и прозрачные аналогии. Чтобы не быть голословным, приведу цитату.

Говорит один из героев романа, глава гангстерского синдиката:

«Мы живем в стране, где законом стало беззаконие. И потому главой государства должен стать наш человек. Маленький, никому не известный человек из нашего синдиката» [Имеется в виду гангстерский синдикат. – Д.К.]. И далее: «Тот, кто управлял одновременно синдикатом и государством, был застрахован от всяких неожиданностей. Синдикат перестал быть государством в государстве, поскольку стал самим государством. Поэтому резко удалось сократить полицейский аппарат: гангстеры сами поддерживали порядок в своем государстве. А оставшиеся без работы полицейские устроились благодаря своим давним связям в тот же синдикат».