Классическая проза

Я спросилъ: — Разв Іецъ идетъ съ нами? — Конечно, — отвтилъ Гунтлей. — Онъ хотлъ итти со мной. А что ты здсь не при чемъ. — Я хочу итти, — сказалъ я, и дйствительно мн захотлось уйти. — Да, но теперь слишкомъ поздно, — объяснилъ Гунтлей. — У меня провизіи только на двоихъ. Въ порыв гнва я сказалъ: — Тогда я донесу смотрителю. — Ты это сдлаешь? — спросилъ Гунтлей кротко, совершенно кротко. — Ты этого никогда не сдлаешь, — сказалъ онъ, — ни въ какомъ случа ты этого не сдлаешь… Онъ…

VII Зямля Беларусі! Не знала ты горшых, Як немцаў-бандытаў, чужынцаў-звяроў. Але уцякалі і кайзера бошы З-пад сцен Магілёва, з-пад Полацка, Оршы Пад грозным ударам чырвоных байцоў. Палала над краем Кастрычніка ззянне, Народ узнімаўся мільёнамі сіл, Па сёлах і вёсках гудзелі паўстанні,— Не ўдалася катам праменнага рання На гонях раскутых тваіх пагасіць. I ты, не зважаўшы на раны і болі, Выходзіла ў пошуках праўды, святла. Як шумам дажджу ты ачысціла поле,…

Юпитер подал мне записку, и я прочел: "Что это вас так давно не видно, мой милый друг? Неужели вы обиделись? Не может быть! Все эти дни я был не совсем здоров, и старик Юпитер страшно надоедал мне своею внимательностью. Поверите ли, что он хотел меня побить за то, что я ушел от него один и провел день на материке. Мне кажется, что только мой расстроенный вид спас меня от побоев. Приходите вместе с Юпитером, если вам можно; приходите, приходите ! Мне необходимо видеть вас сегодня же вечером…

Десятью ступенями выше маркизы, виднеется старый сатир Ментони. В бальном туалете, он держит в руках гитару, из которой время от времени извлекает несколько звуков и, кажется, ужасно скучает, изредка отдавая приказания людям, старающимся спасти его сына. Я еще не опомнился от удивления и все стоял в своей гондоле; в глазах взволнованных групп я должен был походить на привидение, когда бледный и неподвижный я проезжал мимо них. Все покушения были напрасны. Самые энергические пловцы прекратили…

В одном углу стены находилась толстая дверь, накрепко запертая, вся в замках и острых железных штуках. Какой глубокий страх вселяла она! Она отворялась только в трех вышесказанных случаях для нашего входа и выхода; скрып ее огромных петель был исполнен для нас таинственностью, и давал повод к большим и важным размышлениям. Обширный внутренний двор училища имел неправильную форму и разделялся на несколько частей, из которых рекреационное отделение составляло самую большую. Этот последний двор был…

Рыбацкие лодки ушли далеко в море. Они покинули порт еще в темноте, с первым дуновением рассветного бриза. Молодой человек и девушка проснулись, разбуженные шумом их сборов, но тут же снова свернулись под простыней и заснули. Потом, когда солнце уже взошло, но в комнате еще царил полумрак, они, полусонные, занимались любовью и снова лежали, усталые и счастливые, а потом снова занимались любовью. Потом их охватил такой страшный голод, что им казалось, они не доживут до завтрака, и вот сейчас они сидели…

Главная особенность персонажей книги — калифорнийских «пайсано», бездомных и полунищих бродяг, которых предпочитают сторониться респектабельные обыватели Монтерея, — заключалась в их неосознанном протесте против фундаментальных основ буржуазной цивилизации. «Пайсано не заражены коммерческим духом, — утверждает Стейнбек, — они не стали рабами сложной системы американского бизнеса; да она, впрочем, и не слишком стремилась их опутать — ведь у них нет имущества, которое можно было бы украсть, оттягать…

Подобно всем сестрам своим, обитель прозябала при господстве Комменды, умерла во время революции, воскресла в 1875 году. Заботами реймского кардинала-архиепископа кучка цистерцианцев направилась, чтоб вновь заселить древнее аббатство святого Бернара и восстановить нити молитв, оборванные гонением. Что касается брата Симеона, то я написал с него портрет точный и подлинный, не приукрашивал, не подправлял. Я никоим образом не превознес его, не возвеличил и не следовал, как на это, по-видимому, намекают,…

— Едва-ли все обойдется благополучно, — мое сердце полно ужасныхъ предчувствій! — Молчи, жена! Предоставь каркать совамъ! Иди спать, и пусть теб снится бранденбургскій престолъ и могущество нашего рода! ГЛАВА II Торжество и слезы Спустя шесть недль посл событій, разсказанныхъ въ предыдущей глав, столица бранденбургскаго герцогства блистала разукрашенная военными доспхами и всюду на улицахъ раздавалось шумное ликованіе врноподанныхъ: въ столицу прибылъ Конрадъ, юный наслдникъ престола.…

В загородном доме Гарнеттов, в Кёрне (они построили его в самом начале своей семейной жизни, когда Констанс получила небольшое наследство), перебывали все, большие и малые писатели и поэты тех лет Конрад, Голсуорси, Крейн, Форд, Лоренс, Форстер и т. д. Но среди шумного литературного братства мелькали и другие фигуры: Степняк-Кравчинский, Петр Кропоткин, Феликс Волховский, позднее — Зинаида Венгерова, Эртель и многие другие русские. Дело в том, что, женившись на Констанс Блэк, Эдвард Гарнетт, сам…

— Лукези не может отличить амонтильядо от хереса. — Представьте, а есть глупцы, которые говорят, что его вкус равняется вашему. — Ну, идем! — Куда? — К вам, в подвалы. — Нет, друг мой; я не хочу злоупотреблять вашей добротой. Я вижу, вы куда-то приглашены. Лукези… — Никуда я не приглашен, пойдем! — Нет, друг мой. Вы никуда не приглашены, но я вижу, что вы страшно прозябли. В подвалах ужаснейшая сырость. Они выложены селитрой. — А, пустяки! Пойдем! Стоит ли обращать внимание на холод…Амонтильядо!…

Простояв, таким образом, очень долго и не дождавшись, чтобы он улегся, я решился приотворить, чуть-чуть, на волосок приотворить фонарь. Итак, я стал отодвигать дверцу… можете себе представить, как тихо, тихо… пока, наконец, тонкий, слабый луч, как нить паутины, вырвался из фонаря и упал на глаз коршуна. Он был открыт широко, широко открыт, и бешенство овладело мною, когда я взглянул на него. Я видел его совершенно ясно — тусклый, голубой, с отвратительной перепонкой, при виде которой дрожь пробирала…

По окончании службы люди заторопились к выходу с неприличной поспешностью. Им не терпелось поделиться долго сдерживаемыми чувствами; к тому же, как только чёрная вуаль переставала маячить у них перед глазами, им сразу становилось легче. Одни собрались в тесные кружки, сблизив головы и тихонько перешёптываясь; другие поодиночке расходились по домам, молча, в задумчивости. Кое-кто громко судачил и осквернял день субботний нарочито громким смехом. Находились и умники, которые покачивали головами, намекая,…

Нашим герметикам [1] все хотелось найти себе предтечу, да непременно чтобы был свой, а не француз или англичанин. Италия, которая имела поэтов великих, но не имела «проклятого поэта», может быть довольна, что теперь есть под рукой здешний уроженец — слепок с Гёльдерлина по одержимости манией преследования, с Рембо — по исступленному бродяжничеству. Но когда схлынет волна моды, в истории поэзии для Кампаны останется уголок куда более скромный, чем то место, которое хотели бы ему присвоить эти герои…

Не осталось мне ничего иного, чем выбрать один из путей — попробуем, приведёт ли она меня к знакомым местам. Если нет, то вернусь назад к перекрёстку, который я хорошо запомнил, и поискать другую дорогу. Я повернул налево, но вскоре дорога опять разделилась. Пошёл опять налево, через несколько минут, однако, новое распутье. «Нет, здесь я окончательно заблужусь! Вернусь к начальному перекрёстку, и пойду счастливою правою дорогой. Возможно, через минуту окажусь у предмета, указанного в моих записях».…

Он стоял как вкопанный, не издавая ни единого звука. Он продолжал прислушиваться… Потом вдруг повернул ключ в замке и, осторожно ступая, на цыпочках приблизился ко мне на расстояние руки. Тут он вновь остановился и некоторое время с напряженным вниманием рассматривал мое лицо, а затем вытащил из бокового кармана сложенный нумер нашей газеты и сказал: — Это вы писали?.. Скорей, скорей прочтите мне это вслух. Облегчите меня. Я невыразимо страдаю. Я прочел нижеследующее… И по мере того, как предложения…

Продавщица в одной из таких лавок объяснила мне, что многочисленные редкости, которыми она торгует, действительно сработаны индийцами, значительное число которых живет близ самаго Ниагарского водопада; все они, по словам ее, очень смирные и любезные люди, разговаривать с которыми отнюдь не представляет какой-либо опасности. И действительно, приблизившись к мостику, перекинутому на Лунный островок, я наткнулся на этого благородного сына лесов: сидя под деревом, он старательно приделывал к ридикюлю…

Наконецъ мышь затихла, и я уже сталъ дремать, какъ вдругъ начали бить гд-то часы. Сосчитавъ удары, я примривался опять улечься ухомъ къ подушк, - но тогда начали бить какіе-то другіе часы; не усплъ я досчитать эти, какъ оба ангела на башенныхъ часахъ ратуши принялись наигрывать въ трубы удивительно красивую и звучную мелодію. Что-либо боле неземное, по нжности и таинственности, я еще никогда не слышалъ! Но когда вслдъ за этимъ они стали «наигрывать» и каждыя четверть часа, мн пришла въ голову пословица:…

6. Прызнаўшы ў гэтай знаходцы боскую волю і ўзяўшы прыклад ад авечкі спагадаць малечы і любіць яе, пастух бярэ немаўля на рукі, кладзе яго прыкметныя знакі ў торбу і моліцца німфам, каб яму пашчасціла выгадаваць іх апякунку ў дабры і шчасці. А калі ўжо быў час дахаты гнаць чараду, вяртаецца ён у двор, жонцы, што бачыў, расказвае ды, што знайшоў, паказвае і ўгаворвае яе прызнаць дзіця за дачку і ўпотай гадаваць, як сваю. Напэ — так звалі жанчыну — тут жа стала дзіцяці за маці і любіла яго, нібы баялася,…

— Вот! Теперь ты видишь, к чему это ведет. О, Мортимер, как можно быть столь бессовестным, чтобы призывать черта в такую погоду? — Я вовсе не призывал его. И это случилось совершенно не потому; это бы случилось, если бы я не сказал ни словечка, и ты отлично знаешь, Эванжелика, или тебе, по крайней мере, следовало бы знать, что если атмосфера пресыщена электричеством… — О, будь ты теперь прав и еще тысячу раз прав. Не понимаю, как ты можешь так поступать, зная, что у нас нет громоотвода и что…