Классическая проза

В эту минуту в Москве, на Красной площади, опускали в склеп труп Ленина. У нас, в Одессе, выли гудки, мела метель и шли толпы, построившись в ряды. И только на пароходе «Галифакс» непроницаемый боцман стоял у трапа, как часовой в бурю. Под его двусмысленной защитой капитан О'Нирн пил коньяк в своей прокуренной каюте. Он положился на боцмана, О'Нирн, и он проморгал — капитан.

– Ну, уж и времена!.. На картошки! – сказал Пила и подал Сысойке четыре печеных картофелины. – Я тожно – беда. Нутро… – Сысойко хотел объяснить свою болезнь и разжалобить Пилу, но не умел. Вдруг он спросил Пилу: – А Апроська? – Апроська помират. – А может, представляется?.. Не помрет? – Кто ее знает. А канючит больно: подь, бает, к Сысойке, снеси картошки, да пусть, бает, придет молочка потрескать. – Ох, не говори, – не могу, моченьки нет… – стонет Сысойко. Пила молчал. Ему жалко было Сысойку…

— Ваш адказ на маё пытаньне мне спадабаўся, але вашае апавяданьне мне не падабаецца. У вас ёсьць яшчэ? — Так, — сказаў я, i зь пяцi рукапiсаў, якiя яшчэ былi ў маёй сумцы, выбраў адзiн кароткi й сунуў яму. — Я мо' лепей пакуль выйду, — сказаў я. — Не, — сказаў ён, — лепей, калi вы застанецеся. Другое апавяданьне было карацейшае, толькi тры друкаваныя старонкi — я пасьпеў адно дапалiць цыгарэту. «Гэтае апавяданьне добрае, — сказаў рэдактар, — яно настолькi добрае, што я не магу даць веры, што…

– Подожди! Анна Петровна пошла рыться в комоде, а хресный разговорился с Дунькой. – Как дела, Дуняша? – Домой хочу! – Чего? – Скушно… – Ску-ушно?!. Дома, думаешь, веселее? Всю деревню сейчас как есть снегом засыпало. Брось убиваться-то! Он покопался в кармане и достал связку баранок. Дунька перестала хныкать. – Получи! – сказала, вернувшись, Анна Петровна и сунула ему три рубля. – Покорнейше благодарим, сударыня! Сто лет здравствовать! Прощай, Дунька! Завтра писать буду вашим и беспременно…

Дети над ним засмеялись, а Лена подскочила и дала ему в загорбок несколько толчков. Это помогло, и все вместе начали петь, смеяться и веселиться. Когда вдоволь натешились, Янек взял учителеву Лену приятельски за руки и повел ее в горенку, где в уголке показал ей двух кротких зайчиков. — Одного тебе отдам, — сказал он. — Знаю, что ты его не убьешь. Девушка захлопала ладошками, надела свой фартучек и положила туда между прежними подарками эту живую коляду и, припрыгивая и напевая, весело побежала…

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПУСТЫННОЕ ОДИНОЧЕСТВО * 1 О, эти полуденные часы, эти бездельные часы, которые я проводил сидя или лежа на Пике Одиночества, иногда прямо на альпийской траве, сотни миль заснеженных скал вокруг, на севере неясно вырисовывается гора Хозомин, на юге громадный покрытый снегом Джек, завораживающий вид на озеро на западе со снежным горбом Пекарской горы позади и на востоке складки гигантских каменных волн образующих Каскадный Хребет, и однажды осознав внезапно что "Я могу…

Альбер Гиттар был вспыльчив. Часом позже, размышляя об этой сцене спокойнее, он не мог понять причины своего раздражения. Он был, скорее, человеком мягким. К несчастью, ему, словно избалованному ребенку, часто случалось заводиться по совершеннейшим пустякам. Преувеличивать мельчайшие события, придавать простому визиту видимость покушения на неприкосновенность своего жилища — было развлечением в его монотонной жизни. Вскоре после ухода мсье Буррета, он, кстати, первым же и раскаялся в своем поведении.…

Меня внезапно охватило странное ощущение: мне показалось, что густо покрытая дорожной пылью фигура рикши сразу выросла, и чем дальше он уходил от меня, тем все больше становился, и вот мне нужно уже было закидывать голову для того, чтобы смотреть на него. И какая-то огромная сила, исходившая от рикши, все сильнее давила меня и вытесняла то «мелкое», что глубоко было спрятано во мне. Меня как будто покинула жизнь, – я сидел неподвижно и бездумно, и сошел с коляски лишь тогда, когда увидел направляющегося…

Май 1925 г.

С тех пор во дворе частенько появлялись крестьяне, продавцы живых цыплят. И каждый раз у них покупали по нескольку штук, потому что цыплят нелегко вырастить – они часто объедаются и болеют холерой. Один из них даже стал героем рассказа «Трагедия цыпленка», [3] единственного, написанного Ерошенко в Пекине. Однажды утром крестьянин вместо цыплят неожиданно принес пищавших утят. Но жена Чжун Ми сказала, что утята ей не нужны. Ерошенко тоже вышел во двор, и ему дали подержать одного утенка, который…

– Будешь? – спросил сносчик. Костя ничего не промолвил, притих и уставился в него глазами. Глаза его недоумевали. «За что?» – спрашивали эти детские глазки. Сносчик отошел, вернулся к своему матрацу и через минуту заснул. И он не слышал больше, как тотчас же Костя затянул вновь: – Мама! Всю ночь Костя звал маму, но не дозвался ее. Злая! Она не пришла. Не поспешила на его зов, не облегчила его страданий, не обласкала. И когда поутру палата проснулась, то нашла Костю мертвым. Он лежал,…

– Черт! – взъелся окликнувший парня дикарь, на которого тот навалился всем своим богатырским телом. – Сукобой посадский! – подхватили сердито другие. Не отстали от дикарей и банабаки. – Шайтан! Сверху тем временем спустились еще несколько дикарей, и все, обступив парня, стали над ним издаваться: – Ишь, цап! – И откуда их, жлобов, носит!.. – Сидел бы у себя в деревне и плел лапти! – Или пироги ел с капустой! – Да какие у них пироги!.. У них недород! А почему недород?! Потому что ему, сиволапому,…

– Поглядите, что они со мной сделали! Ловко обработали!.. А?! – простонал Лапшев. Жирные губы его при этом и подбородок запрыгали. Лапшев знал, что он должен умереть, но он не хотел умирать. И как умирать, когда лишь теперь начиналась его настоящая жизнь?! Его ожидало столько радостей, удовольствий! Жизнь же его до сих пор разве можно было назвать жизнью?! В далеком прошлом он тянул лямку мелкого писаря при участке и агента, а потом околоточного надзирателя. Сколько неприятностей перенес он!…

Вообще ничего не выходило. Никак. Поверьте мне, намного легче заснять падение в пропасть или молнию на небе, чем сцену из жизни щенка! Я говорю вам это для того, чтобы вы могли оценить те несколько снимков, которые каким-то чудом оказались неиспорченными. Мне просто посчастливилось — и не меньше, чем тому, кто найдёт в ведёрке с углём алмаз с кулак величиной. Я, правда, ещё ни разу таких алмазов не находил, но думаю, что это должен быть приятный сюрприз. Самое занятное во всей этой фотомороке…

Двор, что сверху казался налитым густым сумраком, был на самом деле полон тонким тающим туманом. Посередине, на тусклом от сырости газоне, стоял сутулый, тощий старик в промокшей рясе и бормотал что-то, посматривая по сторонам. Заметив меня, он сердито моргнул: — Ты, Елисей? Я поклонился. Пророк цокнул языком, потирая ладонью смуглую лысину: — Колесо потерял. Отыщи-ка. Дождь перестал. Над крышами пылали громадные облака. Кругом, в синеватом, сонном воздухе, плавали кусты, забор, блестящая собачья…

Кратко об этом жанре. Термин бицзи — широкое понятие. Первоначально он возник как общее наименование для суммы жанров казенных бумаг, имеющих деловой, а не литературный характер. Бицзи — это пограничная литература между официальными жанрами и профессиональной повествовательной прозой на вэньяне. Термин расплывчатый, как бы «неузаконенный» средневековой филологией, поэтому легче сказать, что не входит в круг этой литературы, чем определить, что входит. К бицзи не относится профессиональная сюжетная…

И пошло-с. Мечусь я, как угорелая, а больше двадцати копеек, да и то в счастливый день, достать не могу… Смерть моя… хоть руки на себя наложить. А Колюшка-то смотрит… и такой тёмный становится… Как-то не стерпела я… «Окаянная жизнь, говорю. Издохнуть бы… А то помирали бы хоть вы который…» Это на них я, на отца-то с Колюшей… Отец-то кивает головой: я, дескать, скоро помру, не ругайся, потерпи. А Колюша… посмотрел на меня, да и ушёл из дому-то. После опомнилась я… ну, опоздала уж. Опоздала, да. Потому…

— В чем дело? — резко отозвался Лыу Кхань, не спуская глаз с вышки. — Разрешите мне… — Луан тоже не отличался многословием. — Что? — Заставить замолчать пулемет. — А сумеешь? — Сумею. Лыу Кхань позвал: — Ша, где ты? От изгороди отделилась фигура подростка лет пятнадцати. — Я здесь! — Иди вместе с Луаном вдоль забора, встретишь Ута, заместителя комбата… — Есть! — В отверстие в заборе не проходи! — Есть! — Запомнил? — Да. — Ну иди. Связист Куен, юноша ростом со школьника, воспользовался…

А из кулака во все стороны летели струйки песку, и живот звучал, как барабан. Издали неслась мечтательная мелодия вальса. Лёгкие, ласкающие душу звуки плыли в воздухе и таяли. Мирон делал такой удивительно разнообразный шум – он шипел, высвистывал, гулко ударял себя в грудь и живот – целая какофония самых странных звуков… Шипело железо, погружаемое в воду, искры трещали, падали глухие удары молота… курился дымок… Пот выступил на лбу артиста… – Бум! Кую! Ш-ш-ш!.. Всё! – Вагоны подали! Смеясь,…

Как покорное животное, я неизменно садился за один и тот же угловой столик, тщательно уготованный для того, чтобы доставлять посетителю максимум неудобств. Слева от меня два призрака старших офицерских чинов играли в триктрак с двумя фантомами советников апелляционного суда; военные и судебные кости беззвучно вываливались из кожаного стакана. Слева же постоянно сидел господин довольно преклонного возраста в поношенном пальтеце с облезлым каракулевым воротником. Он без передышки читал иностранные…