Поэзия

9 июня 1875 «Хоть мы навек незримыми цепями...» Хоть мы навек незримыми цепями Прикованы к нездешним берегам, Но и в цепях должны свершить мы сами Тот круг, что боги очертили нам. Всё, что на волю высшую согласно, Своею волей чуждую творит, И под личиной вещества бесстрастной Везде огонь божественный горит. Между 29 июня и 28 октября 1875 «Вся в лазури сегодня явилась...» Вся в лазури сегодня явилась Предо мною царица моя,— Сердце сладким восторгом забилось, И…

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА ХИРОДЗИ НОМУРА – слепой, 28 лет. СИДЗУКО – сестра Хиродзи. НИСИДЗИМА – 33 лет. ЕСИКО – жена Нисидзимы. ТАКАМИНЭ – 27 лет. АЯКО – жена Такаминэ. ГОРНИЧНАЯ. СЛУЖАНКА. СТАРУШКА СОСЕДКА. БУКИНИСТ. Наше время, зима. Покойной сестре посвящаю Действие первое Комната Хиродзи. Хиродзи сидит перед столиком и что-то с трудом, на ощупь рисует. Входит Сидзуко. Хиродзи. Сидзуко, ты? Сидзуко. Я. Хиродзи. Мне показалось, почту принесли… Сидзуко. Да? Сейчас…

А теперь-то ты, конечно не тот. Задубел. Брюшко вон наклевывается. Седина. Да и пьете вы с Веней многовато. Чему ж удивляться? Астров . Да… За что я вас, теть-Мариночка, люблю — никогда не упустите случая сказать человеку приятное… У меня подруга такая же была лет пять тому назад. Хваткая особа, надо сказать; насилу ушел. Марина . Ну и дурак. В кои веки нашлась женщина — из тебя, шалопая, человека сделать; так нет ведь, вывернулся. Как собака на сене, ей Богу — ни себе ни людям! Астров…

Г-жа де Роншар . О, я знаю твои качества, Леон... и ценю их... Леон ( смеясь, подавая ей чашку ). Вы слишком добры. Г-жа де Роншар ( взяв чашку, сухо ). ...по их достоинству! Леон ( про себя, возвращаясь к столу ). Вот те на! Маленький щелчок... Без этого никогда не обходится. ( Предлагает другую чашку Мартинелю. ) Три куска, не правда ли, господин Мартинель, и немного коньяку? Я знаю ваш вкус. Мы за вами будем очень ухаживать, вы увидите. Мартинель . Благодарю, мой друг. Леон …

* * * Слушай, Анни, твое дыханье, трепет рук, и изгибы губ, и волос твоих колыханье я, как давний сон, берегу. Эти лица, и те, и те,- им хоть сто, хоть тысячу лет скости,- не сравнять с твоим в простоте, в прямоте и в суровой детскости. Можно астрой в глазах пестреться, можно ветром в росе свистеть, но в каких человеческих средствах быть собой всегда и везде?! Ты проходишь горя и беды, как проходит игла сквозь ткань… Как выдерживаешь ты это? Как слеза у тебя…

«Юных лет моих желанье…» Юных лет моих желанье В летах зрелых не сбылось, Непременное мечтанье Как мгновенье пронеслось. Я мечтал, что с другом нежным Буду время проводить; Буду в горе неизбежном Сердце с ним мое делить. Я мечтал в любови страстной Чашу восхищений пить И с подругою прекрасной Небо в зависть приводить. «Вот родина моя…» Вот родина моя… Вот дикие пустыни!.. Вот благодарная оратаю земля! Дубовые леса, и злачные долины, И тучной жатвою покрытые…

Громами пройдет по кодексам прав! Страдания ошибаться не могут: Народ всегда прав. И вот когда от Чон-Чу до Алжира, От Заполярья до южных широт Где-то в столетьях народы мира Сольются в один всемирный народ, Когда разноречья араба и чеха Срастутся в единый язык Человека. И только к пейзажу великий итог Сведет проблему Запад — Восток, Тогда-то будущие поколенья Спросят, подняв летописный груз: Что же это было за дивное племя - Русь? Татарщина,…

Море мерно вращало мозаичный витраж. Ветер в тонкий пергамент паковал такелаж. До ночной бригантины, верный миг улучив, с побережья рассвета донырнули лучи. По закраине неба — острова, как суда. Тихо в облаке-лодке колыхалась звезда. Утренняя стирка Остров Тринидад Недаром струятся звезды, недаром они хлопочут: им нужно выстирать остров в студеном омуте ночи. Хрустит парусина ветра, умыта ночная площадь, созвездие Водолея поляну в росе полощет. …

Он . Вы правы. Но мне не сразу пришло это в голову. Она . Отчего же? Он . Дело в том, что, увидя Вас, я страшно изумился. Она ( холодно ). Чему вы изумились? Он. Сам не знаю. Хотя изумился я очень. Мне даже показалось, что мы были с Вами когда-то знакомы. Она ( так же сурово ). Уж не это ли Вас и рассмешило? Он . По всей видимости. Пауза. Она . Ну почему вы молчите? Он . А Вы полагаете, что я должен о чем-то говорить? Она . Это естественно. Ведь Вы вызвали меня для беседы.…

Филон, плутуешь! Не виляй! Прямей держи! Стрепсиад Вот, вот оно, несчастье! Вот в чем зло мое! Сын и во сне мечтает о ристаниях. Фидиппид (так же) На сколько едешь ты кругов на гоночных? Стрепсиад Отца вконец заездил! Ощипал кругом! Кому ж еще я должен, кроме Пасия? «Три мины за седло и хлыст Аминию». Фидиппид (так же) Проезди и в конюшню пригони коня! Стрепсиад Меня из дома скоро вовсе выгонишь! И тяжбу проиграю, и лихва меня Сживет со света. …

Контора вдруг качается, как каюта корабля при сильной волне. Заволакивается туманом. В тумане огромные цифры арифмометра. Цифры прыгают, валятся набок, падают, разлетаются. Среди цифр улыбающиеся лица машинисток и еще каких-то девушек… Молодая мать с ребенком… Детские лица. В «счетоводную симфонию» вплетается «симфония любви» со своим лейтмотивом… Покрывая шум машин, раздается громоподобный голос главного бухгалтера. ГЛАВБУХ. Господин Паркер! Чем вы заняты? Зеваете? Ворон считаете? …

и суетился транспорт на шоссе, мир повторяя в каждом колесе, и суетился в транспорте народ, привычно устремившийся вперед, и суетилась между тел душа, куда-то неосознанно спеша. А за душой – нечесаны, небриты несказанные шастали молитвы… Так суету, топтанье, мельтешенье мы превращаем в Вечное Движенье… А кто же бог в эпоху НТР? Какой-нибудь вселенский ИТР Иль междугалактический компьютер… Молитвы были б – ну а боги будут. А героиня научно-технической сказки не верила в бога…

В сознании потомков доминантой вклада Виткевича в искусство стало обновление театра и драматургии. Это совпадает с его эстетическими предпочтениями: театр он называл «храмом для переживания метафизического чувства». Вместе с тем очевидно, что театр — из всех искусств — наиболее далек от виткациева идеала «чистой формы», способной запечатлеть экспрессию Единичной Сущности, тоскующей по Тайне Бытия. В силу своей природы театр обречен на постоянное вторжение жизненных элементов: сверх меры ими отягощенный,…

АЛЕКСАНДР. Катя, ты такая бледная. КАТЯ. Конечно, Катя бледная, подняли из кровати и такие ужасы показали. ЛЮСЯ. Да вообще, я теперь есть не смогу. А Игорь, который в 425-ой живет, смотрел с таким удовольствием, когда за трупом из морга приехали. Он некрофил? АЛЕКСАНДР. Не знаю, но про трупы и про вскрытия рассказывает часто. У него друг работает в морге, он Игоря по-моему подсадил на эту тему. ВИТЯ. Он мне вчера сказал, что умрет. ЛЮСЯ. Как? ВИТЯ (зло). В коридоре встретились, Люся. …

П р и н ц е с с а С а н д р и л ь о н а. Опять?! ( Топает ногой .) Служанка роняет туфельку. П р и н ц е с с а С а н д р и л ь о н а. Так я и знала, что рано или поздно ты ее разобьешь! Ну, довольна? Померила? Не понимаю, как можно! Всем известно, что в королевстве такой размер только у меня. И нечего мерить! Вот, теперь ты ее разбила… С л у ж а н к а. Туфелька цела, ваше высочество. П р и н ц е с с а. Не ври! То есть, я имею в виду – это невероятно. Это же чистый хрусталь… ( Поднимает,…

«Дни целомудренны, чисты…» Дни целомудренны, чисты, В снегу деревья и кусты, Фонарь, скамейка. И прохожий Сегодня бел, как агнец Божий. «И вспомнила я телефон-автомат…» И вспомнила я телефон-автомат. Я в будке холодной. Январь. Снегопад. На будку мою столько снега налипло. Мне голос ответил негромко и хрипло. Я в голос далёкий почти влюблена. Беседа сумбурна, хотя и длинна. На тихий вопрос отвечаю невнятно. Зачем я звоню, мне самой непонятно. Но я вспоминаю тот призрачный…

ВАСИЛИЙ. Не богохульствуй! ЕЛЕНА. Интернет богоугодное дело. Сам митрополит Кирилл сказал. Верующие люди в сети ищут общения, делятся наболевшим. А ты говоришь не богохульствуй. ВАСИЛИЙ. В церкви со священником можно поделиться. АГАФЬЯ. Отец дело говорит, займись чем-нибудь полезным. Нечего надсмехаться над людскими пороками. Дожили — предлагают себя по телевизору! Истинные христианки никогда не предлагали себя. ЕЛЕНА. Бабушка, сколько объяснять, компьютер не телевизор! (Продолжает терзать компьютер).…

МЕДВЕДЕВ. Еще одно последнее послание и летопись окончена моя? Все пишешь… КАСПЕРЮНАС. Отстань! И не послание, а сказание!.. Ой, извините, товарищ старший сержант, думал опять Сомов пристает. МЕДВЕДЕВ. Через пять дней Союз, а там дембель. Раньше письма окажешься дома. КАСПЕРЮНАС. Если бы так. Вы домой, а мне служить и служить. Как медному котелку. МЕДВЕДЕВ. Забыл. Забыл, ты еще салага. Пиши тогда. Предупреди невесту сохранять письма, авось и книжку издашь — "Письма из Афгана". (Отходит).…

Бегут за ширму, заглядывают под подушку, под матрац, под кровать. Старшая ( запутавшись в валяющемся на полу одеяле ): Ну почему такой бардак?! Всегда бардак! ( с остервенением пинает одеяло, топчет его ) Дрыхнешь до полудня! (швыряет в Младшую подушку) Ненавижу! (пытается порвать пододеяльник, Младшая кидается ей на помощь, разрывают его пополам) Господи… (оседает на кровать, глядя в пространство) Меня уволят… В кои-то веки у нас ревизия, а я отчётность потеряла… Точно уволят. Уволят?…

В книгу вошли стихи, упомянутые Симоновым в его дневниках, и другие стихи того же сорок первого года, написание или публикацию которых можно связать с людьми, событиями и местами, в дневниках описанными. Наконец, третий компонент этой книги – проза. В начале шестидесятых в журнале «Москва» были напечатаны две короткие повести о событиях сорок первого – «Пантелеев» и «Левашов» (вторая повесть имела еще название «Один день»). Повести эти представляли собой как бы два из трех начал романа о войне.…