Повесть

Стэльмаха ён не палюбіў адразу ж, з першай сустрэчы. Прычын, каб не любіць, было хоць адбаўляй: Іван Змітравіч быў неахайны, рассеяны, сквапны, абедаў у клінічнай сталоўцы і ўмудраўся перабівацца малочным супам з алюмініевай міскі і шклянкай кефіру з чорным хлебам; апранаўся заўсёды ў нязменны карычневы касцюм, у якім два гузікі былі прышыты белымі ніткамі, з дня ў дзень у адну і тую ж цёмную кашулю (цёмнае з карычневым!), без гальштука, на нагах адны і тыя ж, нячышчаныя, з пакрыўленымі, збітымі…

– Кирилл, вы нам очень нужны, – пропела Серафима. Кирилл обреченно вздохнул и, сев на маленький стул, стоявший возле телефона, чуть слышно спросил: – Когда? – Завтра утром. В Елизово. – Что?! Завтра утром?! В Елизово?! – вдруг закричал Кирилл. – Нет, это невозможно! Это абсолютно невозможно! У меня съемки на «Мосфильме». – Кирилл, вы нам очень нужны, – ласково и певуче повторила трубка. – Да мало ли кому я нужен! На «Мосфильме» я тоже нужен. Почему вы считаете, что я должен ехать именно…

Эдмон, которому имя друга давало право быть всякий день у Эмилии и Эраста, Эдмон, столь же сластолюбивый, сколь и коварный, с первого дня еще почувствовал страсть к Эмилии и не только не старался обуздать оной, но твердо положил под личиною дружбы достигнуть своей цели и разрушить счастие супругов. Ежедневные примеры доказывали ему любовь Эмилии к Эрасту, ее невинность и добродетель, но, имев порочное сердце, мог ли Эдмон верить добродетели? Воспитанный без правил, без веры, без чести, предположив…

— Ты, милый друг, думаешь, что поёшь? — спросил старый музыкант. — Но увы, мы не можем заниматься под такое музыкальное сопровождение. Пойди-ка погуляй. С тех пор Рыжик, увидев скрипичный футляр, облаивает его. — Да замолчи ты, недопёсок! — сказала, тяжело всходя по лестнице, толстая аптекарша; в аптеке все ребята покупают у неё аскорбинку. — Замолчи, прошу тебя! — И Рыжик послушался. Потом, шагая через две ступеньки и припадая на хромую ногу, быстро поднялся знакомый всем ребятам Василий Игнатьевич.…

  Как-то раз утром я проснулся с мыслью, что у меня все хорошо. Я дал себе обещание во что бы то ни стало попытаться найти то, ради чего люди тратят вечность - найти себя. Годами приходится понимать что ты есть единица человечества и все человечество по сути не сможет существовать без тебя. У всего есть логическое тому объяснение. Вот ты же сейчас не просто так читаешь этот рассказ. И я не просто так его пишу. С каждой буквой мне становится легче и чувство выговоренности помогает мне существовать…

Снова свистнем и призовем на помощь спасителя Бердяева: “…тот, кто вступает на путь… гениальности, тот должен пожертвовать тихой пристанью жизни, должен отказаться от своего домостроительства, от безопасного устроения своей личности… В гениальности всегда есть какое-то неудачничество перед судом “мира”, почти ненужность для “мира””. В 46-м умерла и мать, стал круглым сиротой, сердобольные соседи помогали, за квартиру, газ, электричество они платили, их надо уразуметь, пожалеть, у него отдельная комната…

Вспомнились педагоги из театрального. Вспомнилась старенькая Наталья Саввична – педагог по мастерству, – их задушевные беседы за чаем с вареньем у нее дома, куда можно было прийти запросто, поплакаться. После этих разговоров уходил с удивительной легкостью крыл за спиной и верилось, что можешь свернуть горы. Сходить к ней, как в доброе старое время? Казалось, еще недавно она так хорошо играла, упиваясь своей игрой, одним лишь тем, что находится на сцене. Конечно, и тогда было: получше – похуже,…

Дмитрий Осорьин был одним из двухсот генералов царской армии, которые после октября 17-го перешли на сторону большевиков. Он преподавал в Академии Генерального штаба РККА. От первого брака у него было двое сыновей, от второго – две дочери. Он умер от болезни сердца вскоре после второй германской войны, пережив сыновей-офицеров, которые в годы Большого террора были расстреляны как враги народа, шпионы и заговорщики. Весной 53-го из гостиной убрали портрет Сталина, и больше никогда в доме на холме…

«Все полковники моей армии, — грустно думал царь, — могут рассчитывать на производство в генералы. И только я один умру полковником, потому что в генералы производит император, а я не могу сам себя произвести!» Правда, министр двора Фредерикс уверял вчера, что представить к производству может Георгиевская дума, но это сомнительно, да и сам Фредерикс более чем сомнителен. Царь слегка усмехнулся, вспомнив, что на последнем дворцовом балу бедный старик до того умаялся, что, встретив в зале…

Виктория же была полная противоположность брату: маленького роста, с белой кожей, серо-голубыми глазами и светлыми, песочного цвета волосами. В семье шутили, что Игорёк забрал от отца и от матери всё, что предназначалось им обоим. Её это нисколько не заботило до поры до времени. Любимый, обласканный всеми ребёнок, Виктория, как бабочка беззаботно порхала по жизни, пока случайно не подслушала на заднем дворе школы разговор одноклассниц. Мол “мышь серая”, а туда же, да если бы не Игорь Андреевич,…

Глава 1 На дворе стояли погожие деньки бабьего лета. В этом году оно было особенно длинным. То были те самые дни, когда лето, как бы прощаясь, балует людей и природу теплом и светом. И все, понимая это, радуются каждому солнечному дню. Вот и Алекс (вообще-то его звали Александр, но он предпочитал, чтобы его звали Алекс), каждое утро, с замиранием сердца, смотрел в окно в надежде на продолжение чуда и оно продолжалось. А сегодня у него было вдвойне хорошее настроение, во-первых, потому, что сегодня…

Он очень решительный, ведущий испытатель: сказал, что надо выделить «дежурного по тишине», и мгновенно подыскивает кандидатуру. Вижу, косит на меня глаза. Я почувствовал — не избежать мне дежурства, кивнул головой: «Согласен». Товарищи ушли, а я сел на скамейку около домика космонавтов. Кругом тихо. Гостиница замолкла — кажется, подействовало вразумление наших ребят. А водители автомашин не гудели. Напротив домика космонавтов даже притормаживали движение. Понимали, видно, — нельзя тревожить покой…

Потягав пиво и послушав музычку, мы начали приготовления к жаркой восточной ночи. Катька всё не могла решить одеть ей юбку или же… юбку. В конечном итоге она остановилась на юбке… белой. Впрочем, как и я. Ночные фонари и огни Анталии встретили нас очень дружелюбно. Гирлянды над дорогой, мигая то быстрее, то медленнее, создавали праздничную атмосферу. Мы шли уверенно и твёрдо, ловя улыбки красивых мужчин и завистливые взгляды женщин. Я была счастлива в этой маленькой жизни… Я познала счастье……

АННА (выходит из автомобиля, все еще невидимая). Он ушел, как только за тобой захлопнулась дверца. Леонард, ты уверен… Она появляется в дверном проеме. Леонард поддерживает ее под руку. С первого взгляда она симпатичная. Но прежде всего к ней притягивает загадочность юности, ее отстраненная, никем не тронутая невинность, ее холодная сдержанность, ее… короче, она все за себя скажет сама. Сейчас же она несколько расстроена событиями этого вечера. ДОМИНИК. Сондерс совершенно прав, милорд. Здесь…

У меня выпала книжка. Я её подняла. С обложки светили мне звёзды неизвестной галактики, а под ними по воле художника шли динозавры. О! Вот он на кого похож, этот лучший учитель Вселенной. На динозаврище. Как я буду у него учиться через пару лет? Он же противный, свирепый ящер! Родионов скользнул по мне равнодушным взглядом, швырнул окурок в урну возле кабинета завуча и, тяжело ступая, ушёл. А ведь именно такой динозавр подходит нашей школе! Он просто её часть. В первом классе мне Школа…

В эти трудные для республики дни наркомом путей сообщения, по предложению Владимира Ильича Ленина, был назначен Феликс Эдмундович Дзержинский, один из лучших сыновей Коммунистической партии, выдающийся деятель Советского государства. Железный Феликс — всегда несгибаемый солдат революции, который, как бы ни была сложна и трудна задача, умел выстоять и выполнить намеченное. Председатель Госплана Г. М. Кржижановский, сам по профессии инженер-путеец, характеризуя состояние транспорта, писал: «Даже…

Она рассказала ему о своем отце, который был бродячим красильщиком, обошел всю Россию и еще в двадцатых годах ездил из деревни в деревню со своими красками и чанами. Игорь преобразил деда: все, что красил дед, никогда не линяло. Пока нитки, одежда, холсты кипели в чанах, он рассказывал сказки. Да, он был не только красильщиком! Когда он уезжал, вся деревня провожала его в голубых, зеленых, желтых, красных и синих рубашках, кофтах и платках. Мать была художницей по тканям, и Игорь доказывал, что…

Сиротка, хоть и мала, а своего не упустит: присосалась к вымени, бедняжка, за уши не оттащить. Овца вырывается, бьется, волочит меня по земле. А шерсть у нее в репьях, колется. Я все лицо себе исцарапал, пыли наглотался, сапог потерял. Но овцу не выпускаю: будь что будет, лишь бы Сиротка наелась. Потом чувствую — руки занемели, а тут еще какая-то овца от испуга наткнулась на меня со всего разбегу, я упал, да головой о кормушку ударился. Овце-злодейке только того и надо: изловчилась, отпихнула Сиротку…

«Последними», хотя и в несколько ином смысле, ощущают себя и наезжающие на хутор молодые люди: разбитной фотограф Петтерсон и его подруга Анита. Они — последние, кто видит почти нетронутую красоту ночного озера, ведь в своем весьма практичном воображении Петтерсон уже строит планы коммерческой застройки его берегов мотелями, гриль-барами и доходными пансионатами. Планы эти, по его мнению, вполне может осуществить человек менее совестливый, чем он сам, Петтерсон. У него, парня довольно жесткого…

Вот уж кому хорошо живется на свете, так корове Белке: гуляй себе целыми днями, никакой работы — картошку не окучивать, траву не косить, сена не сушить, гряды в огороде не полоть, на рынок в город пудовую кладь не возить. Раиска в досаде хлестнула Белку прутом: — Ах ты, карамора кривохвостая! Корова неодобрительно оглянулась, но шагу не прибавила. Потому не прибавила, что умная: молоко уже побрызгивало на траву с ее сосков, а что будет, коли побежит? — Шлялка… ни стыда, ни совести, — выговаривала…